— Ну, хорошо, — вздохнул следователь, — а третий учредитель Андрей…
— Андрюша! — Петровский тяжело и часто задышал, опять начав опасаться, что его стошнит прямо в кабинете следователя, — лох! Лох, который боится собственной тени. И поверь, он никогда бы не решился на подобный шаг. И убивать уж, если на то пошло, надо было меня. Слушай, друг, я тебе уже рассказал, как все было! — он зло посмотрел на Шведова, — я тебе клянусь, все было именно так! Хочешь, повторю на конституции, библии, на чем угодно… что ты еще хочешь услышать? Или мне надо сдохнуть у тебя в кабинете, чтобы ты поверил? Ты не видишь, как мне хреново?
— Вижу, Константин Алексеевич, — Шведов мрачно кивнул, — можешь быть пока свободен. Здесь вот подпиши только! — он протянул Петровскому две бумаги.
— Подписка о невыезде! — взяв в руки одну из них, тот криво и очень зло ухмыльнулся, — п…ц! Ну, подозревай меня дальше, так будет еще меньше шансов найти этих ублюдков…
Он быстро поставил роспись на обеих бумагах и, встав из-за стола, пошатываясь, покинул кабинет Шведова.
Соловей подъехал к зданию СК спустя пятнадцать минут после звонка Петровского. Тот сел в машину и положил голову на спинку сиденья, отвернувшись к окну и не произнося ни слова. Пару минут Соловей тоже молча смотрел на него. Затем, решившись, хриплым голосом спросил:
— Как?
— Леша, сейчас ничего не спрашивай! — просипел Петровский.
По стеклу забарабанили капли. Температура поднялась до нуля, и теперь с серого неба падало противное месиво из дождя со снегом…
— Ладно, — Соловей кивнул и, наконец, набравшись смелости, добавил: — Костик, не знаю, как тебе сказать…
— Говори! — буркнул Петровский, — хуже уже не будет…
— Джамал в больнице, — мрачно сообщил Соловей, глядя перед собой, — его от… и в фарш… эти уроды, псы Алана… и это, Кость… ту тачку сожгли. Вместе с гаражом его отца…
Петровского начало трясти. Он сидел спиной к Соловью, но тот все понял…
— Поехали, — вдохнул он, пересилив себя.
— Куда? — тихо спросил Соловей.
— К Джамалу, — ответил Петровский и уткнулся лбом в стекло, — по городу только поколеси сначала. Смотри, чтобы хвоста не было… — добавил он и замолчал теперь уже совсем…
Соловей посмотрел на него и, сочувственно кивнув, завел машину.
Шведов наблюдал через окно своего кабинета, как от здания следственного комитета отъехала машина, в которую пять минут назад сел Петровский. Затем достал сигареты и закурил.
— Что думаешь? — негромко спросил его коллега — капитан Смолин, вошедший сразу после снятия показаний.
— Не знаю, — Шведов покачал головой, — мутный тип, этот Петровский. Мутный и какой-то… нехороший. Странно для его лет. Но в одном я, на удивление, уверен: он не врал, — Шведов посмотрел на коллегу, — он к убийству Логинова точно не имеет отношения. Либо он — лучший из актеров, что когда-либо знал мир…
Шведов тяжело вздохнул и затянулся. Некоторое время помолчали.
— Да ну нет, не заказуха это, — Смолин покачал головой, — думаю, не врал этот Петровский, правда, закусился с какими-нибудь «грачами» у ресторана. Достал травмат, начал махать, мажоры, они такие, без тормозов, думают, все можно, ничего не будет. Вот… не обошлось, — он покачал головой, — а Логинов… просто оказался не в то время не в том месте…
— Ага, — Шведов невесело кивнул, — только не сегодня ночью. А когда вообще связался с этим Петровским. Вообще вся эта история мутная! В смысле, история всей этой семьи! — он выразительно посмотрел на коллегу, — вот скажи, почему, если он мажор и деньги на кафе от отца, тогда…
— Саня! — Смолин бросил на товарища предупреждающий взгляд, — забудь! Отпусти! Не надо тебе в это лезть! История похоронена четыре года назад! Картинку сложить нетрудно, всем понятно, что именно там было, да и ответ на свой вопрос ты, уверен, знаешь. Только не нужно тебе это! — он сверкнул глазами, — лучше прими показания Петровского, как факт. Тем более что они вряд ли далеки от правды. Твое дело — найти убийц Логинова. Или кого-нибудь, кто возьмет это на себя… — он вновь бросил на Шведова выразительный взгляд, — мало ли уродов со стволами шарахается по нашему долбаному городу… просто найди кого-нибудь! Думаю, Петровский на этом успокоится. В другой раз будет думать, что творит, может, хоть так жизнь научит…
— А на убитого парня тебе вообще плевать? — мрачно осведомился Шведов.
— Не туда тебя понесло! — обиделся Смолин, — мне не плевать! Только вот настоящих убийц вряд ли найдешь! Особенно, если будешь вместо этого копаться в грязном белье династии Петровского! А там и самому проблем нажить недолго. Короче, Саня, не заморачивайся так…
— Не заморачиваться? — скривился Шведов, — мне вообще-то уголовное дело по особо тяжкой статье возбуждать, не забыл?
