Все было, как в тумане. Дрожа всем телом, Фролов на негнущихся ногах вышел из деканата и достал из кармана мобильный телефон.
Она уткнулась лицом ему в грудь. Петровский чувствовал ее горячее дыхание. Он поднял руку, которой обнимал Марину и погладил ее по спутавшимся волосам. Она рассмеялась и подняла глаза.
— Лжец, Петровский, ты знал это? — спросила она, улыбаясь.
— Знал, — он ухмыльнулся и погладил ее по щеке, — мне это часто говорят…
— Эй, и много у тебя было таких, кто это говорил? — Марина нахмурилась и в шутку ударила его кулаком в плечо.
— А говорила, что не такая, как все! — Петровский снова усмехнулся, — собираешься устроить мне скандал из-за каких-то девиц из прошлого?
— Очень надо! — фыркнула Марина и перевернулась набок, оказавшись рядом с ним.
— Да нет, на самом деле не так и много их было, — Петровский повернулся к Марине, притянул ее к себе и поцеловал в губы.
— Мне неинтересно, — отрезала она, отвечая на поцелуй. Петровский обхватил ее за шею и буквально впился в губы, переворачивая ее на спину. В этот момент на тумбочке завибрировал мобильник.
— Нет, не отвечай! — сказала Марина, не отпуская его от себя.
— Вдруг что-то важное… — предположил Петровский, пытаясь оторваться от ее губ.
— Не отвечай! — повторила Марина, обхватив его за шею.
— Кстати, зацени мою картину! — Петровский показал пальцем на стену.
— Что, какую картину? — Марина удивленно обернулась. Воспользовавшись этим, Петровский резко отстранился от нее и, сев на другой конец кровати, схватил мобильный телефон, который продолжал разрываться.
— Да, Фрол! — весело сказал Петровский, с легкостью закрывшись другой рукой от подушки, которой запустила в него Марина.
— Балабол! — сказала она одними губами. Петровский усмехнулся и показал ей поднятый вверх большой палец. В ответ Марина высунула язык и плюхнулась на оставшуюся у нее подушку.
— Костян, у меня проблемы! — в трубке послышался голос, по которому можно было понять, что настроение у приятеля в этот момент было едва ли не похоронное.
— Фрол, я говорил, что ты сам — ходячая проблема? — осведомился Петровский, — что у тебя стряслось?
— Костян, Карнаухов наехал! — горячо заговорил Фролов, — за косяки мои припомнил! Отчислением грозит!
— И что? — фыркнул Петровский, — это как бы ни в первый раз происходит. Фрол, я вообще-то занят делами чрезвычайной важности! — он покосился на Марину, которая незамедлительно запустила в него второй подушкой. На этот раз она угодила прямо в лицо. Петровский прыснул.
— Чем ты там, мать твою занят, весельчак?! — заорал Фролов, выходя из себя, — Костя, на этот раз все серьезно! Он велел писать на отчисление! А потом дал неделю и сказал, что на компромисс не пойдет! Не пойдет, Костик! Я его таким взбешенным никогда не видел! Костян, боюсь все серьезно, — повторил он, — я встрял…
Петровский тяжело вздохнул и поднял глаза к потолку.
— Понятно, — сказал он после небольшой паузы, — от меня ты чего хочешь?
— Костян, решить с преподами нереально, я понимаю, — начал Фролов, — но Карнаухов, ты можешь с ним поговорить? Пусть продлит сроки! Хотя бы полтора месяца, Костян!
— Диман, давай начистоту! — Петровский поднялся с дивана и прошелся по комнате, — я поговорю с ним, даже если он пойдет навстречу, что вряд ли, ты опять забьешь х…р и что потом? Он спросит с меня?
— Костян, не забью, клянусь! — Фролов говорил почти с мольбой, — все сделаю, хоть в ноги преподам кинусь, но закрою эту гребаную сессию!
— Две сессии! — напомнил Петровский.
— Да хоть семь, Костик! — взвыл Фролов, — только пусть он даст мне время! Ну ты же с ним на короткой дистанции, ты же можешь поговорить, братан, прошу тебя!
— Дим, тебе напомнить, как ко мне относится Карнаухов? — Петровский опять сел на диван, держа трубку за ухом и медленно выдохнул.
— Но тебя он все равно может послушать! — Фролов продолжал гнуть свою линию, — Костян, я бы не дергал, но выхода другого нет! Костян, ну нельзя мне отчисляться!!! — взмолился он.
— Потому что мама с папой оторвут сыночку раздолбаю голову! — Петровский ухмыльнулся, заканчивая мысль, — короче так, Фрол, на амбразуру ты меня кидаешь конкретно! Но ладно, обещаю тебе, что схожу к Станиславычу. Не обещаю, что он пойдет навстречу, но поговорить попробую. Сегодня бесполезно, он на взводе, только хуже сделаем. Пойду к нему завтра, посмотрю, что можно сделать. Но, Фрол, если он даст время, а ты опять забьешь… — глаза Петровского сузились, хотя они разговаривали на расстоянии.
— Не забью, Костик, отвечаю! — голос Фролова заметно повеселел.
— Ты подожди радоваться! — одернул Петровский, — проблема еще не решилась! И я тебе не обещаю, что она вообще решится!
— Костян, я в тебя верю! — завил Дмитрий, — братан, спасибо тебе огромное! Что бы я без тебя делал!
