— Да пошел ты! — Фролов ожидаемо обиделся, — ладно, я тебя понял.
— Молодец, — Петровский удовлетворенно кивнул, — завтра тяни всех, кто согласен, будем решать вопрос.
— Ну что, зачет по Фокину все хотят? — спросил Петровский, обращаясь к собравшимся.
— Хотят-то все, только как, если он так жестко спрашивает? — подала голос одна из девушек, пришедших сюда и сбившихся в стайку ближе к началу аудитории. Петровский сидел на преподавательском столе, откуда было видно всех, Фролов прохаживался рядом. Джамал занял место среди своих одногруппников. Асхат на это небольшое собрание вообще не пришел, да и смысла особо не было.
— И вы типа не догадываетесь, почему? — вкрадчиво спросил Петровский.
— Почему валит? — какой-то парень из параллельной группы (имени Петровский не знал) усмехнулся, — да г…н он, вот почему! — послышались смешки.
— Да, тут поспорить сложно, — Петровский согласно покивал головой, — только проблему это не решит.
— Может, пожаловаться на него? В деканат, в конце концов. Не, ну я не то, чтобы стучать предлагаю, но он реально о…л!
— Деканат тебе не поможет! — Петровский даже не посмотрел на того, кто это сказал.
— Давай тогда ближе к делу!
— Ближе к делу, — Петровский встал и прошелся взад-вперед, — давайте, раз еще не догадались. Все очень просто: Фокин хочет ни в чем себе не отказывать в Новый Год. Бабла он хочет! А мы хотим зачет, чтобы в праздники голова не болела. Вот вам и прикуп…
— Так он что, все это специально? — спрашивавшая девочка была из группы Петровского, но от так до сих пор и не узнал ее имени.
— Вот ты прямо в корень мыслишь, молодец! — Петровский откровенно насмехался, хваля ее, — как вы все уже поняли, Фокину надо заслать бабла. По крайней мере, он очень недвусмысленно нам на это намекает. В противном случае он будет иметь наши мозги до следующего года, а то и до самого отчисления. Судя по всему, он может…
Петровский замолчал, глядя на аудиторию, желая в полной мере прочувствовать произведенный своей речью эффект. Послышался галдеж, недовольные, удивленные и просто испуганные возгласы.
— Кость, ты предлагаешь дать ему взятку?! — одногруппница Алина вытаращила глаза, — блин, жесть! — она посмотрела на свой «женсовет», точнее на ту его часть, что имела проблемы с Фокиным, требуя поддержки. Те тоже что-то заверещали.
— Да это не я, — Петровский с ухмылкой ждал тишины, после чего продолжил, — это Фокин сам предлагает нам такой расклад. Ну, не то, чтобы напрямую… и не то, чтобы предлагает, скорее, навязывает… но суть не в этом! — Петровский хлопнул в ладоши, — суть в том, что будем делать мы!
В аудитории снова начались переговоры.
— Не, ну я за! — подал голос Серый.
— Ты-то понятно, за! — фыркнул Фролов.
— Погоди ты! — одернул Петровский, не желая нарушать свой план банальной перепалкой, — дай им обсудить!
— Нет, ну Кость! Но это же капец! — за всех выступила Алина, очень красноречиво отражая свое и коллективное отношение к поведению Фокина.
— Пока мало информативности! — Петровский чуть повысил голос и обратился ко всем, — я хочу знать ваше мнение! Боюсь, что выбор у нас, однако, небогатый! Нет, ну если кто хочет т…ь мозг с Фокиным до следующего лета, пожалуйста. Как по мне, проще уже отстегнуть козлу и разойтись, как считаете? — он, прищурившись, смотрел на однокашников, на долю секунды останавливая взгляд на каждом.
— Кость, а если ты ошибаешься? Если он не берет?! — Алина вытаращила глаза, — а мы ему что-то принесем! Это тогда вообще капец же!!! — она вновь блистала красноречием и словарным запасом.
— Во-первых, сразу никто ничего не приносит, — хмыкнул Петровский, — надо знать, что приносить, а то мало ли… во-вторых, вы хотите идти всей толпой, реально? — он презрительно ухмыльнулся.
— Нет, ну а как…
— Ага! Пойдем всей толпой! И плакаты возьмем: «Фокин, поставь за бабки!», — он сделал характерный жест руками, имитируя растяжку на митинге.
— Кость, ты, может, объяснишь уже? — сердито осведомилась Алина.
— Идти договариваться должен кто-то один, — отрезал Петровский, — бывает, что это делают старосты групп…
— Блин, я боюсь! — Настя, девушка из Алининого женсовета, занимавшая в группе Петровского пост старосты, в ужасе округлила глаза, — а вдруг он…
— Ну, понятно, я примерно так и думал, — Петровский кивнул, — короче, чтобы не сторожить здесь кукурузу еще три часа, предлагаю дать Фокину бабла и закрыть этот зачет. Я могу пойти и попробовать договориться, если никто не возражает, — он посмотрел на собравшихся, — думайте. Вы ничего не теряете. Если получится, решим вопрос и забудем всю эту хрень, как страшный сон. Если нет, засвечен буду я один…
— И что, ты, правда, пойдешь рисковать за всех? — Алина посмотрела на Петровского едва ли не с восхищением. Он с трудом сдержал ухмылку. Пока что его план работал как нельзя лучше. Они действительно принимали его почти за национального героя, похоже, впрямь не понимая, к чему вообще он все это начал на самом деле.
