Простите мне мою предыдущую унылую записку из Галифакса. Тогда я чувствовала себя прескверно, но зато дальше все пошло замечательно: укачивать перестало, целые дни я проводила на палубе и завела много приятных знакомств. Все были ко мне очень внимательны, особенно офицеры. Не надо смеяться, Джо! На борту просто необходимо, чтобы мужчины сопровождали дам и готовы были при случае поддержать или что-нибудь подать; а так как им совершенно нечего делать, то дамское общество несомненно идет им на пользу – иначе они прокурили бы себе все легкие.
Тетя и Фло плохо переносили морское путешествие и потому отсиживались в каюте, я же, когда они не нуждались в моих услугах, убегала на палубу. Какие были закаты! Какой воздух! Какие волны! Это будоражит, как скачка на резвом коне. Как жаль, что рядом со мной не было сестер. Бет поправила бы на море свое здоровье. А Джо взбиралась бы на кливер грот-мачты (кажется, так называется эта большая жердь на корабле), водила бы дружбу с механиками, кричала бы в рупор – и вообще была бы в совершенном восторге.
Восхитительно было все, но берег Ирландии – это поистине чудо. Кругом зелень и солнечный свет, там и сям виднеются коричневые домики, на холмах – старинные развалины, а в долинах – богатые имения с парками, в которых пасутся олени. Хорошо, что я не поленилась подняться на рассвете, а то не увидела бы всего этого. Залив был полон рыбачьих лодок, а над заливом – розовое небо! Никогда не забуду!
Один наш новый знакомый, мистер Леннокс, в Квинстауне уже сходил на берег. Провожая его, я просила передать от меня привет озерам Килларни, и тогда он сочинил мне на память вот этот лимерик:
Когда вы на озерах Килларни
Повстречаете девушку Карни,
Поверните назад,
Чтоб не ранил вас взгляд
Роковой, соблазнительной Карни.
Не правда ли, чепуха?.. В Ливерпуле мы провели всего несколько часов. Город шумный и грязный, и я рада была расстаться с ним. Дядя купил там себе пару лайковых перчаток, какие-то ужасные, грубые ботинки, зонт, а потом пошел к парикмахеру – сбрил бороду и оставил бакенбарды. Он тешил себя надеждой, что выглядит как настоящий англичанин, но мальчишка-чистильщик на углу тут же раздосадовал его: «Готово, сэр! Я их вам начистил самой лучшей американской ваксой!» К его чести, он от души смеялся.
А теперь послушайте, что устроил этот глупый Леннокс! Он попросил своего друга мистера Уэрда, который ехал с нами дальше, заказать для меня цветы. И вот вхожу я в гостиничный номер – а на столе изумительный букет с запиской: "От Роберта Леннокса". Что ни говори, это очень приятно.
Путешествуй я одна, не добралась бы даже до Лондона, потому что готова была останавливаться на каждом шагу. Такое чувство, словно несешься на коне через анфилады картинной галереи, а по обе стороны мелькают восхитительные пейзажи. Как хороши фермерские домики, до самой крыши увитые плющом, с решетчатыми окнами. А в дверях стоят дородные женщины с розовенькими младенцами на руках. Даже коровы тут ведут себя спокойнее, чем у нас: гуляют по грудь в клевере и довольны. А куры весело квохчут и не мечутся по двору, как наши, американские.
Нигде я не видела таких восхитительных красок – голубое небо, ярко-желтые нивы, травы всех оттенков зелени и темнеющий в дали лес. Всю дорогу смотрела по сторонам и не могла оторваться. Поезд несся со скоростью шестьдесят миль в час, и мы с Фло бегали от окна к окну, боясь что-нибудь пропустить. Тетушка безмятежно дремала, а дядя был погружен в изучение путеводителя и, казалось, ничего вокруг не замечал. Фло спрашивает меня: "Что это там, за деревьями? Какая прелесть!" "Это, должно быть, Кенилворт", – вдруг отвечает дядя. Фло бросается к окну и требует, чтобы мы заехали туда, а дядя говорит с расстановкой, уставясь на свои ботинки: "Если тебе так хочется пива, то не возражаю. Там пивоварня".
Через минуту Фло с ужасом восклицает: "Ах, Боже мой, смотрите – виселица, и по ней человек карабкается!" Тут я бросаюсь к окну – на двух столбах с перекладиной гремят большие цепи. Дядя успокаивает нас – это шахта. Фло облегченно вздыхает и начинает разглядывать "прелестных ягнят". Потом оказывается, что это не ягнята, а гусята. Чуть погодя Фло погружается в чтение книги, предоставляя мне одной созерцать природу.
В Лондоне, разумеется, нас встретил дождь и, кроме тумана и зонтиков, мы ничего не увидели. Там мы только отдыхаем, перекладываем вещи и бегаем по магазинам, когда не слишком льет. Тетя Мери купила мне кое-что из вещей, потому что я в спешке забыла взять и половину того, что намеревалась. Теперь я щеголяю в белой шляпке с голубым пером, муслиновом платье, тоже белом с голубым, и очень элегантной пелерине. До чего приятно делать покупки на Риджент-стрит! Вы не представляете себе, как тут все дешево. Очень красивые ленты продают по шесть пенсов за ярд[16]. Я, конечно, не удержалась и купила. А вот перчатки я решила заказать в Париже – изысканно звучит, не правда ли?
