— Вот как, — Фокин побарабанил пальцами по столу, — озадачить тебя… — он пожевал губу, изображая мыслительный процесс. А может, и впрямь раздумывал. Было слышно, как работает кондиционер.
— Ну да, почему нет? — Петровский, наконец, стал чувствовать себя немного увереннее и сам нарушил молчание.
— Ну, ты ведь первокурсник. Озадачить тебя, значит, озадачить твоих родителей… — начал Фокин.
— Нет, не значит, — отрезал Петровский, — я работаю.
— Работаешь? — уточнил Фокин, — похвально в твоем возрасте. Наверное, ты поэтому пропускал занятия? — он внимательно посмотрел и сделал паузу, ожидая, что Петровский будет оправдываться.
— Ну, если по-честному, какое это теперь имеет значение? — ответил Петровский, набравшись наглости, — по всякому бывало, когда из-за этого, пару раз — нет, — здесь он приврал.
— Понятно, — Фокин немного помолчал, порциями выдыхая воздух, — Кость, ну ты человек взрослый? Я могу надеяться на то, что в ответ на твое понимание, ты тоже поймешь меня, и не будешь болтать о том, что я пошел тебе навстречу?
— Конечно, — Петровский кивнул, радуясь первой победе.
— Ну… — Фокин вновь выдержал театральную паузу, — давай вот так!
С этими словами он достал методичку и, открыв нужную страницу, показал в тексте цифру. Это вновь говорило о том, что процесс давно поставлен на поток.
— Согласен? — Фокин посмотрел на Петровского.
— Согласен, — цифра его устраивала. Даже более, чем.
— Хорошо, тогда придешь, когда будешь готов сдавать зачет, — Фокин решительно захлопнул методичку и убрал ее обратно в свою тумбочку.
— Да я-то хоть сейчас готов! — Петровский сосредоточился, подходя ко второму критическому моменту в этой беседе, — а остальные? — он замолчал и посмотрел на Фокина.
— А что остальные? — переспросил тот, — пусть сами думают…
— Много они надумают! — фыркнул Петровский, — просто я тут подумал, оно вам надо, сидеть с ними, каждому что-то объяснять? Может, проще мне с ними поговорить?
— Тебе? — Фокин поднял брови, — и что ты хочешь им сказать?
— Ну, предложить выход из ситуации! — Петровский развел руками, — Виктор Георгиевич, да они не будут болтать, они же не идиоты, понимают, что сами виноваты! Кому нужны эти проблемы? — он старательно продолжал играть этот спектакль лицемерия.
— Ну, не знаю, — Фокин пожал плечами, — а ты так уверен, что они правильно поймут?
— Меня поймут, — Петровский решил не раскрывать Фокину факт, что уже «обработал» своих однокашников, оставалось только вытащить из них необходимую сумму.
— Хорошо, допустим, — кивнул Фокин, — ну, так всех устроит? — он показал глазами на полку, где лежала «заветная» методичка.
— Устроит, — пообещал Петровский, — так что, выполняю задание и несу зачетки заодно?
— Нет, — Фокин покачал головой, — с зачетками пусть приходят сами, я должен показать им их баллы и объяснить, за какие работы…
— Хорошо, — Петровский немного погрустнел, — когда?
— Придешь, когда будешь готов, — ответил Фокин, — и, Кость, мы точно договорились о взаимном понимании? — он очень внимательно посмотрел Петровскому в глаза.
— Обещаю, — Петровский встал, — Виктор Георгиевич, спасибо вам!
— Да не за что, не за что, — Фокин расплылся в довольной ухмылке, — идешь вот вам навстречу, да куда ж от вас денешься… — он отмахнулся, изображая крайнее великодушие.
Петровский встал из-за стола и, только повернувшись к Фокину спиной, криво и зло ухмыльнулся. Конечно, решение «рисовать» зачет каждому отдельно, было совсем нежелательной поправкой в плане. Теперь Петровскому предстояло действовать на свой страх и риск, причем сразу в двух направлениях.
— Прости, ты что-то мне предлагаешь? — Маковский улыбнулся, но, в отличие от недавней змеиной усмешки Фокина, открыто и доброжелательно.
— Я предлагаю сделать что-нибудь полезное для кафедры, — ответил Петровский.
— Ну да, оригинального ничего не придумывал, — Маковский подался вперед и положил руки на стол, внимательно глядя на Петровского, — а если я не соглашусь? Ты думал о возможных последствиях? — он выжидающе приподнял брови.
— Думал, — Петровский решил, что здесь можно добавить немного честности.
— И что надумал? — осведомился преподаватель.
— Ну, я же у вас, — потупившись, ответил тот.
Повисла пауза. Впрочем, Маковский вновь выгодно отличился от Фокина отсутствием желания «подержать».
— Наглость — второе счастье, да, Константин? — осведомился он, — на это что скажете? — он написал цифру на листке бумаги и показал Петровскому.
«Значит, не всегда берет, и фиксированной таксы нет» — подумал тот. В голове опять родился очередной дерзкий план. Он мог сейчас сорвать всю операцию, но любопытство и жадность пересилили…
— А может… — Петровский поправил цифру после запятой, слегка снизив сумму.
— Беру свои слова по поводу наглости назад, — Маковский усмехнулся, — похоже, у тебя она выполняет функцию первого счастья. Петровский, сказал бы «спасибо», что я вообще иду навстречу! Мог бы и завернуть…
— Да нет, я не то, чтобы… извините! — Петровский опять потупился.
