— Осада? — фыркнул я. — Кто тебе сказал про осаду? Задержись на пару дней, Рапану. Тебе будет что рассказать сиятельному Та…
— А ведь по восточному берегу можно даже зимой в Египет ходить, — мечтательно протянул Рапану, вытянув губы еще сильнее, чем обычно. — От самого Угарита до Пер-Рамсеса и Таниса! Только вы сделайте милость, господин, города северного Ханаана смирите. Уж больно разбойный народ на тамошнем берегу окопался. Одна Уллаза(1) чего стоит.
— Смирим, — рассеянно обдумывал я новые перспективы. — Непременно смирим. Если даже зимой плавать можно будет… На кой-мне разбойники прямо у порога? Это ведь теперь мой дом, Рапану. И твой тоже. Главное, при штурме не перестараться…
Тимофей стоял на стене Энгоми и презрительно сплевывал вниз. Даже та прорва кораблей, что нагнали сюда непонятные люди, живущие в одинаковых шатрах, не внушала ему страха. Энгоми просто так не взять. Зерна здесь много, а горожан мало совсем. Дядька Гелон почти всех прогнал, когда чужие паруса на горизонте увидел. Только самых нужных оставил: писцов, мастеров с медных рудников и купцов богатых. Ворота, помня печальный опыт покойного царя, завалили изнутри так, что и за неделю не пройти. В общем, отобьются, не впервой! Сюда уже не раз банды бродячих басилеев заглядывали, щелкая жадной пастью, да все уходили, вытирая кровавые сопли с битой морды. Цари Китиона и Пафоса тоже цепко держат свои владения, и безземельным бедолагам становилось все тяжелее. Сюда плыла самая отпетая шваль, голодные отбросы со всех концов Великого моря, и места на Кипре становилось все меньше и меньше. И кого тут только нет! И шарданы в рогатых шлемах, и бородатые сикулы в своих ожерельях, и ликийцы в цветных головных повязках, и пеласги с пучками перьев на головах. Все это воинство окопалось на несчастном острове, земли на котором давно уже не хватало. Многие пришли целыми родами, с женами и малыми детьми. А глядя на некоторые посудины, Тимофей лишь уважительно цокал языком. И как на такой дряни можно было море пересечь! Да у его матери корыто и то лучше было.
Тем не менее сила на острове скопилась огромная, тысячи мужей с хорошим оружием. Вон, у шарданов добрые шлемы имеются и длинные мечи, а у пеласгов кирасы и бронзовые тиары. А уж копий и луков — несметное количество. И управляться с ними эти мужи умеют. Многие пришли сюда потому, что воды севера стали опасны. Еще никто, кто пошел туда, не вернулся и не подал о себе вестей. Говорят, странные корабли с двумя мачтами и двумя рядами весел топят всех подряд, кто смеет заходить в пролив между Китирой и Критом. Торговцы рассказывают, что теперь те воды принадлежат самому сыну Поседао, а он не терпит незваных гостей.
— Да вот же те самые корабли! — удивился Тимофей, глядя, как в порт зашла бирема, на которой споро убирали мачты. — Неужто царь Эней к нам нагрянул? Плохо дело! Надо дядьке сказать.
Он нахмурился, а презрительное отношение к пришельцам сменилось глухой тоской. На затылке парня дыбом встали волосы — верный знак опасности. Хоть и не стар еще Тимофей, но жизнь уже прожил изрядную и привык верить себе. Сколько раз чутье отводило его от смерти. Сколько он боев прошел, уже и сам не помнит.
Тимофей повел взглядом по сторонам и загрустил. Энгоми сильно запал ему в душу. Не чета захолустным Афинам, где вокруг убогого жилья басилея на Акрополе пасутся облезлые козы. Мощеные камнем улицы, ровные, словно стрела, храм и царский дворец, окруженный домами знати и богатых купцов, — все это осталось нетронутым. Дядька Гелон жечь город запретил(2), даже прирезал пару дураков, которые по пьяному делу порывались факелы в дома бросать. Тимофей тогда дядьке изо всех сил помогал. Это они с ним, две закованные в бронзу башни, с боем вытеснили из города всех приблудных босяков, дуреющих от запаха вина, крови и женских криков.
— Эх! — Тимофей мрачнел с каждой минутой. — Думал, вот оно счастье-то! Ан нет!
Снова судьба погонит его искать своей земли. После того как Тимофей понял, с кем придется драться, веры в то, что они отсидятся, у него и на ноготь не осталось. Слишком много царь Эней уже сотворил на своем коротком веку. Сюда несколько ахейских кораблей из-под Трои пришло, мужи многое рассказали…
Приятная прохлада отделанного цветным камнем мегарона заставила его на минуту остановиться, чтобы привыкнуть к полутьме. Осада все же. Дядька велел экономить масло. А вот и он, никак не наиграется еще.
Гелон, сидевший на троне покойного царя, в царской тиаре, расшитой золотыми нитями, камнями и жемчугом, преспокойно потягивал вино и щурился довольный. Видать, только что из гарема вышел, который тоже унаследовал от предшественника. Красивых баб он себе оставил, а почти всех старух продал без разбору за горсть зерна. От них все равно толку никакого. Одну царицу оставил, не придумав еще, как с ней поступить.
— Чего хмурый такой? — спросил дядька. — Ну, осада. В первый раз, что ли?
— Царь Эней по наши души пришел, — ответил Тимофей.