Мы с Фло совершили предосудительный поступок – сами наняли экипаж и раскатывали по Лондону без сопровождения. Но это нас очень позабавило. Возница закрыл нас деревянной дверцей. Фло испугалась, стала кричать, чтобы он остановился. Я тоже замахала зонтиком. Но он сидел на возвышении где-то сзади и ничего оттуда не слышал. Мы ехали с головокружительной скоростью. Нас подбрасывало, швыряло из угла в угол. Когда мы были уже в полном отчаянии, я вдруг заметила в потолке маленькую дверцу. Я открыла ее, на меня уставились красные глаза. Он что-то сказал мне довольно грубо, и от него разило пивом.
Я постаралась как можно более спокойно объяснить ему, чтобы он ехал помедленнее. Он ответил: "Слушаюсь, мэм!" и пустил лошадь таким медленным шагом, как будто мы ехали в похоронной процессии. Я опять открыла дверку и попросила ехать быстрее. Тогда он вновь погнал лошадей с прежней бешеной скоростью. Нам оставалось только смириться с судьбой. Дальше привожу выдержки из записной книжки.
Наконец-то выдался ясный день, и мы пошли в Гайд-парк. Наша второразрядная гостиница размещается тем не менее в самом аристократическом районе Лондона. Рядом с нами дворец герцога Девонширского, и я часто наблюдаю, как его ливрейные лакеи проводят время в праздности возле западных ворот. Тут же неподалеку и дом герцога Веллингтона.
Что я видела в Гайд-парке! Только успевай делать зарисовки и отсылать в "Панч"[17]. Пожилые толстухи прибывают в красных и желтых каретах; у кучеров пудреные парики, у лакеев шелковые чулки и бархатные ливреи. Няни гуляют с невероятно румяными детьми. Тут же прогуливаются томные красавицы в сопровождении юных франтов – у них какие-то очень странные шляпы и почти у всех перчатки из сиреневой лайки. Но особенно забавными показались мне солдаты в коротких красных куртках и высоких меховых шапках.
Роттен-Роу, посыпанная песком аллея, хоть и называется "королевской дорогой", больше походит на дорожку в школе верховой езды. Лошади здесь просто замечательные, и мужчины, в особенности грумы, ездят очень хорошо. Но женщины не наклоняются в седле, и их все время подкидывает кверху. И так они разъезжают часами в своих амазонках и шляпках, как куклы в вертепе, изображающем Ноев ковчег. Как мне хотелось показать им бешеный американский галоп! Тут все ездят верхом – и толстухи, и старики, и даже дети. А девушки и молодые люди отчаянно флиртуют. Появилась недавно мода носить розовые бутоны в петлице – надо будет ввести это и у нас.
После обеда посетили Вестминстерское аббатство, но описывать его выше моих сил. Скажу лишь, что это грандиозно. Вечером едем в театр. Не правда ли, достойное завершение самого счастливого дня в моей жизни?
Полночь.
Уже очень поздно, хочется спать, но не могу не сообщить о том, что произошло вечером. Мы уже оделись, чтобы ехать в театр, и сидели за чаем, как вдруг вошли – кто бы вы думали? Английские приятели Лори – Фред и Фрэнк Вон. Я бы их не узнала, если бы не визитные карточки. У обоих теперь бакенбарды. Фред просто красавчик, настоящий англичанин. Фрэнк ходит уже без костылей и почти не хромает. Они узнали от Лори, что мы остановились в этой плохонькой гостинице, и стали требовать, чтобы мы переехали к ним в дом. Дядя наотрез отказался переезжать, но при случае мы нанесем им ответный визит. Они отправились в театр вместе с нами, и мы прекрасно провели время; Фрэнк ни на шаг не отходил от Фло, а мы с Фредом говорили о развлечениях – былых, нынешних и грядущих. Мне с ним так легко, будто мы уже давно знаем друг друга. Фрэнк шлет сердечный привет Бет, он огорчен, что она нездорова. Фред вспоминает о Джо и передает нижайший поклон "большой шляпе". Часто вспоминаем наш поход в лагерь генерала Лоренса. Господи, как же все это было давно!
Тетя уже третий раз стучит мне в стену. Придется ставить точку. Знаете, я чувствую себя праздной лондонской красавицей, когда сижу вот так одна в окружении красивых вещей, пишу вам письмо в столь поздний час, а в голове проносятся парки, театры, новые платья и галантные кавалеры, которые, завидев меня, восторженно улыбаются и крутят свои светлые усы с истинно английским достоинством. Очень хочу вас видеть.
Совсем поглупевшая, но все равно нежно вас любящая Эми».
«Париж.
Дорогие девочки,
помните, в последнем письме я рассказывала вам о том, как мы проводили время в Лондоне и как любезны были братья Вон. После этого у нас еще были замечательные поездки в Хэмптон-Корт и Кенсингтонский музей. В Хэмптоне я видела картины Рафаэля, а Тернера, Рейнольдса, Лоренса, Хогарта там целые огромные залы. Еще вспоминается день, проведенный в Ричмонд-парке. Там столько прекрасных дубов, и повсюду пасутся олени, я только и успевала делать зарисовки. Еще я слушала соловья и смотрела, как вьются в небе жаворонки. Благодаря Фреду и Фрэнку мы смогли посмотреть в Лондоне все, что нам хотелось, и жаль было уезжать. Англичане не скоро допускают новых людей в свой круг, но уж если "переступают черту", то их гостеприимство не знает границ. Боны обещают зимой присоединиться к нам в Риме. Жаль, если этого не произойдет, потому что я успела подружиться с Грейс, и мальчики тоже очень приятные, особенно Фред.