– Похоже, она с тобой соревнуется.
– Сама знаю. Дикость, конечно…
За приоткрытой дверью на улицу мелькает какая-то тень.
– Ты чего? – Ал прослеживает за направлением моего взгляда.
– Похоже, там кто-то подслушивал…
– И как ты думаешь, кто? – прищуривается Ал.
– Понятия не имею. Будем надеяться, не Дейзи. Еще на одну ссору меня точно не хватит.
– «Еще одну ссору»?
– Да неважно, проехали. – Я сгребаю кучку Дейзиных цепочек и ожерелий, что разбросаны у нее на рюкзаке, и начинаю методично их распутывать. Я и забыла, что ничего не рассказала Ал, мол, была у нас перепалка, после чего Дейзи раздавила геккона. В тот вечер у Ал было такое хорошее настроение, жалко портить; и впервые за несколько месяцев она не упоминала Симону. – А кстати, ты не знаешь, этот Йоханн никакими паранормальными откровениями не делился с Дейзи?
– Чего-чего? Это еще откуда взялось?
– Понимаешь, Кейн во время массажа сказал мне парочку вещей – довольно болезненных.
– Ты на что намекаешь?
Сухие нотки в ее голосе заставляют меня вскинуть голову.
– Ну, ты же ей не поверила, так? Или что?.. Постой, ты действительно думаешь, что она умеет слышать мертвых?! Да, да, я знаю: и Дейзи, и Линна напрочь отрицают, что проговорились ей про Томми, но кто-то же это сделал! И я считаю, это просто подло и дико жестоко: давать тебе фальшивую надежду, будто Томми оттуда за тобой приглядывает и…
– Хватит! – Ал стоит в неловкой позе, до сих пор прижимая ноющий кулак к груди, лицо бледнее полотна. – Я не желаю об этом говорить!
– Прости, – тянусь я к ней. – Я не хотела… Да ты присядь. Давай взгляну, что у тебя с рукой.
– Не нужно, – подается она в сторону. – И вообще, оставь меня в покое!
– Ал, погоди! – выскакиваю я за ней и бегу по дорожке, которая из спальни ведет в главный корпус, но тут моя правая шлёпка за что-то цепляется, и я валюсь на щебенку. Если Ал и услышала шум от моего падения, то даже не обернулась.
– Вот черт… – Болезненно морщась, я задираю штанину. Так и есть, вся коленка в крови.
– Ты в порядке? Что случилось?
К локтю прикасается чья-то рука. Уходит секунд пять, прежде чем я узнаю эту крошечную темноволосую женщину с ведром и мокрой шваброй у ног. Ее зовут Салли, и она тоже член общины «Эканта-ятра».
– Да вот, – показываю я на свою шлёпку с оторванным кожаным ремешком, что валяется в метре поодаль. – Навернулась, как дура.
Салли вытирает руки о бледно-голубой фартук, берет меня за щиколотку и осторожно тянет на себя.
– Если заболит, тут же крикни.
Она вертит моей ступней сначала по часовой стрелке, затем против, сгибает мне ногу в колене, проверяя, нет ли перелома, и, наконец, удовлетворенно кивает:
– Вроде обошлось, хотя ссадина приличная, надо бы промыть… Идти можешь? – Она поднимается с корточек и протягивает руку. – На кухне есть аптечка. Давай-ка опирайся на меня, и пойдем.
По пути на кухню мы видим мужчину и женщину, ползающих по коридору с совками и вениками, ликвидируя последствия бури, имя которой Ал. В полном молчании, лишь битое стекло да осколки керамики сухо позвякивают в ведрах. Никто из них не вскидывает глаза, когда мы проходим мимо.
– Ну вот. – Салли вытягивает колченогую табуретку из-под массивного кухонного стола, и я сажусь. Струйка крови тянется у меня по голени.
Салли заглядывает в шкафчики и наконец возвращается с небольшой пластиковой коробкой. Ставит ее на стол, открывает и начинает в ней рыться в поисках ваты и флакона с антисептиком, чья крышка, осыпаясь каким-то наростом, поддается далеко не с первого раза.
– Пожжет-пожжет и перестанет, – приговаривает она, промокая мне коленку смоченной ватой. – Может, дать что-нибудь от боли? Вроде еще оставался парацетамол. – Она смотрит на меня снизу вверх, сидя на деревянном кухонном полу. – Или хочешь чего-то посерьезней?
– Да нет, спасибо, я в порядке. Честное слово.
Я перевожу взгляд с ее улыбающегося, дружеского лица на красное пластиковое ведерко и швабру, что стоят у стены, и в голове сам собой формируется вопрос.
– Салли?
– Да?
– А где вы были? В смысле, когда услышали, как я упала? Потому что возле спальни я никого не заметила, когда выбегала…
– Где я была? А в душевой прибиралась, – говорит она, направляясь к раковине с комочком ваты в руке.
Подставив вату под кран, Салли пускает воду. Если она и прибиралась в душевой, то делала это, мягко говоря, без фанатизма, иначе мы бы ее услышали. Потому что оттуда слышно все, в этом мы успели убедиться: и плеск воды, и шлепанье босых ног, и что хочешь.
Получается, она просто шпионила. И знает теперь, чтó я рассказала Ал про Айзека и массаж. И про то, как обвинила Айсис в шарлатанстве. Каждое наше слово слышала.
– Эмма? Что ты? – Она возвращается со смоченной ватой в руке, а у меня в глазах уже темнеет. Позыв к рвоте заставляет упасть на колени.
