свисает вниз.
Но его тут нет.
Значит, надо наверх.
Как только я ставлю ногу на первую ступеньку, начинаются сложности. Лестница очень старая, жутко скрипит. С каждым громким звуком я ощущаю странное чувство полета внизу живота, будто въезжаю на холм, а потом съезжаю с него.
На лестничной площадке я наконец выдыхаю. Я не осознаю, насколько сильно меня трясет, пока не вцепляюсь в перила и не замечаю, как у меня дрожат пальцы.
Тут три двери. Ближайшая открыта. Там пустая ванная. Остаются две. Я толкаю первую дверь и оказываюсь в комнате Нелл.
Я думала, что такое может произойти.
И очень надеялась этого избежать.
У нее чистенькая комната, прямо как у меня когда-то. Маленькие неуверенные ручки аккуратно расставили все по местам. Обои здесь выгоревшего розового цвета, с пожелтевшими стыками. Наверное, они старше самой Нелл. Небольшая кровать со светло-зеленым одеялом, дешевым, вряд ли новым. Я переступаю порог и подхожу к маленькому столику рядом с кроватью. Здесь-то она и рисует свои шедевры. На столе лежит блокнот и упаковка с цветными карандашами с наклейкой из магазина подержанных товаров. Я подхожу к шкафу, открываю дверцу, чувствую запах детского стирального порошка и гляжу на невозможно маленькую одежду Нелл.
Я тоже была маленькой.
В прошлой жизни.
Я почти бессознательно изучаю ее гардероб. Я не собиралась это делать, но сейчас я уже не остановлюсь, потому что я все знаю. Я знаю, что найду именно то, чего совсем не хочу находить. Да, вот она – футболка с вырезанным лоскутом. Я снимаю ее с вешалки, прижимаю ее к лицу, и меня накрывает безмерным, почти невыносимым горем. Я спасу тебя, Нелл. Я спасу тебя, но больше я ничего сделать не смогу. Мне под силу остановить Кита, но я не могу исправить то, что он уже успел натворить. Можно ли простить человека, который должен был тебя защищать? Я даже не знаю, чего мне не хватает больше: того, что я потеряла, или того, чего у меня никогда не было.
– Всегда было интересно, заявишься ты когда-нибудь или нет.
Я дергаюсь, потом пытаюсь успокоиться. Из-за его тихого, мягкого голоса я снова превращаюсь в маленькую девочку, которой стыдно за свою оплошность. Мне стыдно за свою оплошность, потому что прямо передо мной стоит Кит.
Жаль, что по нему не видно, какой он мерзавец. Нужно понимать, что он за человек, чтобы видеть его настоящую натуру. Как и все чудовища, он прячется на самом видном месте. Он такой же высокий, каким был тогда. На нем грязные джинсы с неряшливой бахромой внизу штанин. Не помню, чтобы у него были такие упругие и мускулистые руки. Зато лицо все такое же узкое, мрачное, с неаккуратной щетиной. Вокруг глаз куда больше морщин, чем когда мне было одиннадцать, а он и тогда был весь в морщинах. Восемь лет прошло. Я видела его вживую восемь лет назад, но кажется, будто это было вчера. Я взрослая, я взрослая, я взрослая… Под его ногами скрипит половица. Он встает в дверном проеме, не давая мне пройти. Я не отнимаю от лица футболку Нелл. Я так крепко в нее вцепилась, что кожа туго натягивается на сжатых в кулаки ладонях. Я закрываю глаза. Слушаю его дыхание, вспоминаю, как он тяжело дышал по ночам, вспоминаю… Я взрослая…
Пол скрипит под его весом…
Я открываю глаза и поднимаю голову.
Он исчез.
Можно было бы решить, что он тут и не появлялся, но я слышу топот, слышу, как он убегает от меня. У меня больше нет никаких преимуществ. Я пытаюсь осознать, что случилось, какую ошибку я допустила. Я бросаю футболку Нелл и выбегаю из ее комнаты, мчусь вниз по лестнице, уже не заботясь о скрипе. Если он здесь, если он знает, что я бегу за ним, нет уже смысла пытаться не шуметь. Я спускаюсь на первый этаж. Дверь, ведущая на задний двор, распахнута. За ней виднеется лес.
Я направляюсь к ней. Выхожу на улицу, и после первого же шага мир взрывается, и я вижу прекрасное ночное небо с миллиардами звезд. Они сверкают и вспыхивают прямо у меня перед глазами, блестящие, яркие, белые, а потом красные… Затем они потихоньку исчезают, и я падаю во тьму. Череп раскалывается от жуткой боли. «Он меня ударил», – смутно понимаю я…
А потом на горизонте вспыхивает одна-единственная звезда, неистово пульсирующая в такт моему сердцебиению. Мне хочется дотянуться до нее, но я не могу и пальцем пошевелить. Вместо этого я падаю на землю. Я лежу на земле, а в голове роятся незавершенные мысли, каждая из которых начинается с «Мэтти…».
И им нет конца.
«Девочки»Сезон 1, Эпизод 6
Уэст Маккрей. Приехав в Колд-Крик, я узнаю, что Клэр еще не вернулась.
Прошло уже несколько дней.
Мэй Бет Фостер. Я обзвонила все бары в радиусе двадцати пяти миль. Никто ее не видел. Не знаю, насколько это ценная информация. Все деньги она оставила здесь… Может, она заехала в какой-то гадюшник, о котором я не слышала, и ее там угощают уже несколько дней подряд.
