– Берегись!
На экране картинка подернулась рябью, и Ковчег дрогнул. Кисс, вскрикнув, повалился на пол. Внизу тяжело загрохотало, как будто где-то далеко под ними обрушилось нечто огромное. Пригоршня схватился за стул, пригнулся, пошире расставив ноги. Увидел волны, побежавшие по озеру вокруг пирамиды. Окутывающая котлован белая дымка плеснулась, пол резко накренился, и он упал на бок вместе со стулом. Ударился ребрами, выругался, вскочил на колени. Пол выровнялся, но не до конца, теперь он был наклонен градусов на десять от горизонта. Все замерло, гул внизу стих.
– Что случилось?! – прохрипел он, выпрямляясь. – Я чуть не обделался, так оно тряхнуло! Что ты увидел, Химик?
– Молнию, – сказал тот. Пригоршня шагнул к растерянно лопочущему Киссу, взяв за шиворот, поднял на ноги и толкнул на стул возле радиостанции. Руки у Кисса тряслись, а глаза были совсем безумными.
– Молния?
– Между вездеходом и вершиной пирамиды прошла молния. Разряд какой-то энергии. А это что?
Писк услышали все – тонкий, прерывистый. Кисс с придушенным воплем вскочил и бросился вокруг колонны.
– Слушай, а он, по-моему, никакой не ученый, – заметил Пригоршня, спеша туда же вслед за Химиком. – Лаборант, вот он кто. Единственный, кто выжил из всей экспедиции – и лаборант!
Кисс стоял у приборов, подключенных к пульту за колонной, одной рукой крутил настройку, пальцы другой танцевали по кнопкам. На маленьком зеленом мониторе зигзагом двигался белый огонек, причем амплитуда, как показалось Пригоршне, едва заметно увеличивалась. В такт ему прибор пищал, а соседний, потрескивая, выдавливал из щели в боку бумажную ленту, испещренную значками.
Вдруг по электронным сотам внутри пульта прошла волна мерцания, будто световое облако прокатилось слева направо, ячейки затрепетали неверным сиянием и угасли. Химик с Вилом быстро заговорили на английском, гипер схватил бумажную ленту, стал смотреть. Пригоршня повернулся к овальному экрану на стене и увидел, как из раскрывшегося люка вездехода, стоящего посреди базы на берегу, выбирается Роб, и следом двое воргов. За ними показался Ведьмак. Роб, отойдя к лаборатории, заглянул в пролом. Повернулся к Ведьмаку, тот показал тростью в сторону пирамиды.
– Скоро они сюда пожалуют, нужно приготовиться.
– Неважно, – бросил Химик. Поглядел на экран, выпустил из рук бумажную ленту. – То есть важно, конечно, но тут другое… Вил утверждает, что знает, что такое «доминатор».
– Ну? Так поделись!
– Это энергоузел маяка-навигатора, при помощи которого Ковчег перемещается между континуумами. То есть между ветвями эвереттовского Древа. Ведьмак когда-то откопал Маяк, в смысле, во время одной из своих экспедиций докопался до верхушки погруженного в толщу земли Ковчега, и снял. Все эти годы Ковчег был в состоянии своего рода энергетического равновесия. Но сейчас, когда Ведьмак вернул «доминатор» в Маяк, и их обоих притащил сюда… Ковчег будто ощутил это. И что-то нарушилось. Сдвинулось.
– Что нарушилось? Не пугай, говори!
– Мы пока не понимаем. Послушай, Ковчег, как бы сказать… излучает. На квантовом уровне, и его излучение резонирует с определенными параметрами среды.
– Да скажи ты толком, без этих подробностей!
– Ну, как это без подробностей рассказать? Короче: излучение только что изменилось. И теперь растет. И плохо будет, если оно достигнет определенной амплитуды.
– Что будет? – спросил Пригоршня почему-то шепотом.
– Что-то плохое.
– Что?
– Пока не знаем. И это еще не все. Вил говорит, мне трудно в такое поверить, но он утверждает, что когда-то именно Ковчег своим появлением и создал этот континуум.
Пригоршня упер указательный палец в лоб, свел над переносицей брови, задумался на несколько секунд, затем покосился на экран и сказал:
– Так, это все какая-то херня, я этого не понимаю и не хочу сейчас разбираться. Я только вижу, что вон они там уже вытаскивают свой Маяк из вездехода и в ближайшее время наверняка придут с ним сюда и попытаются воткнуть назад в верхушку пирамиды. Ведь именно это Ведьмак собирался с самого начала сделать? А где-то там внизу остался Ворон. Короче, я иду за ним, потому что чую, очень скоро нам понадобятся бойцы.
Растерянный Вил Кисс показал, как сдвигать участок пола над лестницей, и Пригоршня сбежал по ступеням. Пистолет был в кобуре, а трезубец он двумя руками держал перед собой, будто меч, готовый рубануть любого, кто встанет на пути. Хоть Красного Ворона, если почует в нем то зловещее хищное существо, которое теперь периодически мерещится вместо наемника, хоть измененных, если они сумели выбраться наверх, хоть зверя, хоть монстра.
Но под рубкой никого не было. Здесь, в более просторном помещении, наклон пола стал заметнее. Черные колонны немного накренились, а часть световых колец, опоясывающих их вверху, погасла. Тихое гудение колонн изменило тональность, стало более высоким, тревожным.
