Подобная персонализация «больших данных» была одной из основных наших целей. Мы хотели дать возможность горожанам увидеть, как различные типы информации о городе соотносятся друг с другом, позволить соотнести порой абстрактные данные со своим личным опытом, местами, где они жили или бывали.
В наши дни бизнес-компании, государственные учреждения и другие организации собирают большие объемы данных о городах. Эти данные используются различными способами, часто невидимыми для нас. В то же время, как я отмечал выше, многие города открывают доступ к некоторым из своих баз данных и проводят конкурсы, чтобы поощрить создание полезных приложений, основанных на использовании этих данных.
Но эти два вида деятельности – сбор данных и предоставление к ним свободного доступа – не симметричны. Базы данных, открываемые муниципальными властями для публики, содержат информацию только о том, что город контролирует и чем управляет: о парках и улицах, ремонте инфраструктурных объектов, парковочных талонах и т. д. Это данные о городе как единой системе, а не об отдельных людях и индивидуальных деталях их жизни. В противоположность этому, информация, которую собирают и анализируют сервисы социальных медиа, сети камер наружного наблюдения, телекоммуникационные компании, банки и их коммерческие клиенты (или государственные учреждения, если они сумели получить доступ к некоторым из этих данных), касается людей: их перемещений, коммуникаций с другими людьми, их мнений и финансовых транзакций.
Некоторые данные сервисов социальных медиа легко доступны с помощью API любому, у кого есть базовые знания компьютерного программирования. Эти данные используются в многочисленных бесплатных и коммерческих приложениях (например, когда я использую менеджер социальных сетей Buffer для планирования и анализа моих постов в Twitter и Facebook, Buffer использует API этих социальных сетей, чтобы расположить мои посты в определенное время в моих Twitter- и Instagram-аккаунтах). Данные, полученные с помощью API, уже использованы в сотнях тысяч научных статей и докладов на конференциях по компьютерным наукам. Многочисленные студенты, изучающие программирование и компьютерный дизайн, уже давно привычно скачивают, анализируют и визуализируют данные социальных медиа, выполняя задания преподавателей. В то же время многие «рядовые пользователи» не знают, что их твиты, комментарии, фотографии и видео легко доступны благодаря бесплатным API. Популярные СМИ в статьях, посвященных сбору и агрегированию персональных данных, чаще всего подчеркивают, что эти данные могут быть использованы для надзора за пользователями (со стороны государства или спецслужб) или кастомизации рекламы, но обычно не объясняют, что эти данные также доступны для индивидуальных исследователей, художников и студентов.
Художники определенно могут сыграть свою роль в «просвещении публики» относительно доступа к данным и их использования. На сайтах наших проектов мы подробно объяснили, как мы получили данные для Phototrails, Selfiecity и On Broadway и как мы их использовали. Но нашей основной целью было «эстетическое образование» в противовес «политическому».
Большие данные, включая визуальные социальные медиа, – это наш новый инструмент художника, и проекты, о которых шла речь в моем тексте, исследуют его возможности. На самом деле, мы хотели скомбинировать эстетические и исследовательские вопросы: не только о том, что мы можем узнать, анализируя социальные медиа, но и как мы можем использовать это знание для создания художественных образов и эстетического опыта. Как мы конструируем наши города и самих себя в эпоху массового сбора данных и их алгоритмического анализа? Каким образом можно совместить общие тенденции и индивидуальные детали в визуализациях подобных данных? Какие альтернативные интерфейсы (помимо линейно выстроенных «стен», карт, таймлайнов и прямоугольных коллекций фотографий и видео в Facebook, Twitter, YouTube и других социальных медиа) для изучения этих данных и соотнесения их с собственным опытом возможны? Или коротко: как можно видеть «по-другому» не только мир вокруг нас (это был ключевой вопрос современного искусства), но и нашу новую «реальность данных»?
Все проекты, о которых рассказано в тексте, разрабатывались коллективно:
Phototrails: Надав Хочман, Лев Манович, Джей Чоу.
Selfiecity: Лев Манович, Мориц Штефанер, Доминикус Баур, Даниэль Годмайер, Элиз Тифентейл, Надав Хочман, Джей Чоу.
On Broadway: Даниэль Годмайер, Мориц Штефанер, Доминикус Баур и Лев Манович. При участии Мердада Яздани, Джея Чоу, Надава Хочмана, Бринн Шепард и Леи Майстерлин; аспирантов Городского университета Нью-Йорка (CUNY): Агустина Индако (Экономика), Мишель Моралес (Вычислительная лингвистика), Эммануэля Мосса (Антропология), Элиз Тифентейл (История искусств).
