— Привет! Можешь назвать примерное время смерти?
— Да. Судя по трупным пятнам, окоченению и температуре тела, я предположила бы, что смерть наступила девять-двенадцать часов назад.
Мэтт фыркнул. Энни метнула на него сердитый взгляд.
— Тебя что-то не устраивает?
— Да нет; излагай, пожалуйста, дальше свои чрезвычайно точные оценки.
— Думаешь, твои личинки скажут точнее?
— Это не личинки, а яйца, и…
— Ну хватит! — прикрикнул Джейкоб, с печалью глядя на труп. — Я понимаю, что вы устали и только недавно закончили работу на другом месте преступления, но от ваших препирательств не легче.
Оба умолкли. Мэтт встал и вышел в кухню. Митчелл присел рядом с Джейкобом и Энни.
— Значит, где-то между полдвенадцатого и полтретьего? — уточнил он.
— Да, — подтвердила Энни, разворачивая голову убитой. — Скорее, в полтретьего. Если б она умерла в полдвенадцатого, окоченение было бы сильнее. Да и температура тела на это указывает.
— Еще что-нибудь важное заметила? — спросил Джейкоб.
— Ее задушили, причем голыми руками. Видите отметины на шее?
Джейкоб кивнул: с обеих сторон были хорошо различимы кровоподтеки в форме пальцев.
— Судя по расположению следов, убийца душил жертву, сидя у нее на спине. На слизистой оболочке левого глаза наблюдаются петехиальные кровоизлияния, что подтверждает версию с удушением. Других возможных причин смерти я пока не вижу.
— Спасибо, Энни, — произнес Джейкоб. Развернувшись к двери, он окликнул: — Финли!
— Что? — Финли вошел в дом.
— Кто обнаружил тело?
— Я. В диспетчерскую поступил анонимный звонок с сообщением об убийстве. Меня отправили проверить.
— Кроме жертвы, здесь кто-нибудь был?
— Был бы — я бы об этом упомянул.
— Свидетели есть?
— Нет.
— Известно ли имя убитой?
— Звонивший сказал, что ее зовут Дона Элайса.
— Что-нибудь еще?
— Это всё.
— Спасибо, — сухо поблагодарил Джейкоб. С некоторыми патрульными работать было приятно, зато иные явно не горели желанием помочь следствию.
Он встал и неторопливо прошел в спальню. Вайолет, напарница Мэтта, стояла в углу и, нахмурившись, зарисовывала место преступления. Услышав его шаги, она подняла голову от планшета и кивнула. Джейкоб кивнул в ответ. Вайолет ему нравилась — он ценил ее навыки и самоотдачу.
Тесная комнатка была загромождена двуспальной кроватью, прикроватным столиком, полками и платяным шкафом. Кругом стояли сувениры на тему сериала «Баффи — истребительница вампиров». Джейкоб сразу его узнал: Эми в свое время залпом посмотрела все серии. На стене висели три постера с Баффи, на полках разместились десятки фигурок и стопка комиксов, каждая книжка — в отдельной пластиковой папке. На прикроватном столике красовался необычный кинжал на подставке с табличкой, гласящей, что это копия настоящего сериального реквизита. На кровати лежали мягкие игрушки в виде Баффи и какого-то второстепенного персонажа, которого Джейкоб не помнил. В шкафу было мало одежды, зато много комиксов про Баффи. Трогать их Джейкоб не стал: пластиковые папки — отличный источник отпечатков пальцев.
— Любила же она «Баффи»! — заметил Джейкоб вслух. Это был своего рода аналог беседы о погоде для криминалистов — бессмысленный разговор ради разговора.
— Ага, — согласилась Вайолет, не отрывая глаз от планшета.
— У меня дочь смотрела. Мне показалось, довольно глупый сериал. И что за имя такое — Баффи?
— Я посмотрела все семь сезонов, — сообщила Вайолет. — Дважды.
— Да ты что!
Джейкоб еще раз окинул взглядом комнату, заглянул под кровать, внимательно осмотрел кинжал и, наконец, вышел, чувствуя, что неловкий разговор с Вайолет будет беспокоить его весь оставшийся день.
— Прошу прощения… — донесся голос с улицы.
Митчелл и Джейкоб вышли из дома. На тротуаре стояла пожилая женщина лет шестидесяти в ярко-фиолетовом платье и огромных красных очках.
— Да, мэм? — откликнулся Митчелл.
— А что здесь происходит? — спросила женщина, с любопытством глядя на детективов. — Что-то случилось с Доной?
— Я детектив Лонни, мэм. А к вам я как могу обращаться?
— Меня зовут Гвинет. Как актрису, — уточнила женщина, и Джейкоб заподозрил, что она представляется так всегда. — Я соседка Доны. — И она махнула рукой в сторону соседнего дома, который явно содержался в большем порядке, чем жилище убитой. На окне даже стоял горшок с цветами.
— Увы, мэм, у меня плохие новости. Ваша соседка скончалась. Ее убили.
— Боже мой!
— Вы никого не видели здесь прошлой ночью?
— Нет, ночью никого. Но вообще у нее есть парень. — Слово «парень» женщина произнесла так, как иные говорят «серийный маньяк».
— Вы не знаете, как его найти?
— Нет. Но убил ее наверняка он.
— Почему вы так думаете? — поинтересовался Митчелл.
— У меня чутье на такие вещи! — гордо заявила женщина.
— Да что вы!
