Я переехал к ним, и тайное со временем стало явным. Я и до этого замечал тревожные знаки… Еще в телефонных разговорах было ясно, что она слишком много пила. По голосу чувствовалось. Она могла уснуть ни с того ни с сего, в любое время. Так действовал героин. Когда я наконец понял масштабы беды, то уже полюбил ее всем сердцем. К детям я спокойно относился, но Клэр просто обожал. И тоже начал употреблять. Ради нее.
Уэст Маккрей (по телефону). Пол появился в жизни девочек, когда Сэди было пятнадцать, а Мэтти – девять.
Пол Гуд (по телефону). Не сказать, что они меня ненавидели. Я просто был им не нужен. Так что я не мешал им, а они – мне. Хотя, наверное, мне стоило лучше к ним относиться. Постоянства в их жизни было не очень много, и Сэди как-то пыталась Мэтти это компенсировать. Я не вмешивался.
Уэст Маккрей (по телефону). Какой была Сэди?
Пол Гуд (по телефону). Чертовски упрямой. Ненавидела мать. Сэди считала, ей лучше знать, как воспитывать Мэтти. Честно говоря, так оно и было. Сэди и Клэр постоянно ссорились… и Сэди так любила Мэтти, что иногда это выходило за рамки разумного. Не знаю. Повторюсь, мы друг другу не мешали. Если я чувствовал, что намечается ругань, я просто не обращал на это внимания. Меня интересовали только Клэр и крэк.
Уэст Маккрей (по телефону). Чем все закончилось?
Пол Гуд (по телефону). Она устала от меня. У меня заканчивались деньги. Однажды я пришел домой и застал ее с другим. Вот и все. Она перестала меня уважать. Глупо, но я продолжал ее любить. Правда, остаться после такого все равно не мог. А самое ужасное…
Уэст Маккрей (по телефону). Что?
Пол Гуд (по телефону). После того как я ушел, в голове все прояснилось. Я понял, что вел не самый лучший образ жизни и на самом деле даже не хотел принимать наркотики. Так что я собрал вещи и уехал из города… приехал сюда, бросил употреблять. Звучит, будто мне это легко далось, но это не так. И все-таки перестать общаться с Клэр было первым, важным шагом. Ее дом… и девочки… не знаю, стоит ли говорить…
Уэст Маккрей (по телефону). Продолжайте, пожалуйста.
Пол Гуд (по телефону). Казалось, что все трое обречены. Я, наверное, всегда знал, что ничего хорошего их не ждет. Когда вы позвонили и рассказали, что с ними случилось… Не знаю. Хотел бы сказать, что удивлен, но нет. И все-таки это грустно. Чертовски грустно.
Уэст Маккрей (по телефону). Пол, когда вы встречались с Клэр, она упоминала некоего Даррена?
Пол Гуд (по телефону). Не думаю.
Уэст Маккрей (по телефону). То есть это имя вам незнакомо?
Пол Гуд (по телефону). Именно.
Уэст Маккрей. После беседы с Полом я звоню Мэй Бет.
Уэст Маккрей (по телефону). Мы, так сказать, в тупике. Неясно, что делать дальше.
Мэй Бет Фостер (по телефону). Что это значит? Вы умываете руки?
Уэст Маккрей (по телефону). Нет, просто нужно копнуть глубже и попытаться найти зацепку. Если не найду, остается ждать, когда будут подвижки в официальном расследовании.
Мэй Бет Фостер (по телефону).
Звучит так, будто вы все-таки умываете руки. У нас нет на это времени. Сэди неизвестно где, и мало ли… мало ли что с ней сейчас…
Уэст Маккрей (по телефону). Чтобы расследовать это дело, может понадобиться много времени, Мэй Бет. Знаю, это не то, что вы хотели бы услышать, но запаситесь, пожалуйста, терпением. Ладно?
(Долгая пауза.)
Мэй Бет Фостер (по телефону). Кажется, я кое-что придумала.
Уэст Маккрей (по телефону). Что?
Мэй Бет Фостер (по телефону). Возможно… Возможно, я кое-что должна вам сказать. Я не знаю. (Пауза.) Не хочу, чтобы у нее возникли из-за этого проблемы… Но с другой стороны… Если она уже в беде и если это поможет ее найти…
Уэст Маккрей (по телефону). Так что же вы знаете?
Мэй Бет Фостер (по телефону). Я не знаю. Не знаю, что делать. Не хочу, чтобы у нее возникли проблемы, просто… Просто хочу, чтобы у нее все было хорошо. Хочу, чтобы она вернулась домой. (Пауза.) Но я не хочу, чтобы у нее были неприятности.
Уэст Маккрей (по телефону). Так… Ладно, Мэй Бет, помните, что вы мне сказали, когда позвонили мне в первый раз?
Мэй Бет Фостер (по телефону). Я хотела, чтобы вы мне помогли.
Уэст Маккрей (по телефону). Да, но вы помните, что именно вы сказали? Вы сказали, что не перенесете…
(Долгая пауза.)
Мэй Бет Фостер (по телефону). Что я не перенесу смерть еще одной девочки.
Уэст Маккрей (по телефону). Значит, если у вас есть важная информация… Что вы выбираете: репутацию Сэди или ее жизнь? Даже если вы думаете, что у нее могут возникнуть неприятности… если она жива, она может все исправить. А мы ей в этом поможем.
