— Ими кто-то недоволен? — спросил Соболев, вернув заточенный карандаш на место и аккуратно собрав очистки в бумажку, которая в свою очередь отправилась в урну.
— Я недоволен! — гневно заявил Карнаухов, — недоволен ими и недоволен тобой и твоим им покровительством с какими-то одному тебе понятными далеко идущими планами!
— Я имею в виду, на официальном уровне, — мягко уточнил Соболев, — кто-нибудь приходил с жалобами, может, нас посещали правоохранительные органы, чем-то угрожали из ректората?
Декан молчал. Соболев и так прекрасно знал, что ничего подобного не было.
— Кстати, просто интересно, какую оценку произошедшему дают студенты? — спросил Соболев, — в частности, Петровскому и его компании…
— Можно подумать, ты не знаешь! — хмыкнул Алексей Станиславович, — они, как и в случае с прошлым инцидентом, герои в глазах всех. Студенты их почти боготворят! Да что там, некоторые молодые преподаватели солидарны с ними! Кстати, есть еще слушок о том, что с милицией тоже вопросы утрясались, об этом я даже говорить не хочу, но знай, это совсем за рамками! Особенно для юрфака! — выделил декан.
— Но в чем тогда проблема, если все с ними так хорошо? — Соболев вновь сделал вид, что не понял.
— В том, что именно это меня и пугает, — Карнаухов сверкнул глазами, — авторитет Петровского и его шайки растет, только слепой этого не видит! Он — опасный человек, Соболев! И все они! Никто не знает, куда все это приведет. Даже ты не знаешь! — декан ткнул пальцем в Андрея.
— Вы преувеличиваете, — Соболев покачал головой, — никакая это не шайка. Да и Петровский еще мальчишка, просто достаточно смелый и горячий…
— Ты заблуждаешься, Соболев, — декан покачал головой, — либо очень искусно врешь, и лично я больше склоняюсь ко второму!
— Чего вы хотите? — напрямую спросил Андрей.
— Я хочу контролировать ситуацию на своем факультете! — ответил Карнаухов, — а она, боюсь, может выйти из-под контроля…
— Алексей Станиславович, давайте начистоту, — Соболев впервые за все время разговора позволил себе перебить декана, — никаких официальных заявлений вы не получали. Никто не имеет претензий, конфликт, что бы там не произошло, исчерпан. Петровский сейчас имеет репутацию героя в глазах студентов и даже ряда преподавателей, вы сами это сказали, — он посмотрел Карнаухову в глаза, — и вы хотите сейчас действовать против него? Поймите, обо всем этом поговорят и перестанут. Если вы сами не подогреете интерес ко всей этой истории. Сами ведь все понимаете: начнете копать это официально — поставите под удар репутацию факультета. Отчислите Петровского на каком-то притянутом за уши основании, поставите под удар свою личную… зачем? Не проще оставить все, как есть? Все будут только в выигрыше, вы в том числе…
— Скажи, Соболев, почему я постоянно тебя слушаю? — спросил декан после недолгой паузы, — почему я все еще не выкинул тебя к чертовой матери вместе со всеми твоими фокусами?
— Потому что вы — умный человек, — ответил Соболев, — и всегда принимаете только правильные решения.
— Знаешь, что Соболев? — декан прищурился, — правильным решением было бы не слушать тебя тогда, а отчислить их из НГПУ ко всем чертям. Но ты прав, теперь уже поздно. Мы все еще хлебнем по самые гланды, помяни мое слово, Соболев, — Карнаухов посмотрел в окно, за которым открывался вид на парк студгородка, — мы все еще заплатим высокую цену за все, что делаем сейчас. И за то, чего не делаем…
4. Теневой рынок
— Если на что-то есть спрос, появится и предложение. И наоборот, когда какой-то товар имеет ценность, найдется и покупатель. Вы не находите, что словосочетание «рынок образования» звучит несколько комично?
— Не знаю. У меня вообще плохо с чувством юмора, работа такая…
— Я вас прекрасно понимаю. Наш так называемый «рынок образования» в привычном понимании — явление абсолютно официальное, регулируемое законами. Но внутри, как и в любой отрасли, процветает свой теневой рынок. И, поскольку, его функционирование находится, скажем прямо, за рамками правового поля, то и конкуренция на этом рынке далека от честной и законной. Другой вопрос в том, что передел собственности на теневом рынке образования, давайте в дальнейшем называть это так, явление совсем уже новое…
— Передел собственности? В смысле, самый настоящий, криминальный передел?
— Если привычно считать все, что не регулируется законами, криминалом, то да. Отличаются устои, правила, арсенал методов, в остальном «сеть» вполне можно квалифицировать, как настоящее преступное сообщество с четкой иерархией, полем деятельности и лидером. Но мы опять забегаем вперед…
Декабрь 2010
— Бред. Нереально! — Фролов с досадой отмахнулся от вывешенной на стене промежуточной ведомости, — Костя, ну два занятия на двух неделях и зачет… мы не наберем даже минимума баллов. Сколько там, шестьдесят?
— Да, — Петровский кивнул, — по всем раскладам у меня не срастается римское и ТГП… как, в принципе, и у тебя, — он ухмыльнулся, взглянув на Дмитрия, — а еще у тебя вдобавок повисает Семенов. За весь семестр ты набрал… три с половиной балла, это два посещенных занятия и одно дополнение на семинаре, — Петровский выразительно посмотрел на Фролова, — а вас, Штирлиц, я попрошу остаться… на второй год!