— Ладно, так много тебе что ли? — Маковский вновь не стал тянуть кота за хвост, — ну, пускай, будет по-твоему. Хорошо, надеюсь на твою сознательность, да? Не думай только, что я на студентах наживаюсь, ладно? — преподаватель смотрел в глаза.
— Я так и не думал, — Петровский покачал головой.
— Ну-ну, — Маковский не поверил, — ладно, Кость, ты парень, вроде, неглупый. Скажи, а вот самому ходить и все сдать никак? Ну скажи, так, по-честному, я кого-то специально валил? — он приподнял брови.
— Да нет, не было такого, — ответил Петровский, — ну, сам виноват, сам отвечаю…
— Костя-Костя, — Маковский покачал головой, — ладно, иди. И, я надеюсь, что непристойные слухи не поползут…
— Валерий Анатольевич… — начал Петровский, решив пойти по уже испытанному пути, — у меня еще трое в группе хотят сдать. И пятеро в одиннадцатой.
— Трое в группе и пятеро в одиннадцатой, — повторил Маковский, постучав ручкой по столу, — за друзей из группы болеешь, это я могу понять. А к одиннадцатой группе ты какое отношение имеешь? — он усмехнулся, зная, что загнал Петровского в угол. Маковскому был известен его круг общения, они нередко пересекались с молодым преподавателем, и тот прекрасно знал, что кроме Джамала Петровский ни с кем из той группы отношений не поддерживал.
— Ну, тоже типа знакомые, — он все же попытался глупо соврать.
— Давай так, — решительно сказал Маковский, — твоим друзьям поставлю, так и быть, раз уж мы нашли общий язык, посторонние здесь ни к чему. А вот за одиннадцатую пусть приходят из одиннадцатой, мы договорились?
— Договорились, — пообещал Петровский.
— Телефон свой давай, — велел преподаватель, — позвоню тебе, когда подойти.
— Так что идите по очереди к Фокину, все поставит, прямо сейчас и идите! — сообщил Петровский.
— Кость, блин, спасибо тебе! — радостно воскликнула Алина.
— Да мне-то не за что! — Петровский старательно изображал бескорыстие.
— Нет, Кость, ну как не за что, надо тебе будет шоколадку купить! — заявила еще одна Алинина подруга.
— Ты чего, какую шоколадку! — Алина покрутила пальцем у виска, — Костя, наверное, коньяк пьет! Кость, давай мы тебе коньяк принесем!
— Да не надо ничего! — Петровский улыбнулся как можно более открыто, — вы к Фокину поторопитесь, а то уйдет!
— Блин, спасибо, Кость! — похоже, несмотря на непреодолимое желание принести Петровскому коньяк, они были рады, что отделались «спасибо», — нет, ну вообще, а…
Петровский, ухмыляясь, проводил их взглядом. Когда поблизости остались только Фролов, Джамал и Асхат, Петровский отвел их в дальний конец коридора. Приятели выжидающе смотрели на него.
— Ну что, Фокин вам все поставил? — спросил он.
— Да, спасибо Костян! — ответил Джамал, — ты это, за «римское» же тоже договорился, да? Мои тоже хотят поставить, что за них не…
— Тише! — Петровский приложил палец к его губам, — поставят твоим «группашам» римское право. Маковский идет навстречу, но договариваться с ним пойдешь ты и никто другой, понял? Это — самое главное! — он выразительно посмотрел на Джамала.
— Не понял, — ответил тот, — почему я? У нас и поязыкастее народ есть. Они бы…
— Так вот, кроме тебя никто даже близко подходить к Маковскому не должен, — отрезал Петровский, — языкастые, не языкастые, мне без разницы, никто покоситься на него успеть не должен. Поэтому, не тяни кота за интересное место, а беги к Маковскому и доболтайся с ним…
— Да почему, Костян? — Фролов тоже не понимал. Петровский с сочувствием посмотрел на него.
— Хорошо, сейчас попробую объяснить, — он достал кошелек и, отсчитав несколько купюр, стал поочередно протягивать их Фролову, Асхату и Джамалу, — тебе! Тебе! Тебе! — приговаривал он, — берите, берите, это ваши деньги! — он насильно сунул Асхату в руку две банкноты. Все трое недоумевали.
— Я вообще ни хрена не понимаю, Костян, ты что за деньги нам суешь?! — Фролов вытаращил глаза.
— Да, Костян, как это, наши деньги? За какие заслуги? — Асхат тоже не понимал.
— Сколько стоит зачет у Фокина? — спросил Петровский после секундной паузы.
Фролов открыл рот, чтобы ответить, но Петровский жестом остановил его.
— Забудьте, это все — фуфло. Сумма накручена в полтора раза, — без предисловий выдал он.
— Чего?! — челюсть Фролова отвисла, — ты хочешь сказать, что…
— Тихо! — вновь одернул Петровский, — хочешь, чтобы все услышали? Да, я «нагрелся» на этом в полтора раза. И немного на римском, планирую. На всех, кроме вас. Я вам не крыса, чтобы наживаться на своих, понятно? Вы — свои, поэтому возвращаю деньги. Простите, что не сказал сразу, но это поставило бы под угрозу всю операцию. На всех остальных мне плевать, так что бесплатно подставляться я не собираюсь, — закончил он.
Все пораженно молчали.