face to face? Со времен экзистенциального анализа «дали-близи» у Хайдеггера не прекращаются дискуссии о пользе и/или вреде техники для жизни[963]. «Луддиты» предлагают отказаться от техники, потому что она разрушает и изменяет социальные связи. «Киберпанки», напротив, ратуют за освобождение от физических ограничений с помощью техники. Каждый раз моральный порядок онтологизируется и инкриминируется самой технике; добро или зло считаются качествами, присущими устройствам. Проблема усугубляется тем, что отдельно взятый индивид в течение дня переходит то на сторону луддитов, то на сторону киберпанков. Например, профессор философии днем с позиций Вальтера Беньямина и Шерри Теркл критикует айфоны, а вечером ругает медленный интернет, так как ему нужно срочно отправить тезисы на конференцию по новым медиа. Очевидно, что в анализе способов использования гаджетов в транспорте и других публичных местах следует балансировать между ученым пессимизмом ученых-луддитов и восторженным оптимизмом пользователей-киберпанков. В этом смысле технические устройства следует определять контекстуально; эссенциально они не являются ни вредными, не полезными, их моральные функции появляются в том или ином качестве в различных сборках.
Итак, предположительно, мобильный телефон и другие гаджеты дают людям возможность быть вместе, находясь в совершенно разных местах. Если задать вопрос, как пассажиры обычно используют мобильные телефоны и другие гаджеты во время поездок, то наиболее очевидным ответом будет: так, чтобы «оставаться на связи» с теми людьми, с которыми невозможно в данный момент находиться лицом к лицу. Другим ответом, который также напрашивается, будет примерно следующее: пассажир заполняет разговорами, перепиской, музыкой, чтением или играми скучное и бесполезное время поездки.
Однако использование гаджетов не является изолированным от контекста, а вплетается в последовательность рутинных действий. Портативное устройство – это не телефонная будка, в которую человек входит, плотно закрыв за собой дверь.
Более тщательное исследование способов использования гаджетов в транспорте показывает, что технические устройства связи на расстоянии выполняют и другие функции. Ирвинг Гофман в одном из своих текстов заметил, что «когда индивид находится в публичном месте, он не просто молча перемещается из точки в точку, механически управляя проблемами движения; он также вовлечен в постоянную заботу о жизненной позиции, соотносимой с тем, что будет происходить вокруг него, и он начнет взаимный жестовый обмен со знакомыми и незнакомыми другими для того, чтобы установить, чем эта позиция является!»[964] Соответственно, перемещение в пространстве – пешком, на автомобиле или на общественном транспорте – представляет собой сложное социальное предприятие, а не просто решение прагматической задачи физического перемещения из пункта А в пункт Б. Пассажиры постоянно обмениваются друг с другом сообщениями, маркирующими социальную ситуацию, указывающими на статус, идентичность и значение тех или иных действий. Если принять во внимание замечание Гофмана о поведении пассажира в транспорте, то можно предположить, что технические устройства могут активно использоваться «не по назначению». Причем речь здесь идет не об экзотических случаях, а о рутинном и потому незаметном использовании. Итак, гаджеты позволяют не только осуществлять связь с другими, находящимися за пределами транспортного средства, но и что-то еще. Что именно, предполагается выяснить в этом тексте, основываясь на этнографическом наблюдении в транспорте.
Важно хотя бы предварительно решить еще одну проблему с техническими устройствами. Общим местом в социальных науках после Дюркгейма является объяснение вещи с помощью социального. При таком подходе гаджеты в транспорте или в других публичных местах вписываются в некоторый моральный или социальный порядок. Это означает, что социальный порядок предсуществует, предшествует технике. Социальное тогда представляется отдельной субстанцией, которая все детерминирует и c помощью которой все объясняется. Для акторно-сетевой теории Бруно Латура социальный порядок – это результат, а не исходный пункт: «социальное» – это не клей, способный соединять что угодно, включая и то, что не под силу другим видам клея; это как раз то, что склеивается воедино множеством других типов соединителей»[965]. В этом смысле гаджеты в маршрутке представляют собой не то, что включается в исходный социальный порядок и объясняется с помощью типа или конфигурации общества, а то, что этот порядок поддерживает и создает.
Конструкционистский характер социального в акторно-сетевой теории говорит о том, что общество всегда может быть сделано и собрано иным способом. Это перекликается с идеей множественной реальности или множества миров, которая коррелирует с релятивизмом критической социологии[966]. В этом тексте предполагается рассматривать транспортное средство как место, в котором могут возникать, сосуществовать и распадаться различные моральные миры, находящиеся в конфликте или комплементарных отношениях. Стоит отметить, что термин «моральный мир» лишь условно маркирует сборку, а не является предзаданной реальностью.
