— Петровский, убери!!! — в отчаянии завопил Кротов, в ужасе глядя на оружие у головы лучшего друга, — убери, псих, он не причем! Чего тебе от нас надо?
— Да вы все причем, — Петровский поднялся на ноги и убрал оружие от головы закрывшего глаза Никиты, — я вообще все знаю. И про банду знаю. И про все… — он понизил голос до шепота, — удивлен, Рома? Сюрприз! Что, поиграть в меня захотелось? Идея, может, и неплохая. Только не надо было пытаться меня переиграть на этом поле! — он поднес свое лицо вплотную к лицу Кротова.
— Что? — проговорил он так, что слышал один Петровский, — ты про что?
— Только дурочку не валяй! — Петровский оскалился, — я знаю, что вы, клоуны, организовали в своем универе похожую систему, подражая мне! — он ткнул сам себя пальцем в грудь, — непонятно только, зачем? — он опять заглянул Роману в глаза, — что вам, денег не хватало? Адреналина? Все вы, мажоры, идиоты… губите себя собственным идиотизмом, потому что вам все с неба падает и всегда мало, мало, мало…
— А ты сам-то не мажор? — с ненавистью произнес Кротов, — или, может, скажешь им правду? — он перевел покрасневшие от холода и слез глаза на людей Петровского. Те опять стали удивленно переглядываться. Костомаров опустил голову. Правду здесь знал он один…
— Закрой свою пасть… — очень тихо проговорил Петровский, наклонившись к Роману, — речь сейчас не обо мне. Вам, наверное, интересно знать, откуда я знаю о вашем маленьком предприятии? — он зашел им за спины и теперь говорил нарочито громко, уводя разговор от неудобной себе темы, параллельно ловя удивленные и недоверчивые взгляды Фролова, Соловья и Джамала, — а я вам расскажу! — он старательно не замечал, как на него после слов Кротова смотрят собственные люди, — в тот вечер, когда убили Славку… — голос Петровского слегка дрогнул, — мой человек, которого ты, с…а, заставил меня предать… — он отвесил Кротову затрещину, от которой тот едва не упал, — он больше не мог держать это в себе!
Петровский посмотрел на Дмитрия. Тот сглотнул и отвел глаза. Петровский ухмыльнулся и продолжал:
— Он рассказал мне все. Сознался, — Петровский медленно подошел к парализованному ужасом Фролову и положил руку ему на плечо. Затем посмотрел на Кротова, — а я его понял… понял, простил и… перевербовал! — он зашелся почти истеричным смехом, — и вот с тех пор, Ромка, шпионаж шел в две стороны! А вам, дуракам, старательно подкидывали дезу… удивлены?! — он, злобно ухмыляясь, наклонился к стоявшим на коленях у проруби ребятам, — я все о вас знаю!..
Кротов повернулся и поднял на него глаза.
— Петровский, ты идиот?! — прошептал он, — все из-за этого? Это же такая ерунда! Просто гребаная игра, ты из-за такой х…и это устроил?! — он вновь сорвался на крик.
— Нет, не ерунда! — Петровский схватил его за волосы, — это для вас это игра… а для меня — целая жизнь. Моя жизнь, — его глаза сверкнули очень злым и страшным огнем, — за нее я готов убивать…
Он медленно поднял пистолет. Глаза Кротова округлились в немом ужасе. Никита задрожал, но ничего не делал под дулом направленного на него оружия…
— Костян, ты чего, Костик!!! — нервы Фролова сдали окончательно. Из глаз потоком брызнули слезы, — Костя, остановись, прошу, не надо! Ты обещал, Костя, ты же обещал!!! — завопил он, начиная биться в истерике…
— Убери его отсюда! — велел Петровский Джамалу. Тот мрачно и обреченно кивнул и взял Дмитрия за плечо.
— Костя, ты что творишь?! — вскричал Фролов, — Костя, остановись! Ах ты, гад! Ненавижу!!!
Петровский молча и хладнокровно смотрел, как Джамал насильно уводит Фролова прочь. Затем вновь переел взгляд на стоявших на коленях и ожидавших своей участи парней. Пистолет он так и не опустил. Соловей затрясся, отвел глаза и закурил очередную сигарету, с трудом справившись с зажигалкой руками, которые теперь ходили ходуном…
— Но ведь и со мной можно договориться, — произнес Петровский, вдоволь насладившись эффектом. Краем глаза он увидел, что Джамал уже увел Фролова в лесопосадку, почти пропав из вида…
— Чего ты хочешь? — охрипшим голосом спросил Кротов, — денег?
— Нет, — Петровский покачал головой, — нет. Не нужны мне твои деньги. А не брал бы мои, мы бы даже знакомы не были. Сам виноват… — он вновь опустился на корточки, продолжая тыкать в Романа пистолетом, — но это не суть. У меня проблемы, Рома. И ты поможешь мне их решить…
— Я? Помогу? — от удивления Кротов даже перестал дрожать, — мы что, друзья по-твоему?
— Да ни дай бог! — хмыкнул Петровский, — нет, Рома, дело в другом. Ты просто окажешь мне одну небольшую услугу. И все прекратится. Сразу же, — он опять ухмыльнулся, — ты готов?
— Что за услуга? — обреченно спросил Кротов, косясь на находившегося рядом Никиту. Тот теперь лишь молчал, пустыми глазами глядя перед собой…
— Проще простого, — спокойно ответил Петровский, — пойдешь в УБЭП, я тебе черкану, к кому именно. Расскажешь им все. Про банду, про схемы. Сдашь весь расклад так, чтобы они могли феерично задержать хапуг и кое-кого из твоих в НГА. И все. Свободен. Вот так просто…
Воцарилась тишина. Петровский молчал, ожидая ответа. Кротов вновь посмотрел на молчавшего Никиту. Затем перевел взгляд на Петровского.
