Омбрина Маре предполагала бурение на базе нефтяной компании из Великобритании – Mediterranean Oil and Gas. Это небольшая фирма была создана бывшими руководителями ENI, которые думали, что смогут работать в регионе Абруццо. Планировалось качать ту же самую «легкую» нефть, которую хотели получить в Ортоне, но на этот раз с моря. Они собирались удалять из нефти примеси серы на так называемом блоке FPSO – плавучей установке для добычи, хранения и отгрузки нефти. На этом корабле 24 часа в сутки должна работать печь, сжигающая отходы и выбрасывающая выхлопные газы в атмосферу. Плавучую установку планировалось ставить на якорь в 5 милях от берега. Теперь нам нужно было бороться с двумя нефтяными компаниями.
В мае 2008 года произошла утечка нефти из опытной скважины, и на песке были обнаружены тяжелые сырые пятна.
Близилось лето 2008 года, и ENI решила активизировать свою пропагандистскую машину, чтобы представить собственную версию происходящего. Она согласилась принять участие в дебатах в университете соседней Пескары. Меня пригласили, я прилетела из Калифорнии. Мое выступление значилось в программе последним. Мне предстояло очень большое испытание: я должна была выступить против – и подвергнуться ответной критике – нефтяников-руководителей, которые прилетели из Лондона и Милана; инженеров, которые проектировали эти нефтяные объекты; профессора химии из Университета Пизы, который работал на ENI в качестве консультанта. Они знали гораздо больше, чем я. Я должна была выглядеть дурой. Но я сделала то, что должна была делать в таких случаях: я подготовилась. Я изучила их инвесторские заявления и «подробные досье», которые Рикардо раздобыл для меня через свои связи с Партией зеленых.
В комнате было многолюдно. Наконец подошла моя очередь. Я была единственной женщиной среди спикеров. Я терпеливо выслушала все, что говорили предыдущие эксперты. Нефтяные боссы на самом деле не слишком заботились о производимом впечатлении. Они упомянули всего об одной точке выбросов в атмосферу, в то время как проект предусматривал до четырнадцати; они повторили, что речь не идет о нефтеперерабатывающем заводе и что сероводород не так уж химически опасен; что Италия нуждается в этой нефти. Я ловила каждое слово и, говоря с трибуны, смотрела им прямо в глаза. Необходимо было четко обозначить, что мы не собираемся идти на компромиссы; что мы осознаем: все это – попытки убедить нас в возможности сосуществования сырой нефти и виноградников, но нам было лучше знать, что делать. Я показала свои собственные фотографии проекта с четырнадцатью «точками выбросов»; заявления инвесторов, где Нефтяной центр был назван заводом; журнальные публикации, где сероводород был назван главным загрязнителем; заголовки журнала Nature and Science с подробностями об ущербе, наносимом окружающей среде нефтью и газом. Я сказала им, что, возможно, эта нефть нужна ENI, но не жителям Абруццо. Публика аплодировала несколько раз. Нефтяные боссы опешили. Один из них, одетый в элегантный костюм горчичного цвета, обронил сидящей рядом женщине, не зная, что это моя мать: «Эта женщина крута!» Моя мама просияла в ответ: «Мы знаем. Она наша дочь».
После обсуждения двое нефтяников-управленцев, в том числе Мистер Горчица, подошли ко мне с дружелюбным видом. Они сказали, что в глубине души они тоже сторонники защиты окружающей среды и ценят мое усердие, но эта нефть действительно стратегически значима для внутренних нужд Италии. Они протянули мне руки для рукопожатия. Я вяло подала руку в ответ, сказав, что не верила им ни секунды.
– Истинному стороннику защиты окружающей среды не понять выкорчевывания виноградников ради возведения нефтяных вышек.
Мне стоило усилий быть такой категоричной, такой суровой, такой закрытой с ними. В реальной жизни я не такая. Но я понимала, что любая попытка примирения будет использоваться как способ найти золотую середину, открыть переговоры, искать лазейки и компромиссы. Все эти вещи значили «да». Вместо этого должно было быть громкое и окончательное «нет», научное и личное. В конце концов, я улетала обратно в США, и они были намного сильнее меня. Нужно было дать понять им и местным жителям, что никаких компромиссов быть не может.
Лето после этого я провела, продолжая выступать на тему нефти, убеждая политиков принять меры и напоминая местным жителям о том, что мораторий рано или поздно истечет и что нам нужен больший план. Мы хотели отмены разрешений и гарантий того, что Нефтяной центр не будет построен. Я сделала упор на то, чтобы и далее не оставлять в покое местное духовенство. На протяжении всего года я продолжала писать им электронные и обычные письма, призывая к действию. Голоса епископов имели большой вес: было важно иметь их на своей стороне.
