го дна, где живая богиня Клеопатра будет рожать детей мужлану Антонию. Разве может пасть еще ниже власть фараонов?
Перед отплытием я поговорил с Одиссеем. Этот невысокий крепыш нравился мне все больше и больше. Есть что-то притягательное в харизматичных подонках, а Одиссей именно такой и есть. Улыбается, прибаутками сыплет, но ладонь всегда держит на рукояти ножа и по сторонам бдительно зыркает. Только такие и выживают на окраине мира, где из приличных существ имеются лишь дельфины. Люди же — все как один потомственные разбойники, работорговцы и душегубы. Они своим ремеслом гордятся, и детей ему учат, не зная ничего другого.
— Смотри, — расстелил я перед ним импровизированную карту, которую как мог, так и начертил на куске папируса. — Вот Кипр, вот Крит, вот Итака твоя…
— Маленькая такая? — наморщил он лоб.
— Ну, немного поменьше Кипра будет, — усмехнулся я.
— Поменьше, — вздохнул он. — И куда беднее. Только у тебя берег неверно нарисован. Он вообще не такой. У меня там залив, а в нем еще один залив…
— Это неважно, — отмахнулся я. — Я не об этом. Вот этот огромный остров видишь?
— Ага, — кивнул Одиссей. — Это Сикания. Племя такое, сиканами зовутся. Мой отец ходил туда как-то давно, и я с ним…
— Девок воровали? — усмехнулся я.
— Не без этого, — передернул могучими плечами Одиссей. — Но больше торговали. Горшки и ткани из Пилоса тащили туда. Их там хорошо берут. А оттуда зерно, кожи, мечи хорошие и девок пригожих, если по дороге свезет.
— А здесь был? — ткнул я в самый нос итальянского сапога, известный в мое время как Калабрия.
— Не был, — покачал головой Одиссей. — Опасный там пролив, водоворотов много. Да и делать там нечего. Это же Италия, гиблое место, неспокойно там.
— Италия? — застыл я. — Вы это место так называете? (1)
— Ну да, — непонимающе посмотрел на меня Одиссей. — А как его еще называть?
— Да нет, нормально все, — потер я виски. А ведь и не знал даже про такой факт. — Почему там неспокойно?
— А племена с севера так и прут, — пояснил Одиссей. — Через горы тысячи семей перевалили. Мужи в доспехе и с хорошим оружием. Они тех, кто на столбах живет, вырезали, как телят, а остальных на юг погнали, до самого моря. В Италии сикулы живут. Они на этот большой остров лезут, но их там бьют. Вот они и садятся на корабли и плывут куда глаза глядят. У них и выбора не остается. Или искать себе землю, или погибнуть на копьях. Уж очень из-за гор лихой народец идет (2).
— Потом пойдешь вот сюда! — ткнул я пальцем в крошечный островок у берегов Сицилии, где будет жить когда-нибудь великий Архимед. Или уже не будет, ведь Сиракузы должны основать много позже.
— Зачем? — удивленно посмотрел на меня Одиссей. — Проплывал я мимо. Островок крошечный, слова доброго не стоит. Там источник с хорошей водой бьет. Мы с отцом как-то ночевали там.
— Разведай мне это место, — пояснил я. — Потом разузнай, что на Сикании делается. Что за вожди, кто с кем дружит, кто с кем воюет. Чем торгуют, и какие товары им нужны. Потом поднимешься во-о-от сюда!
— Далеко, — Одиссей поежился. — Туда даже отец мой не ходил, а старый проныра до седых волос на весле просидел. Любил его Морской бог.
— Вот этот остров мне нужен, — ткнул в то место, где, как я считал, находился остров Эльба. Найти его по этой карте будет не проще, чем по рисунку первоклассника.
— А тут что? — поинтересовался Одиссей.
— Железо, — коротко ответил я. — Очень хорошая руда. Если мы его не заберем, то другие заберут. И тогда нам веселье обеспечено.И вот это место внимательно осмотри. Тут большая река впадает. Я ее знаю как Тибр, но как зовут ее местные, не ведаю. По ней хорошая торговля пойдет, когда Италия успокоится. Сделаешь?
— А мне что с того? — сощурился Одиссей. — Я в это плавание с Плеядами выйду, и дай боги до штормов вернуться. Там воды непростые, да и морской народ лютует.
— Бирему тебе подарю, — веско обронил я. — А люди твои жалование серебром получат. Но за это в плавание моего писца возьмешь и привезешь его назад. Он все, что увидит, запишет. А с ним будет мой купец с товаром.
— А запомнить нельзя, что ли? — удивленно посмотрел на меня Одиссей. — Зачем крючки эти? Такая память плохая у твоего писца?
— Память как раз хорошая, — поморщился я. — Но мне нужен будет отчет за каждый день. Подробно. Люди, племена, цены. Понимаешь?
— Кажется, понимаю, — почесал бороду Одиссей. — Тогда в следующем году и схожу. В этом не успею уже.
— Договорились, — протянул я руку. — Бирема с товаром на Итаку придет. Жди.
Писец Акамант ждал меня с новостями. Он запустил слух вместе с торговцами, и он начал давать свои плоды. Двойное плацебо. Так это называется в медицине. Лекарство-пустышка, про которое и сам врач не знает, что оно пустышка. Очень действенная штука. Вот и царь Уллазы не знал о том, что врет, как последний раб. Он свято верил в то, что вещал вождям бродячих родов. Да у него и причин сомневаться не было. Пошла весть от купцов по всему восточному берегу Великого моря, что фараон Рамзес зовет в шарданы морской народ. И что в Уллазе будет ждать проводник с царским папирусом. Дело то обычное. Фараоны частенько чужеземцев на службу брали, хоть нубийцев, хоть северян. А священную особу и вовсе только они и охраняли. Воинам из знатных семей, связанных кровными узами с жрецами и старинной аристократией номов, цари Египта доверяли не слишком. Не дураки были.