Мэй Бет Фостер (по телефону). Знаю, но…
Уэст Маккрей (по телефону). Я не могу отыскать Сэди и тем более помочь ей, если не знаю всех подробностей. И мне нужно знать, что я могу на вас положиться. Если хотите, я могу выключить диктофон. Что скажете?
Мэй Бет Фостер (по телефону). Давайте. Если можно.
Уэст Маккрей (по телефону). Так мы и поступим.
Сэди
«Привет из солнечного Лос-Анджелеса! Жаль, что тебя тут нет!»
У самого выезда из Монтгомери я припарковываюсь на обочине.
Надо перевести дух.
Я достаю открытку, смотрю на ровный ряд пальм.
Медленно переворачиваю ее.
«Мэтс, будь послушной девочкой».
Ночью, перед тем как уехала мама, я спала на диване. Не помню, почему не в кровати. Явно не потому, что ждала маму: я так никогда не делала. В общем, я уснула на диване, скрючившись неведомо как: ноги свешивались с ручки дивана, голова лежала между подушками. Мать где-то шлялась с очередным «запасным» мужиком – таких можно развести на деньги или выпивку, но домой приводить необязательно. Я проснулась от того, что мама ласково поглаживала мои волосы, и почувствовала себя маленькой девочкой. Такого прежде не случалось. Наверное, так себя обычно чувствовала Мэтти, мамина любимица.
Мама потянулась за пультом, убавила звук у телевизора и начала переключать каналы, но вскоре сдалась. Она наклонилась ко мне, накрутила на палец прядь моих волос и заправила ее мне за ухо. Я помню, как вся напряглась от ее прикосновения и как потом испугалась, что она это заметит и отстранится. Но она не отстранилась, и мы продолжили эту странную игру. Я притворялась, будто сплю. Она гладила меня по щеке, по волосам. И мы провели так… около часа, может, чуть меньше.
Я думала: «Так вот каково это – быть чьей-то дочерью. Боже, неудивительно, что Мэтти так любит маму».
А потом она наклонилась к самому моему уху и прошептала: «Ты сидела у меня в животике».
И тогда я поняла, что она сегодня не пила. Она почти всегда возвращалась пьяной, поэтому у меня с непривычки даже дыхание перехватило. Мне хотелось, чтобы она никогда не пила, даже если бы я ей в таком состоянии меньше нравилась.
Мы пролежали так, пока я не уснула, а утром она уехала. И я поняла, что она больше не вернется и что я никогда не смогу объяснить это Мэтти. Она еле пережила эту новость.
А потом… Я провожу пальцем по краям открытки.
Она лишь отсрочила неизбежное.
Когда мне было шестнадцать, я бросила школу, причем это было куда легче, чем я думала. Помню, как стояла перед школой, ожидая, что кто-нибудь сейчас выбежит и попытается меня остановить. Скажет, чтобы я не ломала себе жизнь, не жертвовала своим будущим. Но ни у кого в школе Паркдейла не хватило бы на это фантазии. У одних людей впереди маячат новые возможности, у других – лишь годы бессмысленной жизни. И в нашем городе незачем думать о будущем. Там живут сегодняшним днем. Просто стараются выживать до тех пор, пока не придет время умереть.
Я откидываюсь в водительском кресле и медленно выдыхаю. Потом снимаю рубашку, и меня бросает в дрожь от холода. Спереди она выглядит так, будто в ней кого-то убили. Я вытаскиваю из рюкзака бутылку воды и смачиваю чистую спину рубашки. Вытираю ею лицо, грязные локти. Роюсь в вещах, нахожу более-менее чистую рубашку и надеваю ее. Испачканную комкаю и засовываю под заднее сиденье, лишь бы ее не видеть. После этого смотрю на себя в зеркало. На подбородке некрасивая ссадина. Нос опух и болит. Может, сломан. Даже если и так, я не знаю, что с ним делать.
Зато я знаю, куда теперь ехать, так что все это было не зря. Я провожу пальцами по лицу, и оно ноет от боли. Голова ужасно тяжелая. Я так устала. Надо бы остановиться… Нет-нет, нужно ехать дальше и не расслабляться. Я наклоняюсь к рулю, смотрю в лобовое стекло. Небо затянули тучи: кажется, намечается гроза. Когда я выезжаю на шоссе, уже вовсю идет дождь. Смотрю, как исчезает асфальт под колесами. Такое ощущение, будто я балансирую на краю невидимого обрыва.
Лэнгфорд, Твайнинг-стрит, 451.
Если бы у меня был телефон, я бы могла посмотреть, где хоть этот Лэнгфорд, далеко ли он вообще. Доеду до ближайшего города… и зайду там в библиотеку. Проверяю, сколько осталось бензина. Пол-бака. Глаза закрываются. Так нельзя. Потираю их, усиленно моргаю, глядя на встречные огни.
Хави. Заставляю себя подумать о нем, потому что из-за этих мыслей по телу разливается тепло, и я немного оживаю. Рядом с Хави я расслабилась. Начала мечтать о другой, более счастливой жизни. Я слишком голодна, я слишком устала, чтобы обдумать это как следует. «Я пыталась, – говорю я себе. – Я хотя бы попыталась». Правда, какое это имеет значение, когда Сайлас Бейкер все еще на свободе, живой и здоровый. «Да пошел ты, Хави». Я ненадолго зажмуриваюсь и тут же вижу то, что нашла в заброшенном доме…