— У родителей бы деньги клянчил! — с сарказмом ответил Петровский, — ладно, до завтра! Я тебе позвоню, как что-то узнаю! Все, отбой! Не нажрись мне смотри!
С этими словами он отшвырнул телефон и повернулся к Марине.
— Неприятности? — спросила она уже безо всяких шуток и придвинулась к нему, обняв за плечи.
— У меня никаких, — ответил Петровский, прижавшись к ней, — просто некоторых ничему не учит жизнь. И, похоже, уже никогда не научит… — он посмотрел ей в глаза.
— Не злись так, это твой друг! — Марина нежно провела пальцем по его губам.
— Вот именно, друг, а не грудной младенец! — сердито заявил Петровский, — дружба, по идее, подразумевает взаимовыручку. А я чувствую себя няней, и меня это бесит…
— У, и чего это мы такие злые? — Марина рассмеялась и изогнула бровь.
— Даже не знаю, — Петровский провел рукой по ее волосам, — может, женщины у меня давно не было? — он прищурился и расплылся в ухмылке.
— Чего?! — игриво возмутилась Марина.
— А того! — Петровский повысил голос, — хана тебе!
Он схватил ее и повалил на кровать, на которой теперь уже не осталось подушек. Марина шутливо брыкалась и хохотала, но уже через секунду перестала сопротивляться, и они вновь слились в поцелуе…
— Я тебе тут фруктов принес, врачи сказали, это можно, — негромко произнес Макаров, продолжая держать мамину руку.
— Сережка, ну зачем потратился? — она слабо улыбнулась, — меня здесь и так кормят…
Она все еще была бледной и очень слабой. Врачи несколько часов боролись за ее жизнь, в итоге в буквальном смысле вытащив с того света. Теперь прошло больше двух недель. Состояние стабилизировалось, но было непохоже, что мать идет на поправку. Макаров это прекрасно видел. Он даже не знал, сколько еще встреч им предстоит и какая из них может оказаться последней…
— Все хорошо, мам, — он погладил ее по окончательно поседевшей голове, — есть у меня деньги…
— Сережа! — она вновь улыбнулась.
— Все нормально, мам, — Сергей сглотнул подступивший к горлу ком и с трудом сдержал слезы, — мамуль, мне идти надо. На занятия опаздывать нельзя. Да и тебе пока нужен покой…
— Иди, Сережа… — почти прошептала она, — учись хорошо, не бросай ни в коем случае. Все у тебя сложится… — она прикрыла глаза.
— У нас, — сказал Макаров, поднимаясь на ноги, — у нас все сложится… отдыхай, мам.
С этими словами он вышел из палаты. Доктор, спасший маму, как и обещал, ждал в коридоре.
— Еще раз спасибо за все, — негромко сказал Макаров, — вы обещали сказать мне…
— Да, обещал, — врач кивнул, — давайте отойдем, Сергей! — он взял его за руку.
— В чем дело, доктор? — Макаров похолодел, — она умирает? Сколько ей осталось? Прошу, скажите мне правду! — на его глазах выступили слезы.
— Подождите, Сергей, успокойтесь! — попросил врач, — она не умрет. По крайней мере, сейчас. Но… — он замолчал.
— Что, «но», доктор?! — вопреки просьбе врача Макаров не думал успокаиваться, — в чем дело, говорите!
— Сергей, сердце — это не шутки, — начал доктор, присев на кушетку и усадив рядом Макарова, — и, как вы сами поняли, у вашей мамы серьезные проблемы. А серьезные проблемы со здоровьем требуют серьезного вмешательства. В том числе, боюсь, хирургического…
— Операция? — Сергей округлил глаза, глядя на врача.
— Да, — кивнул тот, — нужна операция. И чем скорее, тем лучше. Я не привык врать людям, Сереж, если случится рецидив…
— Я понял! — нервно выкрикнул Макаров, — так делайте, делайте же скорее! Мы согласны, если там что подписать надо, то мы…
— Не все так просто, — врач грустно покачал головой, — операция, необходимая вашей маме, дорогостоящая. Поймите, я не пытаюсь нажиться на чужом горе, но оборудование, квалифицированный персонал, и так далее… в нашей больнице этого просто нет. В Нобельске есть клиника, где такую операцию могут провести, но это будет дорого. Очень дорого, Сергей…
— Мне мать дороже всего, — негромко произнес Макаров, — сколько?
— Сама операция, плюс последующее лечение, которое также будет необходимо… — врач поднял глаза к потолку, — в зависимости от длительности периода восстановления может обойтись порядка двухсот пятидесяти тысяч.
— Сколько? — прошептал Макаров. По его телу побежали мурашки. Сумма была для их семьи неподъемной.
— Я понимаю, — врач положил руку ему на плечо, — Сергей, я рад бы помочь, но просто не могу, — он невесело усмехнулся, — ни провести бесплатную операцию, ни помочь материально, знаете, какая у меня зарплата?
— Догадываюсь, — процедил Макаров, опустив голову и положив ее на руки, — если я найду деньги… каковы гарантии, что она поправится?
— Стопроцентных гарантий не даст никто, — доктор поднялся с кушетки, — но в большинстве случаев после этой операции и комплекса процедур люди идут на поправку.
— Понял, — Макаров поднял глаза и посмотрел на врача, — я достану деньги, — твердо сказал он.
— Об одном прошу, Сергей, — очень тихо сказал врач, — не наделайте глупостей. Вашей матери сейчас вообще нельзя волноваться. Если расстроите ее хоть чем-то… прошу вас, не надо этого делать…