– Изучаете мою коллекцию заблуждений?
Доктор обернулся. По винтовой лестнице в гостиную спускался седовласый хозяин дома, а за ним – уже знакомый адвокат Игорь со своим кожаным кейсом. Орэрэ убрал руки с книжной полки.
– Смотрите-смотрите, не стесняйтесь! И берите себе любую, если понравится. Я потратил на этих шарлатанов столько, что можно было уже построить город на Марсе. С яблонями.
Он подошёл к доктору Орэрэ и крепко пожал ему руку:
– Дима.
Доктор решил пока не смотреть визитку: и так ясно, что обладатель этой руки может почти всё. Загорелый, подтянутый, в белой футболке и шортах, он и двигался как-то подчёркнуто бодро. Наверное, прямо с теннисного корта прибежал. На вид – лет шестьдесят пять, но по жизни, скорее всего, больше. И глаза неуютные, как у собаки.
– Я тут недавно подумал, что все эти заморочки с долгожительством – просто психотравма нашего поколения, – хозяин дома кивнул на стеллаж с книгами. – Родители-то мои ничем подобным не страдали. А вот среди наших… До пятидесяти лет мы воспринимали собственную жизнь как проблему, которую хотелось исправить, а после пятидесяти выяснилось, что это большая ценность, которую хочется сберечь. Теперь куда ни плюнь, попадёшь в борца за бессмертие. На днях Женя приезжал со своей «истиной в вине», хвастался, что какие-то особые танины нашёл, якобы главный секрет чеченских аксакалов, которые запросто доживают до ста двадцати, если только не порежут друг друга. И Юра тоже хохму отмочил недавно. Вроде математик, у Нобелевского лауреата учился, премию научную учредил… А тут я смотрю, Юра наш выступает в передаче про какой-то китайский радиотелескоп. Мы, говорит, ищем инопланетян, самый грандиозный проект века, потому что они нас должны научить… чему бы выдумали? Да тому же, чего Женя в бутылке ищет.
Доктор Орэрэ заметил, что все имена, которые называл его могущественный собеседник, очень похожи на имена древних полинезийских богов и героев: Хема, Уира, Тики… Когда-то и маори давали своим детям такие имена, простые и благозвучные. А теперь сплошные Адельберты да Бенджамины. Но, выходит, в других странах ещё сохраняются традиции аборигенов. Это хорошо.
– Или вот Паша, совсем ещё молодняк, а туда же, – рассказывал дальше седовласый Дима. – Предложил мне вложиться в его новый стартап, «Соулкоин» называется. Мол, обычные хостинги ненадёжны, а ему нужно такое распределённое хранилище для своего дигитала, чтобы никакой хакер не взломал, никакая спецслужба не заблокировала. Так он придумал закодировать своего дигитала в новую квантовалюту! А я ему ответил прямо такими же словами, как вы, доктор, сегодня в галерее Доббсу ответили. Паша, говорю, это же копия. Ко-пи-я! Это не ты. А ты будешь помирать в муках, как все. Какая же тебе радость с того, что после тебя останется говорящий кошелёк, будь он хоть самым квантовым блокчейном закован? Хочешь копий – заведи детей. Сразу поймёшь, чем они от оригинала отличаются, неблагодарные твари…
Он схватил графин так, словно собирался его задушить, резко плеснул себе полстакана, одним махом выпил и крякнул. До носа доктора Орэрэ долетел едкий запах алкоголя. Седовласый тем временем плюхнулся в кресло и сразу как-то обмяк. Потух.
– Старший мне сказал в семнадцать лет: батя, ты всю жизнь воровал и сейчас воруешь, когда твои телекомы подписывают старушек на ненужные сервисы. А я, говорит, теорией струн занимаюсь, на которую у тебя мозгов не хватит, – так что не учи меня жить. И средний сынок в том же духе: хочу стать независимым видачом, показывать людям только правду! – и давай всю мою недвижку дронами снимать да на публику выкладывать… Я думал, хоть дочка, младшенькая, по моим стопам пойдёт, будет кому бизнес передать. Души в ней не чаял, все желания исполнял. Лучшие пансионы, лучшие гаджеты. Так что же? Увлеклась экологией. Твои, говорит, вышки мобильной связи, папочка, создают электромагнитное загрязнение, от этого пчёлки умирают… поэтому мы, ультразелёные, будем твои мачты взрывать и спиливать, чтобы бедных пчёлок спасти! Пчёлок, твою мать!
Он снова плеснул себе в стакан и тут как будто впервые заметил, что он не один:
– Доктор, а вы чего не пьёте? Игорёк, налить?
Молодой адвокат смущённо покачал головой и похлопал рукой по кейсу. Доктор Орэрэ понял, что если откажется и он, то хозяин дома совсем опечалится. Но у доктора была уважительная причина.
– Мне нельзя, извините. Гены такие, не переношу алкоголь.
– Ага, Игорь говорил… – добродушно кивнул Дима. – Помучили ваших предков европейцы, да? Зато теперь у вас там всё на подъёме. А вы-то сами как мощно вломили этому цифровому попу Доббсу! Я, когда вашу запись слушал, так прям ракетку уронил. «Сохранять непрерывность сознания»! Знаете, сколько лет я ждал такой чёткой формулировки?! Чувствовал ведь, чувствовал, а высказать не мог! Может, вам хоть минералки? Молока? Сок папайи?
– Пожалуй, от воды я бы не отказался, – пробормотал Орэрэ.
Дима громко свистнул. В гостиную въехал R2D2 из «Звёздных войн» и свистнул в ответ.
– Яшка, найди доктору минералку, а мне льда, – сказал Дима. – Да не вздумай смешивать, а не то я тебя опять в водопад брошу.
