— Да заметил, заметил, — пробурчал Соловей, — все равно не понимаю тебя, Костик. Но дело твое, сам и решай.
— Я все уже решил, — отрезал Петровский, — и закрыли тему. У тебя сейчас встреча с моим человеком, так что давай без ерунды. Докурил? Пошли.
Петровский резко открыл дверь и они вошли в «Оазис».
— Куртки мы с собой возьмем, — бросил он гардеробщице.
— Костян, а схема не слишком хитро выдуманная? — запоздало уточнил Соловей, когда они уже оказались в основном помещении кафе.
— Не слишком, — бросил Петровский, — если сказали работать так, будем слушать умных людей…
Соболев приветственно помахал рукой с другого конца зала. Петровский и Соловьев направились к нему.
— Привет, Андрюх! — Петровский пожал руку, — Соловья, думаю, помнишь…
— Леха, — Соловей тоже протянул руку.
— Привет, Леха! — улыбнулся Соболев, пожав ее, — присаживайтесь, ребята!
Петровский сел за стол напротив Соболева. Соловей разместился рядом.
— Горячая кровь покоя не дает? — улыбнулся Андрей, глядя на Петровского.
— Скорее, Саша Касаткин, — ответил он, потирая лицо, которое все еще болело, — причем, похоже, сам же и беспокоится больше всех…
— И что хочешь сделать? — осведомился Андрей.
— Да ничего, — Петровский пожал плечами, — зачем тратить силы и ресурсы на бессмысленную войну? Дал уроду понять, что знаю, откуда прилетело, пусть теперь думает, ждет «ответку», дергается… в конечном счете его мысли сами его сожрут, — Петровский цокнул языком.
— Умно, — оценил Соболев, — ну, ладно, к делу.
— К делу, — согласился Петровский, — смотри, Соболь, мне с таким фэйсом к новым преподам соваться просто некрасиво, да и Леха там поближе, плюс знает кое-кого из людей. Поэтому, решать эти вопросы будет он. Сведи его с тем аспирантом от программистов, Соловей — надежный, я ему доверяю, как себе…
— Я тебя услышал, — кивнул Соболев, — во-первых, запомни: Алексей, — это уже было адресовано Соловьеву, — Леха может только сбегать за пивом, а Соловей — съездить на разборки. Решать вопросы с людьми на этом уровне может только Алексей. Запомнил? Это первостепенно важно.
— Запомнил, — Соловьев кивнул.
— Что-нибудь будете заказывать? — к их столику подошла молоденькая официантка.
— Чайник чая, черного, — коротко ответил Петровский.
Официантка кивнула и удалилась.
— Второе, — продолжал Андрей, когда она отошла на значительное расстояние, — информация о человеке, с которым я тебя сведу — конфиденциальна. Никаких упоминаний в курилках, вообще никаких упоминаний нигде. Считай, что в цепочке: ты — он — нужный преподаватель его вообще нет. Уяснил?
— Уяснил, — Леха опять не стал задавать лишних вопросов.
— Хорошо, — Соболев смотрел ему в глаза, — его долю оговорите наедине. На этом этапе я тоже покину вашу схему, забудь о моем участии и никогда не вспоминай. Костя привел тебя, поручился за тебя, если наломаешь дров — подставишь не себя, его, — Андрей кивнул на Петровского.
— Не подставлю, — пообещал Соловей.
— Поживем — увидим, — Соболев не стал ни спорить, ни соглашаться, — если у тебя нет вопросов, пиши свой номер, — он протянул Лехе мобильный. Тот записал, — я позвоню и назначу тебе встречу. Это все. Костик, я побегу, еще дела, — Андрей встал из-за стола и ухмыльнулся, — мой обед оплачен, не переживай!
— Переживаю я за Фрола, — задумчиво проговорил Соловей, когда Соболев покинул кафе.
— Ты об отчислении? — спросил Петровский, осторожно отхлебнув горячий чай.
— И об этом тоже, — Леха кивнул, — и о соревнованиях, будь они неладны. Я пробивал за участников, у нашего Димаса без шансов против половины из этих ребят, про Суровцева вообще молчу, — он выразительно посмотрел на Петровского.
— Да я все понимаю, — ответил тот, — что ты предлагаешь, самим сломать ему ноги, чтобы не мог участвовать? Нет, заднюю дать не получится, любая якобы уважительная причина будет выглядеть, как глупая отмазка. Но ничего особо страшного не произойдет, думал об этом много раз, не считай, что я хочу кинуть Димаса на произвол судьбы. Конечно, получит наш Фролов по своей голове, никуда от этого не деться, в другой раз будет чаще ее включать. Ну, эти упыри, которых мы тогда отделали, частично подлатают свою репутацию. Но на этом все, — Петровский снова сделал глоток и посмотрел на Соловья, — не убьют же его там в самом деле…
— Ох, не знаю! — проговорил Соловьев, — Суровцев на взводе, как бы не было беды…
— Не преувеличивай, — отрезал Петровский, наливая ему чай, — меня сейчас больше волнует экзамен Семенова. От того, что Фролову чуть-чуть набьют лицо, катастрофа не случится, посмотри на меня, — он усмехнулся. Соловей тоже, — а вот если отчислят дурака — это уже серьезно. И вот с этим я, убей, не знаю, что делать…
— Что, прямо никак с вашим Семеновым не договориться? — с сомнением спросил Соловьев.
— Прямо никак, — кивнул Петровский, — оказалось, реально принципиальный…
— Вот с…а! — Соловей ударил кулаком по столу.