— А что, есть еще желающие на амбразуру? — Петровский развел руками, стараясь одним своим выражением лица выказать как можно больше благородства и самопожертвования.
Послышалось перешептывание. Впрочем, желающих «на амбразуру» больше не нашлось, так что Петровский остался единственным кандидатом в «герои».
— Так что, согласны-то все? — осведомился он, — я, в общем, думаю, что попросит он по-божески. С такого количества народа…
Возражавших в аудитории тоже не нашлось.
— Ну что, ребят, если добро, предлагаю сегодня же договориться, — подвел итог Петровский, — пойду к Фокину и попробую «добазариться» за всех, за вас тоже, — он указал рукой на студентов из одиннадцатой группы, — потом передам через Джамала, что там этот черт сказал…
Выставляя себя героем, Петровский не забывал старательно закапывать в грязь и без того не блестящую репутацию Фокина. Это тоже было необходимо, чтобы то, что он задумал, прошло без шума и эксцессов.
— Не, ну Кость, круто будет, если получится, — констатировала Алина, — не, ну девчонки, это реально проще, чем мучиться, Костик дело говорит…
На этот раз Петровский не сдержал усмешки, но поспешил спрятать ее, немного наклонив голову.
Было страшновато. Страшнее, чем вступать конфликт со старшекурсниками или нет, этого он сказать не мог. Этот страх был каким-то другим. Но это был страх, Петровский ни с чем не путал это чувство и, уважал свое «эго» настолько, чтобы не врать самому себе. Похожая ситуация могла иметь место и раньше, но тогда, слава богу, вмешался Соболев, а думать о том, страшно или нет, там просто не было времени. А теперь время было у, топчась у двери Фокина, он колебался. Вроде бы, ситуация была прозрачной, но сомнения закрадывались… да что такое, в конце концов, Фролов смог, а он не сможет?!
— Ну, все когда-то бывает впервые, — выдохнул Петровский и постучал в дверь.
— Да-да, войдите! — послышалось с той стороны.
— Виктор Георгиевич, разрешите? — Петровский зашел в аудиторию и остановился на пороге.
— Ну, я, кажется, уже разрешил! — Фокин сделал приглашающий жест рукой, — ты, кажется, Петровский? Что у тебя? Отработки только на следующей неделе, ты же, вроде, в зачет не выходишь?
«А то ты не знаешь!» — подумал Петровский, глядя на преподавателя, стараясь скрыть злость в глазах.
— Ну… я, вроде как, по этому поводу, — Петровский плотно закрыл дверь и проследовал к столу Фокина, — вы позволите? — он показал взглядом на стул напротив.
— Пожалуйста, присаживайся, — Фокин кивнул, приглашая сесть, — так что у тебя?
Петровский набрал полную грудь воздуха и понял, что надо начинать, иначе, не решится никогда. Вот только он толком не знал, что конкретно нужно говорить. Надо было все-таки уточнить у Артема и это. Или у Соболева. Ну, ладно, теперь уже было поздно, и придумывать, как намекнуть на взятку, нужно было самому. Его ужасно раздражало, что даже известному взяточнику нужно было намекать, но таковы были те самые правила «этики коррупции», о которых пару месяцев назад говорил Соболев. А еще то, что он все равно чувствовал какую-то неуверенность в себе самом…
— Константин, ты хочешь играть в молчанку? — Фокин расплылся в змеиной улыбке. Петровский понял, что задумался слишком надолго.
— Виктор Георгиевич, у нас зачет через неделю, — выпалил Петровский.
— Ну да, спасибо за напоминание, я, в общем, не забыл, но все равно спасибо! — Фокин ухмыльнулся.
— Но я на него не выхожу, — продолжил Петровский и вновь замолчал, ожидая реакции.
— Не выходишь, — повторил Фокин, — ну, надо было лучше учить, не прогуливать… сдавай долги и выходи на зачет, кто тебе не дает? — он изобразил легкое удивление.
«Ты, с…а, не даешь!» — подумал Петровский, но сказал, естественно, другое.
— Да не успею никак, вы же понимаете, — он посмотрел Фокину в глаза, — там много очень…
— Комиссионная сдача, — преподаватель продолжал с наслаждением играть в «кошки-мышки».
— Да это не вариант, да и отчислить могут, на первом-то курсе, — Петровский тоже был вынужден принимать правила этой игры, вновь «отправляя мяч на преподавательскую половину поля».
— Константин, а кто должен был об этом думать? — осведомился Фокин, — я? У тех, кто прилежно учился, проблем нет. Чем вы думали, когда не готовились к занятиям, прогуливали…
Петровский едва заметно обнажил зубы. Фокин начинал его злить.
— Да, ну я понимаю, Виктор Георгиевич, мне стыдно, — несмотря ни на что, он сдержал эмоции, — но, может, как-то…
На подходе к критическому моменту разговора его пульс участился в два раза, а ноги стали совсем ватными. Теперь оставалось ждать реакции. Или это был еще не «тот» момент? Петровский не знал.
— «Как-то» — это как? — Фокин вновь сделал вид, что не понимает.
— Ну… — Петровский поднял глаза к потолку, подбирая слова, — подберем достойное наказание, так сказать. Может, сделаем что-то полезное для кафедры! — он обрадовался, что, похоже, подобрал нужный эпитет.