— Рискованно, царственный, — внимательно посмотрел на меня Акамант. — Это же получается, мы на две стороны врем. «Живущие на кораблях» думают, что их на службу зовут, а египтяне считают, что на них вражеское войско плывет. Не завраться бы нам.
— А кто это проверит? — спросил я его. — Из Египта послов не пошлют, на слово поверят. Они просто не смогут не поверить, понимаешь? Это слишком опасно для них. А если бродяги решатся без разрешения на службу пойти, их просто утопят, когда в нильский рукав заплывут. Нужно все сделать за два-три месяца. Соберем весь сброд от Лукки до Газзаты и бросим его на Египет. Пусть и те и другие себе лбы порасшибают. Потом сговорчивей будут.
— Хорошо было бы, царственный, — несмело улыбнулся Акамант. — Море тогда намного чище станет. Продыху от этих разбойников нет. Я как вспомню, что при штурме пережил, так в холодном поту просыпаюсь. Из ваших слуг и половины в живых не осталось.
— Купец Рапану в Уллазу прибыл? — спросил я его.
— Прибыл, царственный, — кивнул писец. — Отчаянной смелости муж, если на такое дело сподобился. У него с собой папирус из канцелярии чати и табличка на аккадском. Я ее сам читал. Не представляю, как он смог ее получить.
— Не расплачусь с этим парнем, — пробурчал я. — Он дары царю Уллазы отдал?
— Отдал, государь, — ответил писец. — Сказал, что это дары от его величества фараона за то, что он всех бродяг у себя примет и к его величеству отправит. Ткани из Пер-Амона, золото и корабль зерна. После такого во все что угодно поверить можно. То золото, что он в Египте на серебро наменял, я в казну положил.
— Хорошо, — поморщился я. Недешево зачистка моря обходится, ну, да ничего, еще заработаем. Одним махом прихлопнуть девять из десяти пиратов на восточном берегу моря — дорого стоит.
— Царь Алкимах, государь, — продолжил писец, — и сам без памяти рад, что всех буйных в Египет отправит. Он муж разумный и дальновидный. Он Уллазу захватил совсем не для того, чтобы ее с лица земли стереть. Он ее отстроить хочет и детям своим передать. Да и другие цари прибрежного Ханаана тоже проблески разума проявляют. Они себе по клочку земли ухватили, и теперь нипочем не отдадут. Уже и забыли, что сами разбойники бывшие. Желают порядка, торговли и пошлин с купцов.
— Это хорошо, — усмехнулся я.
А ведь началось проникновение «живущих на кораблях» и намного южнее. К Газе, Ашдоду и Ашкелону. Египтяне еще контролируют города, но охранять весь берег уже не в силах. Будущие филистимляне совсем скоро переплавятся в единый народ, который просуществует столетия, попав в Ветхий завет. Именно они вышвырнули из Палестины гарнизоны египтян. Там у его величества Рамзеса воинов совсем мало. Пока что они зубами вцепились в Библ, потеряв который останутся без дерева.
— Бродяги железо обрабатывать умеют, государь, — внимательно посмотрел на меня Акамант. — Оружие у воинов доброе. Я слышал, они сюда с севера пришли. Где-то в стране Хатти этой премудрости научились.
— Что делать, — развел я руками. — Так и должно быть. Шила в мешке не утаить. Ты мастеров нашел?
— Нашел, господин, — склонился Акамант. — Новый ремонт дворца начнем незамедлительно. Ваш тронный зал затмит великолепием все, что есть на Кипре.
— Не так, — покачал я головой. — Сюда приплывут послы из Египта. Они должны быть потрясены увиденным. Понимаешь?
— Хм… — задумался Акамант. — Позволено ли мне будет привести к взору царственного старшин камнерезов и медников?
— И ювелиров, — кивнул я. — Я хочу переделать здесь абсолютно все.
— Но ведь египтяне никогда не присылали сюда своих послов, — задумчиво посмотрел он на меня. — Это наши вельможи всегда плавали в Пер-Рамзес и унижались перед проклятыми гордецами.
— У них просто не будет выбора, Акамант, — уверил я его. — Египтяне победят «живущих на кораблях», но эта победа обойдется им так дорого, что они малость растеряют свою спесь.
1 В табличках из Пилоса (ок. 1200 г. до н.э.) встречается название:
𐀂𐀴𐀍𐀊 (I-ta-li-ja).
Оно относилось только к югу полуострова, к Калабрии и Апулии. В более позднее время использовались такие понятия, как Ойнотрия (страна вина), Гиперия и Авзония (по племени авзонов). Название Италия распространилось на весь полуостров только в римское время.
2 В конце 12 века до новой эры произошел резкий приток протоитальянских племен на Апеннинский полуостров. Погибла культура террамар, строившая оригинальные свайные поселения, и местные племена выдавили на юг полуострова. Сикулы переправились на Сицилию (названную позже в их честь) примерно в 11 веке до н.э. и захватили ее восточную часть. Запад остался за исконным населением — сиканами. Именно поэтому одно из названий острова — Сикания. Также сикулы были известны по египетским источникам как «шакалуша» — один из «народов моря».