— Эней какой-то, подумаешь! — с деланым безразличием повел плечами Гелон. — Отсидимся. Я к остальным царям гонцов послал, его дальше не пустят. Эней твой скоро песок жрать будет. Еды во всей округе нет. Она здесь вся собрана.
— У меня, дядька, предчувствие скверное, — неохотно выдавил из себя Тимофей. — А ты знаешь, меня оно редко обманывает. Сколько раз уже по-моему выходило.
— Может, и выходило когда-то, — недовольный Гелон скривил в гримасе костистое лицо, изуродованное шрамом. — А теперь вот не выйдет. Мы за этими стенами хоть год сидеть можем. Мы настоящие воины, а не как тот мужеложец, которому я башку снес.
— Может, договоримся… — начал было Тимофей, но наткнулся на свирепый взгляд дядьки. Парень этот взгляд хорошо знал. Он означал, что пора захлопнуть пасть, иначе будет только хуже. Тимофей плюнул прямо на пол, выложенный тесаными плитами, и пошел к себе. Его покои неподалеку. Он же родственник самого царя, знатный человек!
— Эй! Стой! Племянник, вернись! — крикнул ему в спину Гелон, и в голосе его послышался неприкрытый страх.
Откуда взялся страх? Да все очень просто. Истошные вопли донеслись с улицы. Прошедшие огонь и воду воины не могут кричать так, словно они маленькие дети, увидевшие голодного льва. Значит, случилось что-то такое, что напугало их до икоты. Крики были наполнены ужасом, а за стеной началась паника, которая передалась и сюда, проняв до печенок даже повидавшего все на свете Гелона.
— Да пошел ты, старый дурак! Совсем голову потерял, как в царское кресло сел, — пробормотал Тимофей, злясь на упрямого родственника, который слишком уж заигрался и с титулом царя, и свалившейся на его голову властью. Тимофей же трезво смотрел на жизнь, и мелочи вроде расшитых шапок не могли лишить его разума. Он знал точно: дело — дрянь! Он уложит свои вещи в заплечный мешок. У него немало скоплено золота, серебра и тканей. Кое-что придется бросить, но самое ценное он унесет.
Тимофей открыл дверь своих покоев, едва не выбив ее. Наложница с дрожащими от страха губами бросилась к нему, но он отшвырнул ее небрежным движением руки. Пышная красавица упала за камни пола и тихонечко завыла. Парень достал сундук из-под ложа и запустил туда руки.
— Это возьму… И это… И это… А это нет… Вдруг плыть придется…
Он повернулся к плачущей наложнице и заорал, брызжа слюной.
— А ну, заткнись, дура! Услышу еще хоть звук, глотку тебе перережу!
Тимофей уже знал, что уходить придется быстро. Он затянул веревкой горловину мешка и достал доспех. Надо проверить каждую чешуйку и каждый ремешок. Он ему скоро понадобится. Предчувствие людям посылают боги, и боги пока что хранят его. Хотя обидно! Ведь он совсем недавно принес богатые жертвы Богу моря, а тот прислал своего сына по его душу. Баранья ляжка впустую пропала.
— Не буду я больше Поседао жертвы приносить, — бормотал Тимофей, проверяя свежую кожу щита. — Толку от этого все равно никакого, раз с ним уже Эней договорился. Мне его жертв нипочем не перебить. Не будет Морской бог просьб простолюдина слушать, когда ему сам царь богатые дары приносит. Слышал я, что Эниалий ахейский помогает хорошо, если его задобрить как следует. Парни говорят, верное дело! Та-а-к… Хлеба пару еще лепешек взять!
1 В это время страна бывшая Амурру, соответствовавшая южной Сирии и северному Ливану, была настоящим бандитским гнездом. «Народы моря» использовали ее как базу для нападения на египетский Ханаан как по суше, так и по морю.
2 Энгоми был взят «народами моря», но вполне себе существовал еще больше ста лет, пока его гавань не исчезла под наносами речного ила. Тогда жизнь переместилась в основанный по соседству Саламин, достигший в античную эпоху неслыханного процветания. Этот порт тоже был центром экспорта меди.
Глава 9
А ведь у меня получилось. Не иначе, помогли молитвы угаритского плотника и его взывания к такой-то матери. В смысле, к Великой Матери. Всех остальных богов он уже перебрал, пока строил мне катапульту, и ни один из них так ему и не помог. Всего-то десяток прототипов рассыпался под ударами деревянного рычага в станину, а потом дело пошло на лад. До римских монстров мне, конечно, еще очень далеко, но каменюку весом в пять кило эта штуковина уверенно забрасывает метров на двести. Понимаю, не абы что, но здесь ведь все равно катапульты ни у кого нет. И такого чувства юмора, как у меня, ни у кого нет. Я с годами Петросяном становлюсь. У него тоже шутки тупые.
Почему мои шутки тупые? Да просто я бросил по лагерю клич, что плачу по драхме за пойманную змею, и несколько сотен здоровых мужиков пошли шататься по окрестностям и притащили мне три мешка этих гадов, за которых я честь по чести расплатился серебром. Даже за безобидных ужиков. То, что двоих критян в процессе насмерть ужалила гюрза, никого не остановило, только азарта поискам добавило. И вот теперь артиллерийский расчет, матерясь сквозь зубы, со всеми возможными ухищрениями запихивает змей в горшки и замазывает их глиной. Ядовитых из них едва ли десятая часть.