Асхат рассмеялся.
— Да пошли вы! — рассерженно заявил Фролов, — Асхат, кстати, как так вышло, что у тебя все ровно с римским правом? — он прищурился.
— А ты на Асхата не гони! — одернул Петровский, — у него посещаемость процентов восемьдесят, эссе сдано, какие к нему вопросы? Бухать и прогуливать тебя никто не заставлял!
— Как и тебя, — заметил Фролов.
— Как и меня, — Петровский не стал спорить, продолжая задумчиво разглядывать ведомость.
— И ты так спокоен? — взвился Фролов, — два зачета и экзамен в первую же сессию, понимаешь, чем это пахнет, особенно, учитывая, как сильно нас любит Карнаухов?!
— Если проблема решаема, для беспокойства нет повода, — проговорил Петровский, не отрывая взгляд от листа, — а если нерешаема, в беспокойстве нет смысла…
— Нет, Костян, я тебе поражаюсь! — горячо заговорил Фролов, — я понимаю, ты типа крутой такой, спокойный, как удав…. может, тебе терять и нечего, а мне есть! Да что ты там пытаешься найти?! — окликнул он, окончательно выходя из себя.
— Погоди ты, не ори! — Петровский поднял руку, — да у меня вот не срастается, ладно, мы с тобой, тут ясно все, по большому счету зачет по ТГП как бы ставить и не за что… но тут у половины группы не срастается, — он выразительно посмотрел на Фролова.
— И к чему ты ведешь? — осведомился Дмитрий.
— К тому, например, что среди тех, кто по всем раскладам не выходит на зачет, — Петровский указал пальцем на соответствующую графу модульной ведомости, — далеко не все — злостные прогульщики. Но, если среди них вдруг не затесалась Гермиона с маховиком времени, сдать его в срок не получится. И, держу пари, для каждого, кто в ближайшей перспективе завалит предмет, у Фокина есть свое объяснение…
— Давай как-то еще попроще, как для дебилов! — разозлился Дмитрий, — что ты пытаешься сказать?
— Да это не я, Дима! — Петровский ухмыльнулся и похлопал приятеля по плечу, — это Фокин пытается сказать. Вот этим нам весьма недвусмысленно намекают на подарки к Новому Году!
— Не понял! — Фролов округлил глаза, — ты о деньгах?
— Да нет, я о сладком наборе, — хмыкнул Петровский, — да, Дима, ты угадал, речь именно о них, думаю, Фокин именно это хочет сказать своим недвусмысленным жестом. Попробую пробить за него у людей, хотя я и так почти уверен…
— У Соболя? — Фролов понимающе усмехнулся.
— Нет, думаю, что не у него, — медленно произнес Петровский.
— Это еще почему? — фыркнул Фролов, — покусались что ли?
— Да нет, не кусались, но будет лучше все сделать иначе, — расплывчато ответил Петровский, — к тебе, Дима, кстати, будет оперативное задание. Найди Джамала и пробей ситуацию в одиннадцатой группе, меня интересует, что у них с Фокиным. В принципе, можешь поинтересоваться и про римское право заодно…
— Это-то зачем? — не понял Фролов.
— Потом объясню, — пообещал Петровский, — извиняйте, пацаны, есть у меня кое-какие соображения, но я ничем не буду делиться, пока сам не проверю. Просто сделай это, Дима, сможешь?
— Да сделать недолго, — Фролов пожал плечами, — просто мне нравится, когда ты начинаешь темнить, Костян!
— Если не раскрываю всех карт сейчас, это для вашего же блага! — решительно отрезал Петровский, — если я где-то ошибусь, могут быть последствия, не хочу, чтобы они сказались и на вас…
— Не ты ли недавно толкал речи про общую репутацию и все такое? — Фролов фыркнул.
— Не тот случай, — Петровский покачал головой и очень серьезно посмотрел на приятеля, — Дима, ты можешь просто мне поверить?
— А что мне остается, — Фролов развел руками.
— Виктор Георгиевич, почему «2»?! — сердито осведомился Юра.
— Потому что ошибки в тесте принципиальные, — спокойно ответил Фокин, — теория государственного права — базовый предмет, если вы не знаете базы, вы не можете в необходимой мере изучать отрасли права, теперь вам понятна ваша оценка?
— Есть процент выполнения, — попробовал возразить Юра.
— И он устанавливается на усмотрение преподавателя, — парировал Фокин, — ваш друг Макаров, к примеру, не допустил ни одной ошибки, как видите, у него «5»…
— И что теперь делать?! — Юра понял, что спорить бессмысленно.
— Что делают с двойками? — Фокин ухмыльнулся, — их отрабатывают…
— Когда? — спросил Юра.
— Ну, на этой неделе времени нет, у меня заочники, — Фокин поднял глаза к потолку, — ловите меня на следующей. Чем вы недовольны? Вас не предупреждали, что это не школа, и уговаривать вас здесь никто не будет? — вкрадчиво спросил он.
— Но я тупо не успею, — пробормотал Юра, холодея.
— А я чем могу помочь? — Фокин захлопнул папку и собрался уходить, — учите все, сдавайте по две темы за раз… для тех, кто не успевает, существуют сроки ликвидации, комиссионная сдача…