Технические средства создают «внутренний мир» пассажирской монады, причем поверхностные эффекты этого мира могут быть заметными наблюдателю:
Зашел в маршрутку, сел на свободное место рядом с девушкой. В руках она держит айфон. Смотрю на ее руки, так как мне интересно, что она будет с ним делать во время поездки. Она слушает музыку и время от времени, не дослушав до конца, включает новую композицию. Слушает не целиком альбом, а отдельные композиции. Судя по обложкам синглов, в основном музыку преходящих хит-парадов. В какой-то момент я отвернулся, потом посмотрел на ее руки и вижу, что они покрыты крупными мурашками. Сначала я подумал, незнакомка замерзла, но это был теплый день, окна в маршрутке закрыты. Через минуту-другую мурашки исчезли. Думаю, я стал свидетелем чужого возвышенного момента, вызванного музыкальным моментом.
Честно говоря, я сомневался в том, что увидел. Сразу же после наблюдения я пришел к студентам на семинар по социальной антропологии и рассказал про случай в маршрутке. Меня удивила однозначная реакция аудитории: мурашки были от музыки. Монада пассажира оказывается монадой с окнами: в транспорте можно наблюдать и даже разделять эмоции и аффекты.
Кроме того, в салоне маршрутки могут происходить столкновения между «капсулами» пассажиров, например, когда кто-нибудь долго или громко разговаривает по телефону:
Пожилая женщина заглянула в салон и спросила: «До площади Ленина доеду?» Другая женщина, которая сидит напротив меня в конце салона, говорит, как будто отвечая на вопрос: «Только с нагрузкой. Будете слушать рассказ». Она говорит это достаточно тихо, так, что ее слышу я и несколько человек в конце салона. Она не отвечает на вопрос, а высказывает свое недовольство третьей женщиной, которая всю поездку говорила по телефону и, соответственно, все это пришлось слушать.
Зиммель заметил, что «внутренние отношения жителей больших городов друг к другу формально характеризуются замкнутостью, обособленностью»[970]. Эта особенность, как кажется, является лишь одной из характеристик поведения пассажиров как мобильных незнакомцев. Исследования пассажирских сообществ показывают, что незнакомые пассажиры общаются невербально и аффективно[971]. При этом тишина и молчание, даже между близкими людьми, имеют различные значения и соответственно что-то сообщают участникам движения[972].
Интересным для исследования является использование медиа в «своем мире» между знакомыми и незнакомыми людьми, находящимися в транспортном средстве. В этом смысле этнографические данные в маршрутных такси и других видах транспорта опровергают или, по крайней мере, корректируют алармическую риторику критических теорий медиа от В. Беньямина и М. Маклюена до П. Вирилио и Ш. Тёркл, согласно которым гаджеты являются «аморальными» в смысле разрушения традиционных ценностей и социальных связей.
Наблюдения в транспорте показывают, что пассажиры активно применяют технические средства для построения близких связей не только с теми, кто находится за пределами салона транспортного средства, но и с присутствующими в салоне пассажирами. Дэвид Бисселл, исследовавший пассажирские «аффективные атмосферы» в вагонах английских поездов, показал, что использование различных устройств для работы в «мобильном офисе» часто осуществляется миметически: пассажир пользуется гаджетом для работы, видя, как другие делают это[973].
Помимо домашнего мира водителя и общего мира мобильных незнакомцев в маршрутке, есть мир близости. Если использование технических устройств в мире мобильных незнакомцев происходит, условно говоря, в режиме индивидуации, то в мире близости имеет место режим солидарности. Технические средства используются для того, чтобы знакомые и незнакомые люди могли быть ближе в социальном смысле. Например, часто можно видеть в маршрутке школьников, которые не отправляют друг другу сообщения или изображения, а показывают их друг другу на экране. Они не только взаимодействуют посредством обмена информацией и демонстрации символического капитала, но и конструируют то, что мы называем социальным порядком. Однажды я наблюдал поведение двух девушек, одна из которых сидела в кабине, а другая у нее за спиной в салоне, у двери, отделенная перегородкой от подруги. Девушки могли бы отправлять друг другу сообщения, но предпочли показывать друг другу содержание айфонов, просовывая гаджеты между стеной и подголовником и демонстрируя их непосредственно. Подобную демонстрацию медиа можно видеть и среди влюбленных.
Часто можно наблюдать, как двое знакомых между собой пассажиров слушают музыку из одного гаджета, поделив наушники. Один раз в трамвае мне встретился нетипичный способ обмена любимой музыкой.
У двух подруг-студенток были одни наушники на двоих, у каждой по динамику в ухе. Они по очереди вставляли штекер наушников в свои айфоны: «А теперь послушай вот эту!» При этом девушки тихо подпевали и подтанцовывали руками. Им было весело, они улыбались и, кажется, играли на пассажиров.