— Не забыл, — ответил Смолин, встав из-за стола, — просто лишнего на себя не бери. Не вывезешь, поверь мне…
Он уже почти покинул кабинет, когда Шведов задумчиво произнес:
— И все равно тут что-то не то. Нет, я Петровского не подозреваю. Даже идиоту видно, как он переживает, не мог он убить или заказать… но все равно такое чувство, что не договаривает чего-то. Что все было как-то не совсем так, как он рассказал…
— Тогда как? — Смолин раздраженно обернулся, — поведай мне свою версию событий!
— Не знаю, — честно признался Шведов.
— Потому что другой версии просто нет! — уверенно заявил Смолин, — просто не сходи с ума, Саша! Да, может, все не совсем так! Может, приврал Петровский, может, сам на них и рыпнулся, за что и получил! Да процентов семьдесят, что так и было, а теперь сознаваться стремно! Только дела это все равно не меняет и факт убийства и, сто пудов, незаконного хранения оружия — тоже остается! Если сможешь, найди тех, с кем пьяный мажор Петровский закусился у ресторана. Если не сможешь… ну, ты сам знаешь, что делать в подобных ситуациях…
Смолин цокнул языком и вышел из кабинета. Шведов некоторое время задумчиво смотрел на закрытую дверь. В чувство его привела резкая жгучая боль в пальце. Опомнившись, он ткнул истлевшую сигарету в пепельницу и вернулся за стол, на котором были разложены материалы дела.
Фролов и Асхат сидели в приемной. Завидев Петровского и Соловья, они поднялись с кушетки и подошли. Оба были мрачны и не решались произнести ни слова…
Петровский остановился и посмотрел на приятелей.
— Про Славика он знает? — глухим голосом спросил он.
— Нет, — прошептал Фролов, покачав головой, — мы пока ему не говорили, чтобы… он шумно сглотнул и сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки.
— Понятно, — Петровский кивнул и направился в сторону коридора. Фролов засеменил за ним. Медсестра, видимо, поняв, куда они направляются, попыталась преградить путь, но Дмитрий осторожно сунул ей купюру и вполголоса произнес:
— Десять минут!
Они поднялись на третий этаж, где находилась палата Джамала. Петровский первым вошел внутрь. Друг лежал на больничной койке, весь в бинтах и шинах. На нем практически не было живого места, двигались одни только глаза. Заметив Петровского, Джамал перевел на него взгляд. Тот сделал несколько шагов вперед и осторожно присел рядом с кроватью.
— Брат… — прошептал Джамал, — я ничего им не сказал… — из его глаза выкатилась слеза.
— Все хорошо, братан, все хорошо… — Петровский осторожно взял его руку в гипсе, — ты не виноват…
— Они знали, где тачка, — проговорил Джамал, — выследили меня. Папин гараж спалили… Костя, я им ничего не сказал… сдох бы, но не сказал! — он всхлипнул.
— Тише, тише, тише… — приговаривал Петровский, держа его за руку, — все уже закончилось. Все будет нормально. Ты поправишься, братан. Ментам что сказал? — он понизил голос почти до шепота, хотя в палате кроме них никого не было.
— Что я мог сказать… — Джамал слабо улыбнулся, — схлестнулся с какой-то гопотой… не повезло…
— Ты молодец, — прошептал Петровский, — молодец…
Он поднялся на ноги и шумно сглотнул.
— Костя… — Джамал посмотрел на него, — они еще мобилу зачем-то забрали… Костя, остальные все целы?
Петровский посмотрел на друга. Он хотел соврать, но не мог. Глаза наполнились слезами, руки затряслись…
— Нет, — всхлипнул он и, не в силах больше это выдерживать, выбежал из палаты.
Он не знал, сколько простоял в коридоре у окна. После него в палату к Джамалу зашел Фролов, где, наверное, рассказал ему о случившемся. Через некоторое время Дмитрий вышел и, подойдя к Петровскому, облокотился на стену, достал из кармана фляжку и сделал внушительный глоток.
— Это уже не игра, Костик! — очень тихо произнес он.
— Это уже давно не было игрой, — Петровский вырвал из его рук фляжку и сам приложился к ней, даже не обращая внимания на крепость напитка, сделал несколько больших глотков, словно во фляге был лимонад.
Некоторое время они стояли молча. Потом Петровский, задумчиво посмотрев на Дмитрия, произнес:
— Они забрали у Джамала телефон, когда избили его ночью. Когда мне звонили с его номера, это уже были люди Алана. Я был пьян, как тварь, думал, это Джамал звонит… — он во все глаза смотрел на Фролова, — я сам сообщил им, где мы находимся…
— Костик! Костян!
— Чего тебе? — Петровский на секунду оторвался от могилы, повернув абсолютно стеклянный взгляд к Фролову, который с озабоченным видом стоял позади него.
— Замерзнешь же к чертям! — грустно произнес Дмитрий, — может, хоть в машине немножко погреешься? — спросил он, с надеждой глядя на невменяемого друга. Но рассчитывать на адекватную реакцию, похоже, было бесполезно…
— У меня все нормально! — Фролов едва мог различить пьяную речь. Петровский вновь отвернулся и встал на четвереньки у могилы Славика, уткнувшись лбом в мраморный погост…
Фролов некоторое время с жалостью смотрел на него. Затем, цепляясь за последнюю ниточку, сказал: