— Все это, минимум, незаконно, — проговорил Макаров.
— Серег, а покажи мне хоть одного человека в этой стране, который ни разу бы не нарушал закон? — Петровский сверкнул глазами, — честно и хорошо жить просто невозможно, как бы тебе этого ни хотелось. Только не в нашей реальности, Сереж. Смирись с этим…
— Не знаю, что тебе сказать, — Макаров покачал головой.
— А ничего не надо говорить, — ответил Петровский, — просто не пытайся идеализировать жизнь, а уж тем более, людей. Я глубоко уважаю, что ты хочешь нести миру добро, но не надейся, что он ответит тебе тем же. Так к чему эти разочарования, Серег?
— Ну да, проще жить, как ты, — сквозь зубы произнес Макаров, — никому не доверять, ни от кого ничего не ждать, не верить в людей вообще, никого по-настоящему не любить…
— Ну, насчет любви, здесь вопрос спорный, — задумчиво сказал Петровский, — а насчет всего остального — да, реально проще! Ты бы попробовал, тебе понравится! — он хлопнул Макарова по плечу, — ладно, я не собирался тебя грузить! У меня другой вопрос, точнее, приглашение. У меня день рождения меньше, чем через месяц, седьмого июня. Ну, праздновать на выходных будем. Хотел вот тебя позвать. Приходи, весело будет! Если подруга есть, с ней приходи!
— Посмотрим, как получится, — уклончиво ответил Сергей.
— Давай, Серег, не отмазывайся! — настаивал Петровский, — расскажи мне, когда в последний раз нормально отрывался? Не хочешь мою рожу видеть, сядешь в другой конец стола, но хоть отдохнешь нормально. Короче, я тебя пригласил, там сам смотри. Кстати, зал свой давно не посещаешь?
— Год уже, — ответил Макаров.
— А чего так? — Петровский поднял брови, — давно бы вернулся, бабки-то у тебя теперь есть! О, Соловей подъехал! — он достал из кармана телефон, на который пришла смска от Лехи, — тебя подбросить?
— Нет, спасибо, сам, — Макаров покачал головой.
— Ну, как знаешь, — Петровский развел руками, — бывай, Серег, увидимся. Маме здоровья!
Июнь 2012
— Костян! — Костомаров поднял руку, призывая собравшихся к тишине, — так, у всех налито? Короче, Костик! Друг! Поздравлю тебя, дорогой! Мы многое прошли вместе, рад, что могу без зазрения совести называть тебя другом, ты знаешь, как много значит для меня это слово! Я также рад, что несмотря на… несмотря ни на что твоя жизнь наладилась! Рад, что вокруг тебя близкие люди, прекрасная девушка! — он кивнул на Марину, — я не буду желать многого, ты сам всего достигнешь. Выпьем за то, чтобы Костя Петровский и дальше добивался своих целей! Как, впрочем, было все это время! Ура!
Все собравшиеся загудели и подняли рюмки, бокалы и прочую посуду. Петровский улыбнулся, кивнул и сел на свое место рядом с Мариной. Она взяла его за руку и наклонилась поближе.
— Ты что-то сегодня почти на сухую, — шепнула она ему на ухо, — за весь вечер три рюмки выпил. Твой праздник все-таки…
— Ну, во-первых, праздник мой и я должен быть его лицом, а не пьяной рожей, — Петровский улыбнулся, глядя ей в глаза, — а во-вторых, помнишь, ты просила меня не давать невыполнимых обещаний? Так вот, я и не давал… — он поцеловал ее в губы. Она рассмеялась.
— Костик, не хочу прерывать идиллию, но не хотел бы ты отлучиться на перекур? — обратился к нему Иван.
— Да, пошли, — Петровский кивнул, — Марин, поскучаешь тут пять минут?
— Иди уже! — она улыбнулась. Петровский поднялся из-за стола и покинул кафе вслед за Костомаровым.
На улице уже почти стемнело. По проезжей части туда-сюда сновали машины. Горели фонари. Возле входа в кафе уже стояли Соболев с Русланом — другом Петровского и Костомарова из НГА и что-то оживленно обсуждали.
— Вы, как всегда, по-английски курить слились! — Петровский расхохотался, — ни привет, ни пока!
— У нас тут дискуссия! — ответил Соболев.
— Дай пацанам поговорить! — Костомаров внезапно взял его за плечо, — я бы тоже сказал тебе пару слов наедине.
— Ну, если не изнасилуешь меня, пошли! — пошутил Петровский, отходя с ним в сторону и закуривая.
— Дай мне тоже сигаретку! — попросил Иван. Он иногда курил при обильном употреблении алкоголя, — короче, Костик, тема есть, денежная. Помнится, вы тачками интересовались по бросовым ценам?
— Было дело, — согласился Петровский, втянув табачный дым вместе с прохладным вечерним воздухом.
— Короче, я тут узнал через знакомых, — начал Костомаров, — одна контора в самое ближайшее время будет в срочном порядке сливать четыре машины. Цены соответствующие.
— Корпоративные? — Петровский понимающе ухмыльнулся.
— Они самые, — кивнул Костомаров, — нет, тачек, может, и больше, но самый сок свои расхватают. Но четыре точно выставят. Два «мерина», две «авдотьи», бизнес-класс, по два с небольшим года. Что скажешь? — он посмотрел на Петровского.
— Вкусно, — коротко ответил тот, — цена вопроса?