Проекты Phototrails, Selfiecity and On Broadway были реализованы при поддержке Городского университета Нью-Йорка (CUNY), Калифорнийского института телекоммуникаций и информационных технологий (Calit2) и Фонда Эндрю Меллона. Мы благодарны компании Gnip за помощь в сборе данных из Instagram. Часть моего текста, посвященная проекту Selfiecity, представляет собой переработанный вариант публикации: Tifentale A., Manovich L. Selfiecity: Exploring Photography and Self-Fashioning in Social Media // Berry D., Dieter M. (eds) Postdigital Aesthetics: Art, Computation and Design. Palgrave Macmillan, 2015. P. 109–122.
Алина Контарева, Николай Руденко, Николай РыжаковПредставляя Эрмитаж: посещение музея в эпоху социальных медиа
В январе 2013 года известный арт-критик, колумнист New York Magazine Джерри Сальц выложил в Facebook свою фотографию из Художественного музея Филадельфии, на которой он «нелегально» сидит на ограде «Большого стекла» М. Дюшана[701]. Это вызвало шквал комментариев и даже заставило арт-журналистов писать о том, что «если двадцать лет назад мы дискутировали о волнующих произведениях искусства за ужином, то сегодня мы, скорее, сделаем фотографию и выложим ее в социальные сети»[702].
Сам музей, его посещение и отношение к музейному пространству со стороны посетителей становится чем-то другим, и фигура Сальца, сидящего на ограде музея, играет роль символа перемен, которые сопровождают музеи и мир искусства в целом. Новые технологии сопутствуют этим переменам – с их помощью можно быть нелегальным, ироничным, творческим и будто бы нарушать дисциплину музейного пространства. Более того, становится неясным, какую роль играет фотографирование в музее, заменяет ли фотография, выложенная в социальные сети, обсуждение и комментирование произведения искусства. Если известные на весь мир художественные критики вместо того, чтобы описывать шедевры в своих рецензиях, выкладывают их фотографии в социальные сети, то что же говорить об обыкновенных пользователях?
Действительно, новые технологии в музее – это всегда небольшая революция, которую встречают неоднозначно. В конце XX века появились аудиогиды и наушники, которые позволяют каждому посетителю переживать свой собственный опыт, но в то же время создают условия для его изоляции[703]. Похожая критика распространялась на использование смартфонов в музее: при всем многообразии способов для генерации и обсуждения контента новые технологии не создают возможности для взаимодействия посетителей и изменяют привычный коллективный опыт посещения музея в рамках экскурсий[704].
Тем не менее ученые склонны говорить скорее о возможностях, которые открывают новые технологии, нежели о присущих им ограничениях. В частности, цифровые технологии рассматриваются как средство обогащения опыта посетителей и возможность создания ими новых смыслов экспозиции[705]. Возникающая благодаря новым технологиям «дополненная реальность» позволяет более плотно взаимодействовать с экспонатами и усиливает эмоциональную вовлеченность посетителей[706]. Возникает даже такое понятие, как «умный музей» (smart museum), которое отсылает к способности музейных кураторов организовать гибридное пространство, направленное на более эффективную интеракцию посетителей и выставочного пространства[707].
Наряду с технологиями, разработанными музеями, значимы технологии, которые посетители приносят с собой. Группа исследователей во главе с Томасом Хиллманом из университета Гётеборга отмечает важную роль социальных платформ в создании «сложных нарративов из многослойных форм визуальной коммуникации»[708]. Они подразумевают наличие одного или множества адресатов визуального сообщения, для которых создаются фотографические истории – определенным образом документируется опыт и производится отбор объектов съемки. В этом случае во взаимодействие «посетитель – музей» встраиваются другие люди, ради которых делаются фотографии[709]. При этом сам посетитель, отбирая интересующие его экспонаты, попутно углубляет свое знание о них[710]. Визуальность здесь не случайна, поскольку именно фиксация ситуации в виде фотографии и ее распространение в социальных сетях является сегодня одной из главных форм коммуникации.
Сегодня технические инновации позволяют создавать потоки визуальной информации из того, что привлекает внимание посетителей музея. На смену фотоаппарату, пленочному или цифровому, пришли смартфоны и приложения социальных сетей, которые позволяют быстро транслировать свой опыт. Смартфон, который всегда под рукой, дал возможность снять любой понравившийся объект, не задумываясь о том, с какой попытки получится снимок и насколько этот снимок действительно необходим его автору.