— Вот как раз тут ты не прав, — Петровский в упор посмотрел на приятеля, — был бы он с…й, вопрос бы решался на раз-два, дело только в цене. А Семенов, представь себе, честный, не гонится он за деньгами, понимаешь, человек не из нашей с тобой реальности. А значит, договориться с ним не получится. По-хорошему, преподы такими и должны быть, наверное, вот только у нас все это теперь костью в горле. Говорил Фролову! Блин… водку будешь? — неожиданно предложил Петровский.
— Давай, — Леха пожал плечами.
— Девушка! — Петровский позвал официантку, — уберите, пожалуйста, чай! Бутылку водки, сок и холодную закуску, если можно.
— Водку какую будете? — уточнила она.
— Да любую, получше какую-нибудь, — ответил Петровский. Та записала заказ и удалилась.
— А если Соболев сегодня позвонит? — спросил Соловей, с сомнением глядя, как заказ ставят на «разнос».
— Не позвонит, — ответил Петровский, — раньше второй половины завтрашнего дня вестей не жди. Я бы не предлагал пить, если бы хоть на секунду сомневался. Но сегодня сильно загуливать не будем, так, символически, напряжение снять. Чтобы уже завтра к обеду никакого перегара и никаких помятых рож…
— Понял, командир! — Соловьев ухмыльнулся, взяв бутылку в руки, — давай, что ли, за Фролова бахнем. Чтоб решил он свои проблемы, наконец…
В дверь коротко и нерешительно постучали. Семенов удивленно посмотрел на часы: сегодня он больше никого не ждал на отработки, занятия тоже закончились, он собирался проверить работы и идти домой.
— Войдите, не заперто! — Антон Алексеевич поднял голову.
— Антон Алексеевич, разрешите? — в аудитории внезапно показался Фролов. Студент мялся и прятал глаза. Семенов посмотрел на него и покачал головой.
— Ну, входи, Дима, совсем ведь не видимся почти, — с иронией сказал он.
— Антон Алексеевич, я по поводу задолженности, — виновато начал Фролов.
— Ну, есть задолженность, давно уже есть, ты решил напомнить? — Семенов усмехнулся.
— Антон Алексеевич, как отработать можно? — Фролов обреченно рухнул на стул, продолжая смотреть куда-то в парту.
— Ну, есть два способа, — несмотря на то, что Семенов посмотрел очень серьезно, Фролов понял, что сейчас преподаватель отпустит очередную шутку, — способ первый: как я уже говорил, ответить и сдать все, что пропустил, то есть приблизительно… — он сделал вид, что подсчитывает что-то в уме, — сто процентов от всего материала! — он выразительно посмотрел на Фролова.
— А какой второй? — на секунду забрезжила надежда, хотя Фролов точно знал, что Семенов не пойдет на сделку.
— Способ второй, — продолжал Антон Алексеевич, — ты совершаешь научно-техническую революцию и изобретаешь то, что фантасты называют «машиной времени». А дальше решать тебе: тебя, несомненно, представят к престижной награде на поприще науки, вероятно, ни к одной. Ты сможешь отправиться на один семестр назад, посещать все мои занятия, отвечать на семинарах и тогда претензий к тебе не будет. Если при таком раскладе тебе, конечно, будет еще нужно «добро» от простого доцента…
— Антон Алексеевич, я серьезно! — грустно проговорил Фролов, — меня Карнаухов отчислить хочет…
— Так прямо и хочет? — Семенов приподнял брови, — и до сих пор не отчислил? Алексей Станиславович — человек решительный…
— Он дал две недели, — сказал Фролов, — сказал, что если не сдам ваш экзамен, отчислит из университета. Очень хочу сдать и хочу тут учиться, — он замолчал, глядя теперь на папки рядом с Семеновым.
Антон Алексеевич некоторое время молчал. Потом встал и начал неторопливо прохаживаться по аудитории.
— Дим, а если хотел сдать, почему ни разу не пришел? — спросил Семенов, — сколько прошло времени? Давай начистоту, ты не был ни разу, не отработал ни одной темы, так? Встает вопрос: чем ты руководствовался? Может, что-то помешало тебе? Знаешь, всякое бывает, у кого магнитные бури, у кого закон в первом чтении, — Семенов не изменял своим привычкам, продолжая подтрунивать.
— Глупость помешала, — больше Фролов не видел смысла врать, — безответственность…
— Безответственность, — Семенов задумчиво повторил за ним, — интересно, а что ты вообще собирался делать? Ну, допустим, не сейчас тебя поставили под угрозу отчисления, а через год? Все это время надеялся бы, что само рассосется, а, Дим? — он внимательно посмотрел на Фролова.
— Не знаю, — честно ответил тот.
— Не знаешь, — опять повторил Семенов, — хорошо, как ты считаешь, реально поднять материал целого семестра за две недели?
— Нет, — Фролов покачал головой.
— И какой выход предлагаешь ты? — осведомился Антон Алексеевич, — вопрос с нечестной сдачей экзамена мы с тобой утрясли еще в прошлый раз. Я своей дисциплиной не торгую, ты в курсе. Просто так поставить я тоже не могу, во-первых, это несправедливо по отношению к другим, во-вторых, уверен, деканат держит ситуацию с тобой на особом контроле. Так какой у нас выход, Дима? Ломать тебе жизнь я тоже не хочу, хотя ты сам довел проблему до критического состояния.