Робот, похожий на пылесос, снова присвистнул и скрылся. Через минуту он вернулся с заказом и замер около столика.
– Когда Игорь начал мне рассказывать про вашу методу, я тоже сперва в штыки принял… – Уже немного осоловевший хозяин замка поднял палец и погрозил доктору Орэрэ. – Зачем, говорю, мне протез мозга? Но Игорёк – парень ушлый, про непрерывность вашу всё понял раньше меня. Знаете, как он мне объяснил? Покажи, Игорёк.
Молодой человек сделал жест в сторону стены. В комнату ворвался рёв двигателей, на стене появилось изображение спортивных машин, несущихся по трассе.
– Мне кажется, «Формула-1» давно бы всем надоела, если бы они не придумали этот трюк, – сказал адвокат. – Помните, когда они отказались от пит-стопов и стали ремонтироваться на лету?
Камера приблизилась к красному болиду «Феррари», мчащемуся впереди всех. Одновременно на машину спикировали сразу четыре жёлтых дрона. Двое присосались к корпусу спереди и сзади, держа болид в равновесии. Третий робот полетел рядом с правым передним колесом, вращаясь на ходу. Когда его обороты сравнялись с оборотами колеса, из дрона высунулись манипуляторы и молниеносно отвинтили колесо. Робот вместе с колесом взмыл к небу, на его месте тут же оказался другой дрон, с новым колесом – и повторил тот же трюк с параллельным вращением, прикручивая колесо на место. Вся операция заняла не более десяти секунд, при этом болид продолжал мчаться, не снижая скорости. Картинка погасла.
– Ну как, похоже на непрерывность сознания? – спросил Дима и зачем-то стукнул своим стаканом о стакан доктора Орэрэ, прежде чем выпить.
– Похоже… хотя метафора грубовата.
– Тогда ваша очередь! – хозяин дома поуютнее развалился в кресле. – Давайте-ка с самого начала: как вы открыли эту хитрую креветку?
Доктор Орэрэ протестующе замахал руками:
– Нет-нет, честь главного открытия принадлежит моему учителю, профессору Линдсею из Сиднейского университета. Это случилось более двадцати лет назад. В то время существовало несколько гипотез по поводу поведения креветок-чистильщиков вида Steponus hispidus. Вы наверняка знаете, что они делают: собирают с кожи рыб всяких па…
Он хотел сказать «паразитов», но увидел лицо адвоката. Ах да, не нужно употреблять это слово.
–…практически отходы всякие. Органику, старую слизь, которая у рыб выделяется. А рыбы, включая хищников вроде мурен, при этом не атакуют креветку, позволяя ей вычищать мусор даже между зубов. Некоторые учёные считали, что это прекрасный пример кооперации и альтруизма в дикой природе. Однако были и такие, кто утверждал, что рыба не способна просчитывать такие далёкие выгоды, как будущая польза от очистки кожи – по сравнению с явным удовольствием от съедения креветки. То есть они полагали, что креветка манипулирует рыбой в одностороннем порядке. Сначала она исполняет перед рыбой некий гипнотический танец усиками, как будто изображает ветку, о которую рыба любит чесаться. А потом креветка начинает эту рыбу приятно почёсывать, то есть опять-таки напрямую воздействует, а не через какую-то отложенную пользу.
– Да, это более реалистично, – вставил хозяин замка. – Помню, во Вьетнаме мне предложили сунуть ноги в бассейн с такими рыбками, которые старую кожу подъедают. Сначала приятно было, а потом одна меня так куснула за родинку, что я сам чуть не съел эту тварь.
– Совершенно верно, – кивнул Орэрэ. – Иногда и креветки-чистильщики делают рыбам больно. А некоторые рыбы, такие как груперы, вполне могут креветку слопать. Так что ни одна теория не объясняла, как же они договариваются с муренами. Пока профессор Линдсей не выдвинул гипотезу о том, что в этом союзе участвует некий па… пока не обнаруженный третий участник симбиоза. И он нашёл этот микроорганизм. Вначале его отнесли к надотряду Rhizocephala, то есть корнеголовые. Но потом стало ясно, что это другой, совершенно неизвестный класс. Это существо начинает свой цикл в креветке, а затем во время «танца чистильщика» передаётся рыбе. А в рыбе этот микроскопический слизень начинает расти удивительным образом – он подменяет собственными клетками некоторые нейроны в рыбьем мозге. В итоге рыба как будто начинает «узнавать» креветку. Словно между ними налаживается связь по общему протоколу.
– Чума! – воскликнул Дима и налил себе ещё.
Сочтя такую реакцию одобрительной, доктор Орэрэ приступил к той части истории, которая касалась его собственного вклада в практическое применение открытия профессора Линдсея. Он рассказал, как десять лет назад, после аспирантуры, его пригласили работать в институт неврологии, в лабораторию, где искали способ восстановления нервных клеток, которые повреждаются или гибнут при таких заболеваниях, как болезнь Паркинсона или болезнь Альцгеймера. К тому времени как Орэрэ подключился к этой работе, его коллеги уже знали о нейрогенезе достаточно, чтобы научиться выращивать новые нейроны из стволовых клеток. Они даже улучшили этот процесс с помощью генной инженерии и нанотехнологий – по некоторым параметрам новые нейроны получались даже надёжнее обычных. Однако оставалась большая проблема с интеграцией новообразованных нейронов в нужные зоны мозга: именно это тормозило естественный нейрогенез у пожилых людей. Пробовали увеличивать количество T-лимфоцитов и многие другие методы – но всё тщетно; новые нервные клетки либо гибли, не приживаясь, либо начинали размножаться бесконтрольно, как рак.