Отойдя от лестницы, он увидел трещину. Широкий зигзаг, вроде молнии, начинался от знакомого люка и уходил за колонны. Убедившись, что поблизости никого нет, Пригоршня остановился. Что-то непонятное – если пирамида вправду такая огромная, как она могла накрениться? Со слов Химика он понял, что Ковчег уходит вниз на километры… Чтобы такую громаду всерьез тряхнуло, что должно случиться? И что в результате произошло снаружи, за пределами Слепого Пятна, после того, как между Маяком и Ковчегом прошел разряд? Что там вообще теперь во внешнем мире, что случилось в последние дни? Ведь никакой связи, никаких известий. Может прямо в эту минуту кольцевая волна Всплеска катится от центра Зоны, подминает деревья и дома, глушит людям мозги, стирает сознания. Пробивает Периметр, уходит дальше, утюжит деревни и города…
Пригоршня поежился, будто воочию увидев эту картину, и сказал себе:
– Не паниковать!
Сел возле люка и заглянул вниз. Присвистнув, положил трезубец, улегся. Схватился за лестницу, свесился, навалившись локтями на верхнюю перекладину, стараясь не касаться нижнего ряда прутьев. И тихо засопел, разглядывая хаос внизу.
Слева он разглядел лампу, свисающую с решетчатого потолка на синеватом световоде, дальше еще две лампы были сломаны и не работали. Участок пола под ним вздыбился, будто льдина, наползшая на другую, приподнялся вместе со слоем почвы и деревьями, от края протянулись лохматые корни. Деревья накренились, часть упала, другие привалились к соседним стволам. Клубки перепутанных, изломанных веток висели, будто грязное тряпье в натянувшейся паутине лиан. Несколько труб, спрятанных в почве, тоже переломились, из одной шел вялый поток парящего кипятка. Он хлюпал, булькал, но звуки эти почти тонули в тяжелом мерном гуле, который доносился снизу, откуда-то из глубин Ковчега.
– Ампир! – позвал Пригоршня, перехватывая лестничные перекладины и свешиваясь дальше. – Эй, иди сюда! Ты жив там вообще, наемник?
Теперь пролом стал виден лучше, и он разглядел оплетенную необычными гладкими лианами решетчатую балку, торчащую с яруса, который находился под звериным уровнем. Кажется, она и приподняла часть пола. Будто ствол или толстый сук, балка наклонно уходила в сумрак нижних отсеков Ковчега. Раз это пирамида, то каждый следующий шире, просторнее верхнего? Пригоршня видел лишь небольшую область, и все равно ему казалось, что он висит над огромным вертикальным комплексом пещер, заросших чужеродной подземной растительностью. В темных глубинах пирамиды что-то шевелилось, медленно смещалось или суетливо сновало из стороны в сторону, мерцали грозди огней, двигались тени.
– Ворон! – проорал он и не услышал эха, голос увяз в растительности под ним, в этих чертовых сплетениях. – У нас больше нет времени! Там появился Ведьмак с отрядом, и сейчас они придут сюда! Ворон, если ты жив, двигай наверх, живо!
– Откуда взялось озеро? – спросил Химик на английском.
Он верхом сидел на стуле и глядел на экран, где виднелся участок берега с базой. Отряд Ведьмака, выбравшись из вездехода, осматривался. Часть воргов с Барсом ушли к казарме, другие во главе с Робом исчезли в лаборатории. В отряде, не считая Роба, было четверо синекожих, Барс и Ведьмак. Семеро врагов против четверых, сидящих в Ковчеге. Причем Ворон застрял где-то внизу, а из Кисса боец никакой. Он даже не догадался держать в рубке, где ночевал, побольше оружия.
Отсюда Химик видел Вилла Кисса, который копался в приборах. Не поднимая головы, тот ответил:
– Мы думаем, котлован появился во время первого Выброса, в момент образования Зоны, когда «доминатор» был извлечен из Маяка. Земля просела.
– А почему вода такая? Это щелочь?
– Да, сильнейший раствор. Вероятно, что-то просачивается из Ковчега там, внизу. Поверхность пирамиды имеет крайне необычные свойства, в чем-то они сродни металлу, а в чем-то – коже. Возможно, своеобразный осмос сквозь оболочку Ковчега приводит к насыщению воды нитратами. И к ее подогреву. Смотрите… – он улыбнулся с гордостью, – смотрите, что я научились делать с помощью своих приборов!
Он повернул что-то, и слюдяной экран, на который как раз смотрел Химик, начал раздуваться. Изображение увеличилось, будто попало под большую линзу. База, здания, машины – все стало крупнее, при этом сохранив резкость. Вскоре прозрачно-смолистая поверхность перестала пучиться, теперь экран напоминал прилипший к стене овальный пузырь. Вил Кисс снова повернул верньер, и экран сдулся, изображение на нем стало прежних размеров.
– Очень интересно, – согласился Химик. – То есть вы способны вмешиваться в работу внутренних систем Ковчега.
– Можем влиять на его намерения, – не очень понятно откликнулся Кисс.
– Что это значит? А запустить Ковчег сможете? Наверное, нет.
– Без Маяка это невозможно.
– А если Маяк снова будет установлен?
– В этом случае… – Кисс уставился на приборы, почесал родинку. – Мы, конечно же, очень долго думали над этим. Думали, экспериментировали. При жизни моего шефа и остальных