Уэст Маккрей. Легко поверить, что, вернувшись в Колд-Крик, Клэр сорвалась. И все же сюда ее привело горе, а не стремление к саморазрушению. Не стоит забывать, что личность Клэр Сазерн складывается не только из череды ошибок. Да, она не идеальная – но у нее тоже есть сердце. Она тоже человек. Она мать.
Я нахожу ее в яблоневом саду, где обнаружили тело Мэтти.
(Звук шагов, проезжающих машин.)
Уэст Маккрей. Клэр?
(Долгая пауза.)
Клэр Сазерн. Вы это записываете?
Уэст Маккрей. Если вы не против.
Клэр Сазерн. Я ездила по округе… Туда-сюда, по одним и тем же улицам. Толком не осознавала, что делаю. Несколько часов назад оказалась здесь и никак не могу уехать.
Просто не получается.
Уэст Маккрей. Я вам очень сочувствую.
Клэр Сазерн. Мне никто раньше этого не говорил.
Уэст Маккрей. Сожалею.
Клэр Сазерн. Когда уверен, что человек всегда будет где-то рядом, то кажется, будто у тебя еще полно времени, чтобы все исправить.
Уэст Маккрей. Вы думали, у вас получится наладить отношения с Сэди?
Клэр Сазерн. Вряд ли получилось бы. Просто приятно думать, будто есть такая возможность.
У вас есть дети?
Уэст Маккрей. Да.
Клэр Сазерн. Много?
Уэст Маккрей. Один ребенок. Дочка.
Клэр Сазерн. Сколько ей?
Уэст Маккрей. Пять.
Клэр Сазерн. Хороший возраст.
Уэст Маккрей. Думаете?
Клэр Сазерн. В этом возрасте ребенок потихоньку становится личностью… но все еще нежен, как в младенчестве. Сэди… У Сэди тоже такое было.
Уэст Маккрей. Серьезно?
Клэр Сазерн. Она этого не помнит. Удивительно, наверное, что я сама помню. Но был период, когда она прямо-таки умоляла меня укладывать ее спать, подтыкать одеяло и все такое. Я гладила ее по голове, пока она не заснет, и однажды… Однажды она посмотрела на меня и сказала: «Я сидела у тебя в животике». И я… Я ответила: «Да, малышка, так и было».
Уэст Маккрей. Вы любите свою дочь.
Клэр Сазерн. Зато моя дочь ненавидит меня.
Расскажу вам еще одну вещь про Сэди. Она была очень умной. Когда ей было семь, она сама писала в школу записки от моего имени. Сначала для себя, а когда подросла – и для Мэтти. Мэй Бет покупала подарки на Рождество, на дни рождения, и Сэди вписывала мое имя в открытки… Мэтти ни разу не заметила, что это не мой почерк.
И знаете что еще? Я жила… С тех пор как я уехала, я жила в Хардингс-Гров. Последние три года. Это где-то в трех часах езды от Колд-Крика.
Уэст Маккрей (в студии). Единственное, что в истории Сэди казалось мне непреложным фактом, – то, что Клэр бросила девочек, уехала в Лос-Анджелес и прислала младшей дочери открытку с пальмами и жалкой подписью «Будь послушной девочкой», а про старшую дочь, как обычно, и не вспомнила.
И Мэтти так зацепили эти слова, что она села в чужой грузовик к человеку, который вскоре ее убьет.
Честно говоря, я до сих пор не осознал всю тяжесть того, что сказала мне Клэр в яблоневом саду.
Она и не думала уезжать в Лос-Анджелес.
Открытку отправила Сэди.
Уэст Маккрей. Боже мой.
Уэст Маккрей (в студии). Сэди привыкла справляться с жизненными трудностями самостоятельно. Когда Клэр уехала, Сэди увидела, что Мэтти тонет в глубокой депрессии, и решила бросить сестре спасательный трос: послала ей открытку. И это сработало. Но в то же время из-за этой открытки между сестрами возникла пропасть, которую девочкам так и не довелось преодолеть. Из-за этой открытки – хотя в том, безусловно, нет вины Сэди – Мэтти сбежала и была убита… И после смерти сестры Сэди жила с этим горьким знанием.
Считает ли она себя ответственной за случившееся?
Испытывает ли чувство вины?
Даже представить не могу, насколько ей тяжело.
Клэр Сазерн. Я любила маму. Она никогда не теряла веры в меня. Любила, несмотря на все мои косяки. И может, ей стоило иначе себя вести, но все же единственное, что я могу о ней вспомнить, – ее любовь. Когда она умерла, никакой любви в моей жизни не осталось. Мэй Бет… Она не испытывала ко мне теплых чувств. Так что я решила… Я решила, что Сэди меня полюбит. Все мы знаем, чем это обернулось.
Мне было больно от того, что она меня ненавидела. Чтобы с этим смириться, пришлось дистанцироваться. А с Мэтти… С Мэтти было куда проще. И они… Они обе этого не заслуживали.
Уэст Маккрей. Мы все еще можем найти Сэди.
Клэр Сазерн. Когда вы ее найдете, я, скорее всего, буду очень далеко отсюда.
Уэст Маккрей. Клэр…
Клэр Сазерн: Меня и так убивает то, что случилось с Мэтти. На большее меня не хватит.
Уэст Маккрей. Не уверен, что это правильно – так рассуждать.
Клэр Сазерн.