– Малявка забоится. Вдруг филин заухает или зверь какой придет на запах?
– А какой зверь? – осведомилась Дина.
– Ну, медведь там. Или лось. Забредают иногда.
Дина поежилась. На берегу было свежо, с озера тянуло холодом, в шалаше не было света, только лежанка из досок прямо на земле и дверца, которую любой мог открыть. И все бы это можно было пережить, если б Семен Александрович не уезжал.
– Ну зачем тебе ехать? Давай тут вместе останемся, – предложила она. – Втроем спать теплее.
Так они и спали втроем, положив Дину посередине, на голых досках.
Утром Семен Александрович заявился откуда-то веселый и скомандовал:
– Пошли за грибами.
Они, умывшись водой из озера, направились за ним в лес и вместе набрали целую куртку белых грибов. В кустах за шалашом обнаружился припрятанный котелок, они развели огонь, нагрели воды и попили чаю, набросав туда малинового листа, а потом поехали обратно в Крючкове со всеми предосторожностями. Но в деревне милиции не было, хотя сосед сказал, что да, приезжали.
Зато в доме обнаружилась одна странность: на столе лежали листок бумаги, на котором что-то было написано от руки, и деньги. Все это Семен Александрович моментально сгреб в карман. Дина успела увидеть, а Света нет.
С этого момента Дина насчет хозяина успокоилась. Она догадалась, что Семену Александровичу кто-то платит деньги, чтобы он их прятал. Кто это может быть, Дина тоже догадалась. Это поручил ему папа, но запретил рассказывать. Может, Семен Александрович даже сам не знает, кто они такие. Не знает, но и не спрашивает. Потому что это тоже запрещено. В сказках такое часто встречается – нельзя заходить в черную комнату, нельзя жечь лягушачью кожу, нельзя надевать красные башмачки. Потом причина все равно откроется, а пока ему надо делать вид, что он хочет жениться на Свете. Как можно жениться на девочке? И работать он их тоже заставляет, чтобы ни о чем не догадались.
Значит, Семен подосланный. К полудню выяснилось, что у него и лодка есть, и он повез их на другой берег. Пока они гуляли, он собирал сетки с рыбой, а потом выдал им по ножу, а сам сел стругать что-то. Получился у него смешной человечек в кепке. Он подал его Свете:
– Дарю. Мой портрет на память.
– А что, – улыбнулась Света, – жениться не будем, передумал уже?
– Не верю я тебе, – сообщил Семен. – Городская ты. Такие наших не любят.
– Слушай, – попросила Света. – Где бы телефон найти? Позвонить нужно.
Семен сделал вид, что оскорбился: им что, не хватает его общества? Или у Светы кто-то есть в городе? Какой-нибудь репер в широких штанах, таких же, как у нее? Он отвернулся и сделал вид, что не слышал вопроса.
– Маме, – решила уточнить Дина. – Маме позвонить, понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Семен и, внезапно загрустив, потянулся к веслам.
– Э-эй, люди, – вдруг раздался где-то совсем рядом усталый и хриплый голос. – Эй, люди! Есть кто-нибудь? Перевезите на берег.
Семен навострил уши, а потом небрежно махнул:
– Опять грибники заблудились!
– Люди! Эй, кто-нибудь, перевезите!
Голос канючил еще минут пять, и Света вопросительно посмотрела на Семена: может, перевезти?
Он встал, вставил весла в уключины, толкнул лодку, запрыгнул и молча погреб.
– Куда ты? – удивилась Дина. – Они же тут. – И показала на ближние кусты, откуда слышались крики.
Семен, налегая на весла, молча покачал головой. Когда он уже приставал к противоположному берегу, из-за деревьев вышли трое и сели в лодку.
– А кричали не оттуда, – заметила Дина. – Может, это другие?
– Нет, – Света, опустив голову, смотрелась в озеро, как в зеркало. – Так звук идет по воде...
Поздно вечером Света с Семеном решили пробраться в охотничий домик. Обитатели его, полковник и его девица, где-то гуляли, а охранник ушел ставить сети. Вокруг дома не было ни души, стоял он совсем близко у берега, на небольшой поляне. Семен подкопал забор лопаткой, и они ползком пролезли на территорию. Потом он ловко выставил стекло в нижней раме и помог Свете забраться в дом, а сам остался на шухере. Штор на окнах не было, с улицы в дом попадал свет, поэтому телефон она обнаружила быстро и набрала номер. Трубку неожиданно быстро взяли.
– Мама, – сказала Света.
– Света... – ответила Наташа и больше не могла произнести ни звука, точно почувствовала на горле удавку. Мысли ее заметались. Стало радостно и страшно одновременно.
– Мама, мы живы. Дина в порядке. Вообще все в порядке. Только...
– Больше ничего не говори, – у мамы был встревоженный голос: – Не называй место... Мы сами вас найдем, она бросила трубку...
Одновременно за окном раздался короткий крик. Света оставила в покое телефон и осторожно выглянула: под окном Семен с охранником катались по траве, вцепившись друг в друга. Она заметалась по дому, ища выход, но дверь не открывалась или Света в панике не могла сообразить, как ее открыть. Она крутила оба замка, верхний и нижний, но все больше запутывалась. В голове стучало, руки дрожали.