– Эмма?.. – Салли присаживается на четвереньки. – Что происходит? Ты прямо позеленела вся. Хочешь водички?
– Так, значит… – выдавливаю я, пока она бежит к раковине, чтобы налить стакан воды, сует мне его в руку, заставляет сжать пальцы, и я припадаю к стеклу, делая судорожные глотки. – Значит, вы всё слышали?
Она вот-вот мне ответит, но тут…
– Ага-а! Вот ты где! – На кухню вваливается Раджеш, чей белый поварской фартук весь заляпан красно-оранжево-бурыми пятнами, и заключает Салли в медвежьи объятия, отрывая ее от пола. Та пищит, в притворном ужасе отбивается, и широкое темное лицо мужчины расплывается в довольной улыбке, которая в следующую секунду превращается в гримасу неподдельного испуга, когда он замечает, что здесь сижу и я. – А она что тут делает?!
– Это Эмма. – У Салли опускаются уголки рта. – Она из новеньких. Упала на дорожке, вот я и обработала ссадину…
– Ты бы хоть предупредила, что не одна!.. Так. Мне надо с тобой поговорить. – Он бросает взгляд на коридор. – С глазу на глаз.
– Хорошо. А г-где?..
– Вон там. – Раджеш показывает на кладовку и переводит взгляд на меня. – Я придумал новую пряную смесь и хочу узнать чужое мнение. Потому что это эксперимент.
– Угу, – бодро киваю я, не веря ни единому слову. Интересно, что тут происходит?
– Все обойдется, Эмма, только приложи на всякий случай вот это. – Салли протягивает мне лейкопластырь, затем плетется в кладовку за Раджешем. За ними захлопывается дверь.
Когда я встаю с табуретки, коленка вовсю принимается ныть, но, слава богу, нога не подламывается, и мне удается с грехом пополам выйти в коридор. Здесь пусто; давешние мужчина с женщиной исчезли вместе со своими вениками и совками. Фотографии в рамочках, что Ал сбила со стены, сложены аккуратными стопками на столике, разве что без стекла. Единственный след, оставшийся после разрушительного налета, – это сиротливая пустота между двумя деревянными подсвечниками, где раньше находился какой-то фарфоровый череп.
Дверь в кабинет Айзека приоткрыта. Изнутри доносится взволнованный гул голосов, и я на цыпочках подкрадываюсь ближе. Мои босые ноги беззвучно скользят по деревянному полу.
– Всё под контролем, – слышу я слова Айзека. – Никто никуда не разбежится.
– Да, но как быть с этой Ал? – Голос женский; возможно, принадлежит Чере. – От нее можно ждать чего угодно.
– Всё в порядке. Йоханн об этом позаботится.
– А если Паула сболтнет? Ты ведь знаешь, она грозится выложить новеньким…
– Говорю тебе, всё под контролем. После детокса она тоже придет в норму.
– То же самое ты утверждал и про Рут.
– Паула артачиться не будет. И кроме того… – Айзек переходит на шепот, и я уже не могу разобрать ни словечка.
Я делаю еще один шаг к двери. Я знаю, кто такая Паула; Чера познакомила нас в самый первый день, во время экскурсии по комплексу. Это полненькая рыжеволосая девушка, которая присматривает за козами. Мы ее застали как раз в тот момент, когда она вовсю чертыхалась, возясь со сломанной изгородью. При знакомстве почти не поднимала глаз. Кстати, за минувшие два дня я уже во второй раз слышу упоминание про некую Рут. Первым был Радж, который сказал, что она на пару с каким-то Гейбом сейчас в Покхаре, затариваются провизией.
Я приближаюсь еще на шажок. И в этот момент чья-то рука бесцеремонно ложится мне на плечо.
Глава 16
Наши дни
– На-ка вот, попей. – Уилл сует мне кружку с дымящимся чаем и плюхается рядом на диван. – С сахаром.
– Спасибо…
Минуло два часа с того момента, как полиция вызволила меня из кладовки. Констеблей привела Шейла. Кинула на меня один-единственный взгляд и тут же затолкала к себе в машину, чтобы отвезти домой. Первые пять минут дороги чихвостила на чем свет стоит – мол, разве можно быть такой беспечной, – а утихомирилась, лишь когда у меня брызнули слезы. Она посидела со мной, пока не появился Уилл, затем крепко обняла на пару секунд и сказала: «Твоя личная безопасность стоит выше благополучия любого животного. Помни об этом – хотя бы ради тех, кто тебя любит, если не ради себя». Тут уж я совсем разревелась…
Уилл отпивает глоток из своей кружки и ставит ее на бумажный кружок, что лежит на журнальном столике.
– Ну, как мы себя чувствуем?
– До сих пор трясет.
– Она ведь заперла тебя не специально?
– Угу… – Я смущенно отвожу взгляд.
Я слышала, как Шейла шепталась с ним в прихожей перед своим уходом. Должно быть, рассказала, что и как я кричала ей в трубку, дескать, Джоан затеяла что-то недоброе.
– Твоя старушка уверяет, что дверь попросту заклинило и что она пыталась тебя вызволить.
– Да я знаю, она это и полиции говорила.
– Хорошо еще, Шейла тебе в тот момент позвонила, правда?
– Да… Благодарение богу, Ангарад не смогла найти график кормления, а то бы я невесть сколько там проторчала…
Уилл тянется к своей кружке и отпивает еще глоток.