— Ты что, совсем охренел? — прошептал он, — сдать своих ребят? Его сдать? Стать стукачом? Да с какого перепуга, Петровский?! А не пошел бы ты?!
— Понятно, — уговаривать словами Петровский не собирался. Он повернулся к Ивану, который единственный из всех знал, что нужно делать. Тот посмотрел на друга мрачным и тяжелым взглядом. Петровский приподнял брови, жестом заставляя Ивана продолжать. Костомаров сглотнул…
— Держите его… — приказал он Соловью и Асхату каким-то странным глухим голосом. Те изумленно переглянулись, — держать, я сказал! — гаркнул Иван жутким голосом, стараясь только не показать, насколько страшно было ему самому…
Асхат с Соловьев крепко схватили Кротова под руки и оттащили в сторону.
— Эй, что вы делаете?! — закричал он, — вы чего, пацаны? Отпустите, пацаны, вы что его слушаете?!
Парни держали крепко. Костомаров в последний раз обреченно посмотрел на Петровского. А затем швырнул на лед длинный моток веревки с петлей на конце…
Все дальнейшее происходило в гробовой тишине. Все с ужасом, словно в замедленной съемке, наблюдали, как Петровский молча накинул петлю на шею Постовалову. А затем, не медля ни секунды, толкнул вперед…
В глазах Никиты мелькнул животный страх. В следующий момент он упал в прорубь, в ледяную воду…
— Нет!!! — Кротов завопил не своим голосом и стал вырываться. Шокированные Асхат и Соловей не смогли удержать Романа, тот рванулся вперед, к проруби, в которой отчаянно барахтался и захлебывался Постовалов. Асхат и Соловей тоже ринулись вперед…
— Стоять, не лезть!!! — Петровский заорал так, что зазвенело в ушах. Парни испуганно остановились, глядя, как товарищ направляет пистолет уже на них…
— Костя…
— Чего ты ждешь, друга спасай, он плавать не умеет! — заорал Петровский Кротову в ухо. Веревка продолжала разматываться от отчаянных попыток Постовалова выбраться из проруби. На льду оставался лишь небольшой конец, — остальным стоять, не трогать веревку, идиоты! Хватай, м…к, он утонет! — орал Петровский безумным голосом, тыкая оружием во все стороны…
Кротов отчаянно посмотрел на своего мучителя и бросился животом на лед, хватая конец веревки, который уже почти оказался в воде. Руки обдало холодом. Отчаянно закричав, Роман рванул веревку на себя…
— Костя! Петровский, ты чего?! — Соловей в животном страхе смотрел то на Петровского, то на дикую картину, происходившую прямо у них на глазах. Кротов, продолжая кричать, отчаянно тянул. Постовалов уже не барахтался в ледяной воде, Никита обмяк и больше не двигался…
Взревев, как раненый зверь, Роман ухватил друга за плечи. Ему удалось все же подтянуть его поближе. Ему было плевать, что руки пронзила боль от ледяной воды. Он отбросил веревку и теперь отчаянно пытался ухватиться за куртку, чтобы вытащить Постовалова. Петровский стоял и спокойно наблюдал за его отчаянными попытками. Затем повернулся к Асхату и Соловьеву.
— Вытащить помогите, — коротко велел он. Опомнившись от безумного ужаса, Асхат и Соловей бросились вперед, опустив руки в воду, стали помогать Роману вытаскивать друга. Они дрожали от страха, одновременно и от облегчения, что их безумный лидер все же одумался. И только Петровский знал, что уже произошло непоправимое. Понимал все, похоже, и Костомаров. Встретившись глазами с другом, он впервые за много лет посмотрел с нескрываемой злобой…
Им удалось. Откашливаясь и тяжело дыша, втроем они вытащили Никиту на лед. Кротов притянул друга к себе и, расстегнув куртку, отчаянно бил по щекам…
— Некит! Никитка, очнись! Помогите мне!
Асхат и Соловей, не помня себя, бросились к телу Постовалова. Петровский скрестил руки на груди и смотрел на тщетные попытки помочь. Соловей повернулся к нему.
— Что ты встал, урод, помоги! — с ненавистью закричал он.
— Отойдите от него, он мертв!
Голос Петровского прозвучал, как приговор. Все, даже Кротов, прекратили пытаться привести Постовалова в чувство. Соловьев в ужасе посмотрел на также спокойно стоявшего в стороне Петровского.
— Как это, мертв? — Лехин голос дрогнул.
— Он его убил! — Петровский указал на стоявшего на коленях Кротова. Тот дико уставился сначала на него, а затем бросился к Постовалову, вновь тщетно пытаясь помочь…
— Некит! Никита, нет! Некит, очнись!
Асхат поднялся на ноги. До него первого дошло, что именно только что случилось. И как все на самом деле изначально спланировал Петровский. В ушах звенело. Обмороженные руки дрожали. Он посмотрел на своего когда-то друга глазами, полными обиды, непонимания и отчаяния. Он ничего не говорил, все слова теперь были лишними. Соловей тоже встал, сверля Петровского диким взглядом. Один лишь Кротов продолжал пытаться что-то предпринять, отчаянно и громко плача…
— Надоест — скажешь! — бросил ему Петровский и повернулся к своим. Соловей и Асхат продолжали неистово смотреть на него. Костомаров опустил голову и убрал оружие. Больше в нем не было необходимости…