жимает голову к коленям и бросает ненавидящий взгляд на мужчину, который прислонился к раковине. Он будто бы занимает собой всю ванную. Скрестил руки на груди и не шевелится. Девочка отчаянно хочет, чтобы он ушел, но тот не двигается с места.
– Незачем, – медленно говорит он, – так себя вести.
– У-уходи! Г-где м-мама? Мама!
– И что она сделает?
Девочка открывает рот, но не может придумать ответ. Он грустно улыбается ей, будто произнес вслух то, что они оба не рады слышать. Девочка отворачивается. Я вижу, как быстро поднимаются ее плечи, как тяжело она дышит, кипя от злости. Вода в ванне потихоньку охлаждается, но она не встанет, пока он не уйдет.
А он не собирается уходить.
– Сэди, – говорит он ей, – мы же теперь семья.
С первого этажа доносятся взрывы смеха. Я поворачиваюсь к лестнице, затем опять к пустой ванной. У меня бешено колотится сердце. С тех пор как Мэтти умерла, перед глазами постоянно всплывают отвратительные воспоминания, будто я вынуждена проживать их снова и снова. Когда она была жива, я заглушала боль, прятала ее поглубже, потому что у меня были дела поважнее, я должна была заботиться о ней.
А теперь…
У меня опять появились кое-какие дела.
Я потираю глаза, потом опускаю руки и осматриваю ванную. Она, разумеется, такая же роскошная, как и все в этом доме. Даже неприлично иметь такую огромную ванную. Здесь две раковины, над которыми висит большое зеркало с подсветкой. Есть и душ, и ванна. На вешалке висят мягчайшие полотенца.
Я громко хлопаю дверью – вдруг кто-нибудь внизу прислушивается? – а потом иду дальше по коридору, пока не нахожу спальню Сайласа и его жены. В центре комнаты стоит гигантская кровать, накрытая белоснежным одеялом. Дверь в гардеробную приоткрыта. В одном углу вижу туалетный столик, а в другом – рабочий стол из красного дерева, на котором стоит ноутбук. Я осторожно подхожу к нему и касаюсь мыши. Экран загорается. Учетная запись требует пароля. Блин… Рядом с ноутбуком стоит фотография Сайласа с детьми. Я переворачиваю ее, но на обороте ничего не написано. Поднимаю ноутбук. И здесь ничего.
Я шарю в каждом ящике стола, просматриваю бумаги и прочий хлам, пытаясь найти блокнот со списком паролей – люди ведь все еще идиоты, – но тщетно. Борюсь с желанием громко хлопнуть ящиком и яростно откидываю волосы с лица. Я тут слишком долго.
Надо возвращаться.
Я выныриваю из спальни, иду в ванную, спускаю воду в унитазе и сбегаю по лестнице на первый этаж.
Сайлас все еще на кухне – стоит, прислонившись к центральной стойке, и проверяет что-то в телефоне.
Точно. Телефон.
Кендалл ушла. Я поворачиваюсь к окну. Из-за стекла доносятся голоса Ноа и Кендалл.
– Пить хочешь, Лера?
Я киваю, не глядя на Сайласа. Он кладет телефон на стойку и идет к холодильнику. Я наклоняюсь, нажимаю на экран, чтобы он не заблокировался, но времени положить телефон в карман у меня нет.
Сайлас не спрашивает, чего я хочу, и просто ставит передо мной бутылку воды, а себе достает еще одну. Я наблюдаю за тем, как он открывает бутылку. У него огромные руки с выступающими венами, мощные пальцы.
Он кажется таким… сильным.
– Добро пожаловать в Монтгомери. – Сайлас кивает на воду, и я тянусь к бутылке. – Моя жена приготовила подарочную корзину для твоих родителей. Мы собирались вам ее на выходных принести, но можешь и сама забрать. Как тебе наш город?
Я пожимаю плечами и делаю глоток. Ледяная вода – отрада для пересохшего горла. Кошусь на экран его телефона: все еще разблокирован. Не знаю, много ли у меня времени до того, как он погаснет. Пара минут, пять, может, десять, если повезет…
– Дом Корнеллов кажется весьма симпатичным.
– Д-да.
Не молчать же все время.
– Что тебе там больше всего нравится?
– Ч-четыре стены и к-крыша.
– Нам очень повезло, что вы переехали в Монтгомери. Хотя я знаю, что перемены – это не особенно весело, особенно когда ты в выпускном классе. Но доклад твоего отца о… – Сайлас прерывается и хмурится. – Напомни, о чем?
– О ч-чем-то… – Черт – … в-важном.
Он тихо смеется, и я вижу морщинки в уголках его глаз:
– Как скажешь.
Смех обрывается, и на его лице больше нет ни тени улыбки. Пугает, когда люди так резко переключают эмоции.
– Знаешь… Я, кажется, уже видел твою машину.
Я ставлю бутылку на стойку.
– Г-где?
Повисает напряженная тишина. Я думаю только о том, что хочу поскорее уйти от него. Уйти от него, уйти от него…
– Да ладно, неважно.
Задняя дверь отъезжает в сторону, и внутрь заглядывает мокрый Ноа.
– Пап, не дашь мне попить? И еще достань, пожалуйста, вчерашний сэндвич с ростбифом. Лера, ты идешь?
– Сейчас, – отвечает Сайлас.
– Ноа!