Итак, в период с марта 2014‐го по март 2015 года включительно автор этого текста наблюдал в маршрутных такси Волгограда за тем, что люди делают со своими гаджетами. Собранная информация так или иначе будет дополняться данными, полученными в других местах и в других видах транспорта.
Маршрутные такси Волгограда – это особый вид транспорта, который перевозит значительную часть жителей города и до сих пор преимущественно представлен автомобилями «Газель». Салоны этих автомобилей – место, в котором социальное создается самим транспортным средством, вещами, идеями и принципами, пассажирами и водителем[967].
В маршрутном такси достаточно тесно: телесно пассажиры очень близко находятся друг к другу, и в то же время они зачастую друг с другом незнакомы. В этой связи возникает некоторая неопределенность в поведении пассажиров (физически близко находятся неблизкие люди). С одной стороны, маршрутка – это публичное пространство, с другой – в нем сложно выстроить физическую дистанцию. Как будет показано в дальнейшем, эта неопределенность оказывается связана с режимами использования технических средств. Итак, пассажиры в маршрутках используют различные гаджеты – мобильные телефоны и смартфоны, планшеты и ноутбуки, электронные книги. Пассажир может иметь несколько гаджетов и менять их во время поездки, пользоваться то одним, то другим гаджетом, тем самым диверсифицируя медиафункции:
Передо мной было свободное место, туда села девушка, боком ко мне. Достала из сумки чехол для очков, убрала туда очки. На голове у нее остались солнцезащитные очки. В руке держит телефон, но не смотрит туда. Через некоторое время достала второй телефон и загрузила на нем игру Tom & Jerry. При этом первый телефон также продолжает держать в руке (здесь и далее выдержки из полевого дневника).
Салон маршрутного такси находится на пересечении нескольких моральных миров с отличающимися правилами, обстановкой и способами использования гаджетов. В маршрутных такси Волгограда «нейтральное» публичное пространство зачастую является домашним миром водителя, в котором транспортное средство считается продолжением его дома[968]. Пространство этого мира неравномерно и не гомогенно. Так, например, кабина пассажирской «Газели» – это домашний мир в большей степени по сравнению с салоном. Кабина богаче украшается всякими безделушками и даже иногда отделяется от салона шторками с бахромой. Водитель может пустить или не пустить пассажиров в кабину. Водитель в кабине находится в домашней одежде, летом в шортах, майке и шлепках, зимой в элементах тренировочного костюма. Кроме того, в кабине можно увидеть объявления, запрещающие пассажирам в кабине слушать музыку (в наушниках) и разговаривать по телефону. Домашний мир водителя является односторонним и асимметричным, поскольку правила поведения диктуются именно водителем, и пассажиры не могут, например, в салоне включить громкую музыку. Сами же водители во время поездки музыку слушают – чаще всего по радио, а на конечных остановках могут делать погромче, ожидая, пока наберется полный салон пассажиров. Иногда громкая музыка или репертуар приводят к конфликтным ситуациям. Вот пример ограничения воздействия пассажирского гаджета на мир водителя:
Водитель раздраженно делает замечание девушке, которая слушает музыку в наушниках. «Кто там музыку слушает?» Пауза. Женщина легко стучит по руке девушки и показывает на свои уши. Девушка вытаскивает наушники. Женщина говорит ей: «Водитель просит тише музыку…» Водитель кричит: «Девушка, делаем тише музыку! Чтобы я не слышал ничего…»
Другой мир, в котором используются медиа, является мобильным сообществом незнакомцев, которые подчеркивают, что они чужие друг другу, их коммуникации сдержанны и формальны. Георг Зиммель первым обратил внимание на связь между незнакомцем и мобильностью. Все, кто остается на одном месте, в итоге оказываются знакомыми и своими, а те, кто постоянно перемещается, не успевают узнать друг друга – и поэтому остаются чужими[969].
В мобильном мире незнакомцев практики использования гаджетов представляют собой создание во время поездки собственного замкнутого мира, иногда основанного на мобильной коммуникации со своими знакомыми, находящимися за пределами транспортного средства. Такой режим не является полностью закрытым, пассажирская монада имеет окна, но при этом «закрытость» как обозначение границ «своего мира» в то же время является демонстрацией определенного модуса существования пассажира, подчеркнутого «я не с вами», «не трогайте меня, я занимаюсь своими делами» и т. п. Соответственно, гаджет – это, наряду с выражением лица, наилучшее средство, которое может обеспечить виртуальное отсутствие пассажира в транспортном средстве.