— Я читаю много криминальных романов и в половине случаев угадываю убийцу раньше детектива.
— Вы знаете, как зовут молодого человека?
— Нет. Как ее убили?
— Мы не имеем права говорить. Помимо молодого человека, к Доне кто-нибудь приходил? Друзья, знакомые, родственники?
— Я не замечала. Она была тихоней. Славная соседка… А вот ее парень как-то вечером громко разговаривал по телефону прямо у меня под окнами. Я чутко сплю, так что попросила его говорить потише, а он мне нахамил!
— Как именно?
— Не хочу повторять его слова, это неприлично.
Женщина попыталась заглянуть в дом, однако, судя по разочарованному выражению лица, ничего интересного не увидела.
— Спасибо, мэм! — поблагодарил Митчелл.
Женщина развернулась и бодрой походкой двинулась восвояси. Джейкоб был уверен, что минут через пятнадцать на место приедут журналисты.
— Да, кстати! — Она остановилась и указала на грязный серый «Шевроле». — Видите вон ту машину? Это Доны. Вам ведь полезно такое знать?
— Да, мэм, спасибо! — ответил Джейкоб.
Женщина победно улыбнулась. Можно было не сомневаться, что вскоре все ее друзья и родственники узнают, как она одной фразой помогла полиции разгадать загадочное убийство Доны Элайсы.
Автомобиль оказался зарегистрирован не на Дону, а на Рене Элайсу, и Митчелл с Джейкобом поехали к той домой, оставив Энни и Мэтта в обществе неприятного офицера Финли.
День у Рене не задался: в дверь постучали двое незнакомцев. Не открывая, она спросила, что им нужно. Рене не собиралась впускать в дом кого ни попадя — бедняжку Фелицию по соседству вот так и ограбили.
Незнакомцы предъявили свои значки. Рене возмутилась: опять на нее натравили полицию! Разве она виновата, что Густав без конца убегает? Он сильный пес и порой срывается с цепи. Что же ей делать? Наверняка мерзкий сосед опять нажаловался, а все потому, что однажды Густав вырыл у него на газоне маленькую ямку. Подумаешь! Делать людям нечего…
Однако полицейские пришли не по поводу Густава, а по поводу Доны. Лысый детектив говорил, что ему очень жаль, объяснял, к кому можно обратиться, задавал какие-то вопросы о дочери, а Рене тупо смотрела на него и не понимала ни слова. Дона? Погибла? Убита?
Рене вспомнилось, как чудесно улыбалась двухлетняя Дона, когда впервые съехала с горки. Как хохотала в пять лет, бегая по двору голышом. Как в восемь гордо ехала на своем первом велосипеде. Как горько плакала в четырнадцать, когда Питер бросил ее ради Стефани, и как Рене гладила ее по голове, обещая, что все наладится. Как в семнадцать приготовила родителям замечательный ужин в честь годовщины свадьбы. Буквально на прошлой неделе Дона позвонила в хорошем настроении, сказала, что ищет работу — хочет изменить свою жизнь, потому что чувствует себя лучше… Не могла она погибнуть. Тут какая-то ошибка!
Полицейские все задавали Рене вопросы, а она молчала, глядя на шляпу, которую голубоглазый лысый детектив держал в руках. Он мягко предложил Рене войти в дом, присесть, выпить воды, и она уцепилась за эти простые инструкции: вошла в дом, выпила воды, села.
Детективы вновь начали задавать ей вопросы. Как они попали в дом? Разве Рене приглашала их войти?.. Да какая разница!
Она наконец заговорила, обращаясь к молодому детективу с ангельским лицом и болью в глазах. Рене чувствовала — он ее понимает. Она рассказала ему все про Дону — как та родилась, как в десять месяцев пошла, как отлично училась в школе. Рене вспомнила картину, которую Дона нарисовала, когда ей было шесть. Может, они хотят взглянуть?
Детектив с ангельским лицом расспрашивал ее о друзьях, врагах, конфликтах Доны. Нет, у нее не было друзей и не было врагов — вообще никого не было. Она страдала от депрессии, не могла удержаться ни на одной работе, за ее квартиру платили Рене с мужем.
Печальный детектив настаивал, что у Доны наверняка был хоть один друг или знакомый, а может, молодой человек… Нет, повторяла Рене, у Доны никого не было. Она неделями не выходила из дома и регулярно виделась только с родителями. Они были для Доны целым миром, а Дона — для них…
Рене поняла, что уже не говорит, а рыдает. Слов не осталось. Она замахала на детективов рукой и не открывала глаза, пока они не ушли. Тогда она достала фотоальбомы и принялась листать страницы, начиная с самого первого, озаглавленного «Дона, 0–6 месяцев».
Глава 8
Ханна со стоном открыла глаза. Шея затекла, во рту стоял неприятный привкус — последствия сна с нечищеными зубами после нескольких литров кофе. На воротнике рубашки расплывалось мокрое пятно слюны.
Зря она позволила себе на минуточку прикрыть глаза, прежде чем ехать домой… Ханна бросила взгляд на часы. Получалось, что она проспала в машине пять часов. Какой стыд! С другой стороны, теперь не надо ехать на работу, сражаясь с пробками. Это ли не прекрасно!
Ханна вздохнула. Кого она обманывает?.. Отчаянно хотелось в туалет — еще одно последствие необузданного потребления кофе. Она вышла из машины и потянулась, медленно поворачивая голову в разные стороны.