— Они варьируются, от четырехсот с половиной до полумиллиона, тоже с чем-то, — ответил Иван, припоминая, — но, если сразу возьмете все, договорюсь за лимон шестьсот за всю партию. Что скажешь, найдутся в «загашнике» такие деньги?
— Найдется и больше, если надо, — ответил Петровский, — ладно, и как скоро?
— Вопрос ближайших пары недель, возьму на контроль, если вписываетесь, — сказал Костомаров, разведя руками.
— Бери, — дал добро Петровский, — мы большую часть в общак кладем, после реализации тачек двести штук тебя устроят? — он посмотрел на друга.
— Вполне, — Иван кивнул, — ты со своими по трезвой перетри еще…
— А нечего здесь перетирать, — отмахнулся Петровский, — они впишутся, это строго.
— Твоя тема, — Костомаров не стал спорить.
— Ну что, Костик, можно, наверное, поздравить тебя с успехом! — Соболев подошел и положил ему руку на плечо. Иван, поймав взгляд Петровского, повернулся и знаком позвал Руслана за стол.
— Ну, вообще у меня сегодня день рождения, — Петровский улыбнулся, — но да, похоже, дела идут. Ты не верил в меня, да? И сейчас за меня боишься?
— Я лишь хочу, чтобы успех не снес тебе голову, как это бывает со многими, — на полном серьезе ответил Андрей, — признаю, я осуждал такой риск, но также я рад и тому, что тебе повезло. И сейчас ты достиг многого, очень многого для своих лет, — он остановился и еще серьезнее посмотрел на Петровского, — это та самая причина, Костик, по которой сейчас можно уже и сбавить обороты…
Петровский удивленно посмотрел на Соболева.
— Сбавить обороты? — спросил он, — Андрюх, да я ушам своим не верю! Мы выбились в люди. Не в последнюю очередь благодаря тебе! Это и твоя заслуга, я не забыл, я благодарен, но… ты предлагаешь сейчас все бросить?!
— Я не предлагал бросить, я лишь сказал, что если преодолел опасный поворот и вышел победителем, стоит слегка убрать ногу с педали газа, — пояснил Соболев, — у тебя сейчас есть многое. Развивайся, продолжай. Но теперь уже точно можно и потихоньку. Нет смысла идти ва-банк…
— Я не иду ва-банк! — отрезал Петровский, начиная заводиться, — но и сбрасывать ставки не собираюсь!
— Повышая их, есть риск потерять все… — начал Андрей.
— Слушай, Андрюх! — Петровский грубо ткнул его пальцем в грудь, — по-моему, мы это уже проходили! Я уважаю твою мудрость, но не из-за той ли самой чрезмерной осторожности ты не добрался до тех возможностей, до которых добрался я?!
— Костик, ты…
— Слушай, Соболь, почему ты все время пытаешься меня тормозить? — Петровский прищурился. Он чувствовал, что говорит что-то не то, что-то обидное, неправильное, но остановиться уже не мог, — а может, ты просто завидуешь мне? Завидуешь тому, что я дошел до того, до чего не смог ты? Что я могу рисковать и выигрывать, а ты боишься вот так взять и поставить на кон все ради большой победы, а?!
— Кость! — Андрей улыбнулся, но как-то совсем невесело, — думаю, лучше пока закрыть тему. Я не собирался обижать тебя, но тебе лучше протрезветь…
— Да ни хрена я не пьяный! — выкрикнул Петровский, окончательно выйдя из себя, — никогда не думал, что ты способен на черную зависть, но, похоже, это она и есть! Что, тебе гадко от того, что ученик превзошел учителя, а мог бы просто порадоваться за меня! За то, что я победитель! А ты…
— Когда наступит день высшего суда и ответить придется за все, — негромко сказал Андрей, — тебя не спросят, победил ты или проиграл… тебя спросят: как ты вел игру?
— Да пошел ты со всей этой проповеднической чушью! — оскалился Петровский, — я устал от этих нравоучений, которые постоянно тормозят меня! А хочешь честно: если бы я тебя слушал, до сих пор считал бы копейки! Ты никогда не был способен на реально рискованные действия, а теперь завидуешь мне и кусаешь локти, ты жалеешь о прос… х годах! — он сжал кулаки, глядя на Соболева горящими от злости глазами. Он не мог ни остановиться, ни закрыть тему, какая-то странная ярость и уверенность в том, что Андрей почему-то хочет остановить его, брала верх.
— Нет, Костя, — Соболев покачал головой, — я тебе не завидую. Думаю, мне пора. Приятного праздника…
— Просто сваливаешь, да? — прошипел Петровский, скалясь, — ты меня не остановишь, Соболев. Не остановишь… — его зрачки по-змеиному сузились, он подошел к собеседнику вплотную и произнес последние слова злобным шепотом.
— Ты сам себя остановишь, Костик, — спокойно глядя в глаза, ответил Андрей, — и поскольку желаю тебе добра, очень надеюсь, что не будет поздно…
С этими словами он развернулся и, не вступая в дальнейшую дискуссию, зашагал прочь от кафе. Петровский несколько секунд смотрел ему вслед, а затем яростно швырнул пачку сигарет, которую держал в руках, об стену здания.
— Чтоб вас! — он резким движением открыл дверь и вернулся в зал кафе. Упав на диван рядом с Мариной, Петровский налил себе приличную порцию рома и выпил тремя большими глотками, после чего со всего размаху поставил на стол.
— Костя, что случилось? — Марина взволнованно посмотрела на него.
— Все в порядке, — ответил Петровский и налил себе еще.