Снаружи слышны были удары и приглушенные вскрики, и, отчаявшись бороться с замком, Света метнулась по лестнице на второй этаж, где между двумя небольшими комнатами обнаружилось что-то вроде кладовки с широкими полками. Света забралась на верхнюю полку кладовки и забилась в угол, задвинувшись корзинами и коробками. Сколько она пролежала в темноте, было неизвестно.
В душную, плотно закрывающуюся кладовку звуки едва доходили, голоса сливались в слабый гул, потом и они стихли. Света решила не выходить, пока окончательно не стемнеет, и обитатели дома не заснут, но определить этот момент было трудно. Она почувствовала себя замурованной, представив, что будет, если они не лягут спать, а уедут, замкнув все двери в доме и оставив ее взаперти. А если она высунется, милиции уже не миновать. И что будет с Динкой?
Занервничав, она пошевелилась – и корзина, неосторожно задетая локтем, с грохотом свалилась на пол. На самом деле она не загрохотала, а прошелестела, но сердце забилось так, будто рядом разорвалась бомба.
Уже наступила ночь. Бок заболел от лежания на твердой полке. Света боялась расчихаться от пыли – дышать было почти нечем. Но если ее еще не нашли, значит, Семен никому о ней не обмолвился, и надо попробовать выбраться. Она осторожно села, дотянулась носком до пола и начала ощупывать стену в поисках двери. Свет с улицы от стоявшего неподалеку уличного фонаря помог ей найти лестницу на первый этаж. В доме было темно, звуков не слышно. Она начала спускаться по лестнице и миновала гостиную на первом этаже, приближаясь к входной двери, как вдруг сбоку раздался шум сливаемой воды, дверь слева распахнулась и оттуда шагнула крошечная девушка в халатике. Из ее рук выпала книга, и девушка крикнула: «Ой!» Они впились друг в друга взглядами, но незнакомка среагировала быстрей.
– Что ты здесь делаешь?
– Хотела позвонить...
– Не ври, – отрезала та. – Говори правду, может, я тебя и не сдам.
Света опустила голову и, подумав, задала беспроигрышный Динин вопрос.
– А еда у тебя есть?
– У меня все есть. Пошли. Яна меня зовут, – добавила она, зажигая свет в кухне.
Из холодильника появились колбаса, сыр «Виола», салат с оливками. Быстро вскипел электрический чайник. Света принялась за еду, а Яна уселась напротив, листая книжку.
– Представляешь, Никанорыч с Борькой повязали этого твоего жулика... – сообщила она. – Это ведь твой дружбан?
Она мельком взглянула на Свету и, не дождавшись ответа, снова принялась листать книжку.
– В общем, буйный оказался, они его вдвоем куда-то повезли... А я одна задремала, и снится мне сон, что я хочу есть, встаю, беру из морозилки двух цыплят и начинаю жарить. Потом поднимаю крышку сковороды – а там коты жарятся вместо кур, и причем живые, один голову поднимает и на меня уставился желтым глазом. Я крышкой его прихлопнула, а потом снова открываю, а у котов шерсть почти облезла, и они превращаются в розовых человечков. И пятки человеческие, и пальцы на руках, и уши. В общем, просыпаюсь в крике и ужасе... Давай искать свой сонник. И с книжкой иду в туалет. А выхожу – тут ты стоишь. Думала, помру от страха, но выжила. Так, смотрим, вот. – Она, наконец, нашла нужную страницу. – «Если кошка приснилась девушке, значит, ее избранник лукав и ненадежен». Тьфу ты! Погоди у меня, Никанорыч. А вот еще: «Сон, в котором вы убиваете кошку, означает, что вскоре вы раскроете гнусные замыслы врагов». А про кур ничего нет.
Яна подозрительно посмотрела на Свету:
– Ну, давай выкладывай свои гнусные замыслы. Что вам тут надо было? Не за едой же лезли?
– Если честно, – Света отодвинула чашку с недопитым чаем, – надо было только позвонить. Телефонов же тут нет.
Яна от изумления всплеснула руками.
– Как это нет? Кто такое набрехал? У Мариванны есть мобильник, у Кузьмича тоже. Оно, конечно, у Никанорыча лучше, потому что связь военная. А куда звонить-то?
– В город, родителям.
– Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, – констатировала Яна. – Я тоже от матери ушла. Главное, что мы ведь вместе братана отправились отмазывать от дисбата. Он тут служит, у Никанорыча, в части. Гуся они украли у деревенских и съели, подумаешь. А на него все свалили потом, и что сами офицеры разворовали, тоже на него повесили. Главный вор оказался в ихнем хозяйстве. И маскировку унес, и кирпичи для склада. На кой черт ему кирпичи? А Никанорыч нам помог. А мы же люди благодарные.
Яна лукаво подмигнула.
– И что? – удивилась Света. – Поэтому ты с ним живешь? Что он помог?
– С матерью через него поругалась, потому живу. Вот она мне все – он старый да старый, помрет – одна останешься. Как будто только старый может помереть. У меня двое одноклассников от наркоты сгинули, еще и двадцати не было. Никанорыч в сто раз крепче этих... Я теперь на узловой парикмахершей работаю, там и комнату снимаю. А тут только на выходные, когда полковник выходной. Никанорыч меня любит. Говорит, мол, нельзя откладывать взлет на конец полосы, а любовь на конец жизни. – Яна засмеялась. – А этот, которого взяли, это парень твой? Ниче такой малый, бойкий, не из пугливых. Борька ему и ружьецо под ребро совал, да тот не раскололся. Так что пришлось до милиции проехаться.