Ее босс, Марти Маккиннон, все сорок пять лет своей жизни прожил в Колд-Крике и полагает, что здесь и останется до конца своих дней. Это хорошо сложенный краснощекий великан. В городе его ценят за великодушие: он отдаст вам последнюю рубашку, если, конечно, вы не постесняетесь попросить.
Марти Маккиннон. Сэди была славной девочкой и отличным работником. Мне не так сильно требовалась помощь, как ей, если вы понимаете, о чем я. Она… Она тщетно искала работу по всему городу, пока не пришла ко мне. Ее обсуждали в местном баре, «У Джоэла», если слышали. Смеялись над ней…
Уэст Маккрей. И что говорили?
Марти Маккиннон. Никто не верил, что она в состоянии найти хоть какую-то работу. Мол, кожа да кости, говорит с трудом – на что она годится? А я решил, что это несправедливо. И когда она пришла ко мне, я предложил ей место. Она была очень благодарна, даже обняла меня. Если бы вы знали Сэди, вы бы поняли, что она… Она не особо спешила открываться людям. Из нее все клещами приходилось вытягивать. Наверное, она боялась, что окружающие могут в любой момент позвонить в органы опеки, и те заберут у нее Мэтти. Но никто бы не стал звонить.
Уэст Маккрей. Почему? Мне кажется, все понимали, что девочкам нужна была помощь.
Марти Маккиннон. Конечно, но тут всем нужна помощь, понимаете? Никто не хочет лишних проблем на свою голову. Но Сэди все-таки переживала. Боялась, что из-за отъезда Клэр их с Мэтти обязательно разлучат. Ха, будто Мэй Бет допустила бы такое! В общем, Сэди никому ничего не рассказывала и Мэтти тоже велела молчать. А через неделю, где-то в четыре утра, мне звонит Мэтти, в панике, говорит, что Сэди умирает. Я приехал к ним, увидел, что Сэди никакая, и отвез ее в больницу. Ей поставили капельницу, и стало полегче… Но все равно было жутковато.
Уэст Маккрей. Думаю, после отъезда Клэр у Сэди начался стресс. Вот почему ей стало плохо.
Марти Маккиннон. В общем, мы сидели в зале ожидания, и тут Мэтти не выдержала и начала отчаянно рыдать. Она всегда была склонна все драматизировать, как и Клэр, но тогда она действительно испугалась. Я купил ей конфет в торговом аппарате, пытался утешить ее как мог, и тут она рассказала, что мать уехала и что, если кто-нибудь узнает, они с Сэди никогда больше не увидятся. Господи, малышка так переживала, что ее вырвало прямо на меня. Просто кошмар. Я сразу позвонил Мэй Бет во Флориду, и она вернулась в тот же день. Сэди ужасно рассердилась на Мэтти за то, что она обо всем мне рассказала, и на меня за то, что я рассказал все Мэй Бет. Кажется, она с нами неделю после этого не разговаривала.
Мэй Бет Фостер. Так странно: я всегда догадывалась, что Клэр рано или поздно нас бросит, но никогда не была к этому готова. У Сэди, можно сказать, и не было матери, так что для нее мало что изменилось. Она только сестру боялась потерять. А вот Мэтти… Она была просто раздавлена.
Уэст Маккрей. Расскажите, пожалуйста, поподробнее.
Мэй Бет Фостер. Я думала, она этого не переживет. Честное слово. Мэтти перестала есть. Ужасно похудела, а она ведь и без того была тоненькой. Почти не спала… Ей снились кошмары о том, что Клэр ушла, а потом она открывала глаза и понимала, что это правда. Сэди никак не могла ее успокоить. Мэтти все время либо билась в истерике, либо впадала в ступор. Я говорила Сэди, что нужно отвести Мэтти к врачу, но… Сэди не соглашалась, и, честно говоря, я не уверена, что это бы и правда помогло. В общем, Сэди бросила школу. Надеялась, что сестре станет лучше, если она будет сидеть с ней дома.
Уэст Маккрей. И как, стало?
Мэй Бет Фостер. Нет. Мэтти полегчало только после открытки.
Уэст Маккрей. Через три месяца после того, как Клэр уехала, она в первый и последний раз связалась с девочками – прислала им открытку, которая позже обнаружилась в личных вещах Сэди. На лицевой стороне – изображение пальм на фоне безоблачного голубого неба и текст: «Привет из солнечного Лос-Анджелеса! Жаль, что тебя тут нет!» В адресатах указана только Мэтти. На обороте кривым почерком Клэр накорябано: «Мэтс, будь послушной девочкой».
Мэй Бет Фостер. Получив открытку, Мэтти вернулась к жизни. С того момента она зациклилась на Лос-Анджелесе: постоянно говорила, что они с Сэди просто обязаны поехать туда и найти Клэр, потому что мать якобы именно это и хотела. Мэтти думала, что они могут начать все с чистого листа…
Я ужасно злюсь из-за этой открытки. Но тогда я была благодарна Клэр, ведь Мэтти вновь почувствовала вкус к жизни, стала прежней… Правда, они с Сэди с тех пор вечно ссорились.
Уэст Маккрей. Потому что Сэди не хотела искать Клэр?
Мэй Бет Фостер. У них просто не было такой возможности. Не было денег. Они не знали, где именно Клэр живет… Ну и будем откровенны: Клэр наверняка послала открытку, будучи под кайфом. Она не просила искать ее, а, наоборот, прощалась с девочками. Мэтти просто не понимала или не принимала этого. Наверное, Сэди могла бы пойти сестре навстречу, но она этого не сделала…
Уэст Маккрей. Мэтти обвиняла Сэди в том, что Клэр их бросила?