Здесь мы видим, как гаджет не разделяет, а выступает предметом дружеских отношений. Таким образом, то, что в этой работе называется моральными мирами, не является предзаданной социальной конфигурацией, а обозначает типичную или атипичную ситуативную сборку, которая определяется гаджетами и другими материальными объектами.
В моральных мирах маршрутных такси пассажиры могут ситуативно и контекстуально существовать «вместе» или «раздельно». Эту дихотомию и название главы мне подсказал типичный случай в волгоградской маршрутке, когда пассажир предложил другому подождать и заплатить «вместе». Вместе или раздельно пассажиры перемещаются в общественном транспорте? Мы имеем две разных сборки, два разных моральных мира, которые можно видеть и в случае оплаты проезда, и в случае использования различных гаджетов.
Джейн Джекобс показала в книге «Смерть и жизнь больших американских городов», что порядок публичного пространства, ежедневно «обеспечивающий безопасность и свободу граждан», создается совместными рутинными действиями не родственников, коллег и друзей, а совершенно незнакомых друг с другом людей.
«Сумма мимолетных публичных контактов на местном уровне – в большинстве своем случайных, в большинстве своем связанных с заботами дня, неизменно дозируемых самими участниками, которым никто ничего не навязывает, – это ощущение публичного равенства между людьми, сеть публичного уважения и доверия, взаимопомощь в случае личной или общей необходимости. Отсутствие такого доверия – беда для городской улицы»[974]. С чего начать, если мы желаем лучше понять роли портативных гаджетов и беспроводных сетей в создании и поддержании отношений между незнакомыми людьми? Перспективы исследования режимов использования гаджетов в транспорте связаны со случаями, когда незнакомые люди общаются с их помощью в режиме солидарности. Республиканский мир с режимом солидарности в нем можно проиллюстрировать следующим случаем на станции «Библиотека имени Ленина» московского метро.
Хорошо одетый мужчина бежал по лестнице станции и забежал в последний момент в первый вагон метро, сразу же прошел через половину вагона и нажал кнопку связи с машинистом и говорит: «Спасибо». После этого пошел дальше по салону, по-видимому, в поисках своего места. Машинист не расслышал: «Говорите!» После паузы еще раз: «Говорите!» Потом состав тронулся. Машинист не услышал мужчину, зато полвагона людей поняли: мужчина поблагодарил машиниста за то, что он подождал пассажира.
Здесь следует сделать несколько пояснений. Волгоградские маршрутки часто ждут бегущих пассажиров, и это воспринимается не как крохоборство водителя, видящего в пассажире «еще двадцать рублей», а как проявление его доброй воли. В московском метро поезда ходят по расписанию, и его нарушение ради отдельно взятого торопящегося пассажира не предполагается. В данном случае «спасибо» по внутренней связи было воспринято как благодарность пассажира за то, что водитель подождал его. В волгоградских трамваях часто можно видеть следующее: вагоновожатый ждет бегущего пассажира или открывает еще раз уже закрытые двери. Часто пассажир, заходя в салон, говорит «спасибо», при том что дверь в кабину закрыта и вагоновожатый не может слышать пассажира. Очевидно, что эта благодарность маркирует моральный порядок справедливости: люди солидарны, следует помогать друг другу, ждать торопящегося и благодарить в ответ. В случае в московском метро пассажир использовал для конструирования и фиксации этого порядка технику; водитель его не услышал, зато многие пассажиры восприняли произошедшее позитивно.
Еще одна наблюдаемая мною сцена происходила между незнакомыми людьми в плацкартном вагоне поезда Казань – Волгоград:
В конце вагона, в отсеке, ехала компания из шести мужчин неславянской внешности, они о чем-то разговаривали друг с другом на незнакомом мне языке. В первом «купе» ехала семья из Средней Азии: пожилая женщина, женщина средних лет и ребенок. В какой-то момент мальчик лет трех-четырех пошел в конец вагона, мужчины подозвали его и показали ему на телефоне кота Talking Tom Cat. Мальчик заинтересованно смотрел на действия кота и улыбался. Мальчику дали потрогать пальцем экран мобильного устройства. Мужчины смеялись и обсуждали, что мальчику нравится манипулировать котом на телефоне. Это была трогательная сцена. Мать мальчика звала его, чтобы он вернулся, он уходил, а потом вновь возвращался к телефону с котом. Насколько я могу судить, эти люди не были знакомы.
Таким образом, технические средства находятся по ту сторону «добра» и «зла», так как онтологически не содержат в себе ничего хорошего или плохого, связывающего людей или разъединяющего. Они используются ситуативно в разных режимах, и с их (но не только их) помощью конструируются различные моральные миры. При этом сборки, в которые включены гаджеты, также оказываются ситуативными. В волгоградских маршрутных такси можно выделить домашний мир водителя, индивидуальный и коммунальный миры пассажиров. В других мобильных местах возможны иные мобильные конфигурации и миры.