Тот уходит, услышав оклик сестры. Сайлас поворачивается ко мне спиной и идет к холодильнику, а я хватаю его телефон, засовываю в карман и потом…
Забывшись, мчусь в прихожую, а затем выбегаю из дома. Тяжело дышу, будто бежала марафон, открываю дверь своей машины и сажусь на водительское сиденье. Дрожащими руками пролистываю список контактов. Тут нет Кита. Даррена тоже. Зато есть Джек… Джек X. В графе адреса стоит «Лэнгфорд». Надо запомнить: Лэнгфорд, Твайнинг-стрит, 451. Еще раз. Лэнгфорд…
– Верни-ка мой телефон.
«Девочки»Сезон 1, Эпизод 3
Уэст Маккрей. Вагнер чем-то напоминает Колд-Крик. Число магазинов и прочих заведений на главной улице весьма ограниченно, а жилые дома выглядят несколько… обветшалыми. Но все же Вагнер кое-чем выгодно отличается от Колд-Крика: у города есть надежда на перемены к лучшему.
Жилые районы разрастаются. После появления новых домов ожидается экономический подъем – правда, для некоторых местных жителей это означает переезд. К таким жителям относится и Марли Сингер. Это белокурая женщина под сорок, мать полуторагодовалого мальчишки. Она живет напротив детской площадки на школьном дворе. В течение учебного года на площадке кипит жизнь: малыши катаются на горке или ссорятся в очереди к качелям.
В тот день, когда я уже собираюсь возвращаться в Нью-Йорк, Марли наконец берет трубку. Я сообщаю ей, что хочу поговорить о Сэди и Даррене. Марли отвечает, что ей нечего сказать. Они с Дарреном совсем недолго были вместе, у них ничего не получилось и больше они не общаются. У нее нет его номера. Фотографий тоже не сохранилось. Она не очень хочет об этом вспоминать, что порождает еще больше вопросов, на которые она также отказывается отвечать.
Марли Сингер (по телефону). Мы были вместе всего три месяца. Он никогда не упоминал, что у него есть дочь. Больше не общаемся. Я понятия не имею, как с ним связаться, и меня это устраивает. Я об этом и не вспоминаю, до тех пор пока о нем не спрашивают… так что спасибо большое.
Уэст Маккрей (по телефону). Тем не менее Кэдди Синклер направил Сэди именно к вам, поскольку вы могли бы что-нибудь рассказать о Даррене. И, судя по всему, она действительно поехала к вам. Я просто пытаюсь понять, что произошло.
Марли Сингер (по телефону). Говорю вам: я с ней не знакома. Даже если она меня искала, я об этом ничего не знаю.
Уэст Маккрей (в студии). Несмотря на сомнения, я вынужден поверить Марли Сингер на слово. Так или иначе, ради разговора с ней я сдал билеты и зарегистрировался на другой рейс, поэтому мне оставалось только сидеть в мотеле и анализировать все, что узнал об исчезновении Сэди. Других зацепок у меня нет. Больше всего обескураживает то, что Сэди не особо старается заметать следы – если не считать крашеных волос и использования второго имени. Такое ощущение, будто найти ее на самом деле не так уж и сложно. Я делюсь своими соображениями с Мэй Бет.
Мэй Бет Фостер (по телефону). Я тут подумала… Клэр часто приводила домой мужчин, но вот с троими все было более-менее серьезно. Может быть, они что-нибудь знают. Она встречалась с Китом – тот жил здесь, когда девочки были совсем маленькими. С Артуром Маккуорри, но он уже умер. И с Полом. Пол был последним мужчиной Клэр, прежде чем она уехала. Если хоть с кем-то из них у нее были действительно близкие отношения, она могла рассказать им про этого Даррена.
Уэст Маккрей (по телефону). Я постараюсь связаться с Китом и Полом.
Мэй Бет Фостер (по телефону). Но вот отец… Никак в толк не возьму. Я не понимаю, что Сэди нужно от этого человека. Помощь? Деньги? Я бы что угодно для нее сделала, она ведь знает. Я всю жизнь заботилась о девочках. И не собиралась прекращать.
Уэст Маккрей (по телефону). Я знаю, Мэй Бет.
Мэй Бет Фостер (по телефону). В общем… Поговорите с бывшими Клэр.
Сэди
Я думала, моим худшим кошмаром останется Кит.
Я не представляла, что из-за его кровожадности и жестокости встречу и других кошмарных людей. Сайлас Бейкер очень зол. Он изо всех сил пытается сдерживаться, но я все вижу. Я единственный человек в этом городе, который видит его насквозь. Он тянется ко мне. Я сжимаю его телефон. «Лэнгфорд, Твайнинг-стрит, 451. Твайнинг-стрит, 451…» Он вырывает мобильный у меня из рук, и я даже не вздрагиваю. «Лэнгфорд. Твайнинг-стрит, 451».
– Ты кто такая? – грозно спрашивает Сайлас.
– …
– Ты кто такая?
– Я Л-Лера. Х-х…
– Врешь. – Он оглядывается на пустую улицу. – Я был у Холденов этим утром. У них действительно есть дочь, но это не ты.
Он опять поворачивается ко мне, кладет одну руку на крышу моей машины, а другой вцепляется в приоткрытую дверь.
– Ты следила за мной.
Я качаю головой.
– Утром. Ты следила за мной. Я видел твою машину.
– П-понятия не имею, о ч-чем вы.
Сайлас крепче хватается за дверь. Его костяшки белеют. Он оглядывает меня с головы до ног, всматривается в мое лицо, пытается понять, кто я и что мне нужно. Пытается вспомнить, знает ли меня и должен ли узнать. Он переводит взгляд на салон машины. Смотрит на кучу грязной одежды на заднем сиденье, пустые упаковки из-под еды. На зеленый рюкзак на пассажирском кресле. Я резко пытаюсь закрыть дверь, но у него быстрая реакция: он рывком распахивает ее настежь.