Наконец два самых видных епископа области согласились встретиться со мной в частном порядке. Я была благодарна им за предоставленную возможность; они осведомились о моем «католичестве», моих намерениях и компетенции. Я призвала их принять меры. Я дала им ссылки, мы подробно обсудили важность активной позиции. Как и в электронной переписке, на встрече я пыталась совместить науку с социальной справедливостью. Иисус гнал торговцев прочь из храма, потому что те оскверняли священное пространство; в каком-то смысле нефтяные бурильщики собирались сделать то же самое с нашей окружающей средой.
Я не была уверена в том, что последует за обещаниями, однако, к моему большому удивлению, 1 сентября 2008 года, в день, отведенный католической церковью для чествования окружающей среды, все собрание епископов Абруццо выступило с заявлением против Нефтяного центра. Все собрание. Для Италии это было беспрецедентно. Вся страна пестрела заголовками: никогда итальянская церковь не занимала такую решительную позицию по конкретному мирскому вопросу, более того – по вопросу, который затрагивал интересы крупнейшей нефтяной компании Италии и противоречил им. Одна из ведущих газет Италии озаглавила статью так: «Теолог Папы ведет войну против ENI». Как оказалось, один из епископов был личным советником Папы Иоанна Павла II по вопросам теологии.
Губернаторские выборы были назначены на декабрь 2008 года; примерно тогда же истекал мораторий. Лучшего времени выбрать было нельзя. Благодаря работе по информированию общественности, встречам в ратуше, публикациям в блоге и распространяемым видео Нефтяной центр был теперь большой темой в Абруццо. Можно только догадываться о том, что политики действительно думали о нефти в Абруццо, но на публике у них не было выбора: выступать в поддержку бурения нефтяных скважин было равносильно политическому самоубийству. Мораторий был продлен до конца декабря 2009 года. Еще один год. Это был не конец, но, по крайней мере, у нас прибавилось времени. Мне начали приходить электронные письма от политиков. Кандидаты от левых и правых хотели от меня поддержки в обмен на обещание не строить Нефтяной центр. Некоторые из них даже просили меня вернуться в Италию и работать с ними постоянно. От всех этих политических предложений я отказалась, но опубликовала их письма и обещания в своем блоге, чтобы все видели. Кампания нового губернатора не обошлась без Берлускони, в то время премьер-министра; он приехал в Абруццо и с лестницы на центральной площади города Пескара объявил, что мы не должны строить Нефтяной центр, чтобы не уничтожить красоту Абруццо. Конечно, это были лишь общие слова, но в них было обещание, и оно было дано публично.
Я знала этих политиков. Скорее всего, они думали просто переждать 2009 год – и срок действия моратория, – не предпринимая каких-либо действий, так, чтобы люди забыли, я удалилась, а они могли бы вернуться к Нефтяному центру позже. Поэтому я с особой последовательностью докучала политикам обращениями и распространяла свое послание. Я убедила президента торгового союза сделать несколько небольших плакатов и повесить в своих магазинах. О теме нефти в Абруццо сообщил BBC. Трое молодых киношников из Абруццо попросили разрешения сопровождать меня, чтобы сделать небольшой документальный фильм о наших нефтяных делах. Я согласилась.
Некоторые пронефтяные политики проводили свои собственные конференции, обычно в небольших горных городах, в надежде на низкую посещаемость и без особой огласки – разве что в окружении рабочих-нефтяников и их сторонников. Пресса рассказывала про поддержку местными сообществами бурения нефтяных скважин. Не имело значения, сколько людей участвовало и что говорилось на самом деле, это был лишь способ показать, что не все боятся нефтяных и газовых скважин, что многие поддерживают разработку. Материалы затем вбрасывались в прессу. Нас заклеймили как кучку нимбистов[461]. Летом 2009 года бывший нефтяник проинформировал меня об одной из конференций за день до ее проведения. На ней должны были быть экс-министр инфраструктуры и действующий губернатор, протеже Берлускони, который перед выборами написал мне о противодействии Нефтяному центру и попросил моей поддержки, но пальцем не пошевелил после занятия поста. К тому времени мы создали довольно большую сеть связанных по интернету активистов и смогли организовать свое присутствие на площадке на следующий день.
Они не ждали нас. Я села впереди. Они узнали меня. Нефтяной центр не упоминался. Говорилось, что Абруццо необходима энергия. ENI принесет прогресс, как это случилось в других частях Италии. Заявления о загрязнении преувеличены. Они даже процитировали слова Обамы о необходимости развития инфраструктуры в Африке.
Я продолжала смотреть. Вопросы из зала не были предусмотрены. После длинной речи губернатора несколько присутствующих робко зааплодировали, и я осторожно поднялась со стула. Я не была уверена в том, что делаю, но нельзя было позволить вечеру пройти без вопросов губернатору и ответов от него. Когда я шла к трибуне, все там сидящие казались ошарашенными. Я потянулась к микрофону настолько уверенно, насколько могла. Мне его передали.
– Господин губернатор, что вы думаете о Нефтяном центре? О текущих планах по превращению побережья региона Абруццо в гигантское нефтяное месторождение? Что вы собираетесь с этим делать?