Мэй Бет Фостер. Нет. Но ее злило, что Сэди не хочет искать маму.
Уэст Маккрей. Что имела в виду Клэр под словами «будь послушной девочкой»?
Мэй Бет Фостер. Когда Мэтти слушалась Клэр, она обычно выжимала из Сэди все соки. Так послушаешь меня, и кажется, будто Мэтти была несносной девчонкой, но это не так. Она просто была… маленькой. Мэтти любила Сэди, но Клэр она и вовсе боготворила.
Уэст Маккрей. После того как Мэтти получила открытку, отношения между сестрами начали портиться.
Мэй Бет Фостер. Мне было больно смотреть, как Мэтти вела себя с Сэди. Та ей все прощала, потому что понимала, откуда в Мэтти столько злости. Нет, сама Сэди тоже ангелом не была. Ей не хватало терпения, она называла Мэтти дурой, говорила, что в поисках матери нет никакого смысла… Между ними впервые пробежала кошка. Удивительно, как долго и упорно Мэтти надеялась наладить отношения с Клэр, в то время как Сэди пыталась вернуть дружбу Мэтти.
За месяц до гибели Мэтти девочки совсем разругались. У Мэтти начался переходный возраст, а это опасный период в жизни любой девочки. У нее на все имелось собственное мнение, которое отличалось от мнения сестры. Сэди никогда этого не признавала, но я знаю, что ей было очень неприятно.
Кажется… Если бы Клэр не послала открытку… Если бы она четко сказала, что больше не вернется, я думаю, рано или поздно Мэтти бы с этим смирилась. Но нет, Клэр надо было все окончательно испортить, даже будучи на другом конце страны.
В тот день, когда Мэтти исчезла, девочки опять поссорились.
Уэст Маккрей. Почти все сходятся во мнении, что в день своего исчезновения Мэтти собиралась уехать из Колд-Крика на поиски матери. Она села в машину своего убийцы, надеясь, что тот довезет ее до Лос-Анджелеса.
Мэй Бет Фостер. Мэтти никогда бы так не поступила, если б не получила открытку от Клэр. Я знаю, что Сэди мучилась из-за этого, и если… и если она жива, то мучается до сих пор.
Сэди
Что-то со стуком ударяется в лобовое стекло.
Бам.
Я тут же открываю глаза. Шея непроизвольно дергается и подозрительно хрустит: я лежала в крайне неудобной позе. Я привстаю на заднем сиденье и вижу в окне двух мальчиков не старше одиннадцати. Оба такие недокормленные, что Мэй Бет назвала бы их оборванцами. У одного в руках баскетбольный мяч. Мальчишка злобно смотрит на меня, я отвечаю ему тем же. Он бросает мяч в машину. Бам. Мяч отскакивает от стекла и возвращается ему в руки. Мальчишка опять прицеливается. Я выхожу из себя, тянусь к водительскому сиденью и долго жму на гудок.
Они убегают.
Рев клаксона наполняет тишину пустынного квартала, пока тощие мальчишки не сворачивают наконец за угол. Я убираю руку с руля. Воцаряется мертвенная тишина.
Я припарковалась в тупичке между недостроенными домами. Рядом стоит билборд с неубедительными сроками строительства. Через дорогу виднеется заболоченный прудик, над которым роятся насекомые.
Я ненадолго завожу мотор, просто чтобы посмотреть на часы. Восемь утра. Боже. Мэй Бет говорит, неприлично беспокоить людей раньше девяти, а заявляться к кому-то домой без крайней необходимости даже в девять не особо вежливо. Я почесываю шею, поднимаю с пола рюкзак и нашариваю внутри полупустую бутылку воды, зубную щетку и пасту. Чищу зубы, потом приоткрываю дверцу машины и полощу рот. В животе урчит. Надо бы поесть. Достаю из бардачка пол-пачки чипсов с уксусом и солью, быстро опустошаю ее и облизываю соленые пальцы. Мэтти бы страшно разозлилась, если бы увидела меня сейчас. Сказала бы, что ей-то я никогда не позволяю завтракать всякой дрянью. Она из принципа хотела делать все то же, что и я, – так уж устроены младшие сестры.
Я бы ответила ей: «У тебя от этого рост замедлится. Не хочу, чтоб ты на всю жизнь осталась пигалицей».
Но вообще-то Мэтти потом вымахала бы. Стала б еще выше меня: по ногам было понятно. Они у нее были длиннее, чем туловище, и когда я слишком долго на них смотрела, все остальное казалось слегка нелепым. Тоненькие ручки, завышенная талия, огромные ладони. Она все ждала, когда наконец будет смотреть на меня сверху вниз, а мама постоянно говорила, что этот момент не за горами. Когда мы с Мэтти ссорились, мама всегда принимала ее сторону. Даже если бы мы спорили о том, какого цвета небо, и Мэтти сказала бы, что оно фиолетовое, мама бы с ней согласилась, просто чтобы увидеть выражение моего лица. Словами не передать, как трудно было с этим мириться.
Я стаскиваю с себя грязное поло, белье и джинсы и натягиваю мятые леггинсы, свежее белье и более-менее чистую футболку. Надо уже найти прачечную, если, конечно, решусь потратить наличку. Беру гребешок, расчесываю спутавшиеся волосы – медленно, чтобы потянуть время, а потом делаю хвостик. Облизываю большой палец и приглаживаю брови. Провожу языком по зубам, затем отрываю отслоившийся кусочек кожи от обветренной губы, а после поворачиваю ключ зажигания и выезжаю на улицы Вагнера.