— Своих не стали посылать, пожалели, — хмыкнул Тимофей. — Вдруг убьют.
— И то верно, — кивнул Главк. — Тут такой народ собрался, что даже мне боязно по улицам ходить.
— Вы, как хотите, — решительно сказал Тимофей. — А я свою долю золота закопаю.
— Ну и закапывай, я не стану, — Главк смачно харкнул на песок, и без того густо покрытый его плевками. — Мое золото! Оно мне душу согреет. Убьют, ну и ладно. В подземном царстве золото без надобности.
Каша поспела, и вскоре разговор затих сам собой. Да и бестолковый получился разговор, Тимофею это лучше всех известно. Он пойдет вместе со всеми, потому что это его семья, его род. Безродный, изгой-одиночка — не жилец в этом мире. Он законная добыча для любого. Тимофей вздохнул и зацепил кашу куском лепешки. Горячо! Он подул и жадно ухватил зубами клейкую, почти безвкусную массу. Соли мало! Он развязал узелок с крупной сероватой солью, выпаренной из морской воды, и сыпанул щепоть в плошку. Теперь куда лучше.Тимофей отломил от круглой лепешки еще кусок и вновь запустил его в кашу. Потом сделал так еще раз, потом еще. Оставшийся кусок хлеба он засунул в рот и начал сосредоточенно жевать.
— Пива дай! — промычал он невнятно, протянув руку в сторону Главка.
— Чего это дай! — недоуменно посмотрел тот на него. — Да мне самому мало!
— Я только запить, — ответил Тимофей, вырвал кувшин из жадных пальцев друга и хлебнул густой кисловатой жижи.
— Вина бы, — вздохнул Главк, нетерпеливо отнимая кувшин. — Но чего нет, того нет.
— Поплыли, — Гелон встал, отряхнув хитон. — Половина уже с рассветом вышла. Собирайтесь, а то нас другие обойдут.
— Я бы в конце поплыл, — пробурчал Тимофей. — Не все то золото, что блестит… Да провались ты со своими загадками! И без них на душе дерьмово.
В то же самое время. Энгоми, Кипр.
Военный лагерь, стоявший в двух стадиях от порта, наконец-то ожил, приняв вернувшихся из похода вокруг острова. Длинные казармы, каждая из которых рассчитана на полную сотню, выстроились рядком, сложенные из непременного саманного кирпича. Крыш пока нет, но так и дождей тут до зимы не будет. Успеем еще. Для командиров от сотника и выше сложат отдельные дома. Не к лицу таким большим людям чужие портянки нюхать. Да-да, портянки тут уже имеются. Они для холодных зим предусмотрены, под калиги мотать. Калиги у нас теперь тоже есть. Немного, правда, но целый цех день и ночь трудится над новым чудом военной промышленности. Этим сандалиям из кожаных ремешков в нашем климате цены нет. Стоят они как месячное жалование, но воины не скулят. Они неплохо награбили в последнем походе.
Теперь всем хорошо. И крестьянам, и кожевенникам, и нарождающемуся классу сапожников, и даже мне, имеющему примерно сто процентов маржи на всем оружии и амуниции. Армия — это не только затраты, но и довольно неплохая прибыль с ВПК. А он целиком принадлежит мне, как, кстати, и кабак по соседству, где воины оставляют примерно половину своего жалования.
— Ногу упри! Ногу! — орал командир когорты Хрисагон на новобранца из свежего призыва. — Наберут козопасов тупых на мою голову! Сначала подток копья в землю воткни, а только потом наклоняй, баран! Я об тебя сейчас палку сломаю! Десятник, а ты куда смотришь?
— Виноват, господин трибун! — вытянулся тот. — Из новых воин будет.
— Я тебя запомнил! Завтра приду, проверю, — пригрозил Хрисагон, а потом вдруг увидел меня, молча наблюдавшего за обучением личного состава. — Построиться! Смирно!
Воины, и молодые, и послужившие, выстроились в шеренгу, склонили головы и приложили ладонь к сердцу. Некоторые из молодых чуть было не поклонились, но их тут же одернули товарищи. Воин никому не кланяется, даже царю. Он лишь уважение свое выказывает.
— Вольно! — сказал я. — Продолжить занятия!
Когорта перестроилась в десятки и сотни, и воины вновь начали отрабатывать кто строевой шаг, кто удары копьем, а кто и отражение атаки ахейских колесниц. Убыль личного состава мы восполняли легко. У меня уже половина — из бывших пиратов, бросивших свое ремесло от голода. Взять купца на море становится все тяжелее. Они сейчас ходят конвоями, по два-три десятка бортов. А особо опасные места, между Милавандой и Родосом, и между Родосом и Угаритом и вовсе патрулируют мои биремы, без разбору отправляя в железные шахты всех, у кого в лодке найдут оружие и не найдут товара или рыбацких сетей.
— Родос! — поморщился я. — Взять бы его под себя, да руки никак не дойдут.
Родос все больше и больше становится головной болью. Царица Поликсо укрепила и без того неприступный город, насыпала каменные молы, оградив гавань от морских волн, и теперь за толику малую давала приют всяческой швали, которая уже начинала сбиваться во флоты. По крайней мере, последний конвой из Трои прошел с большим трудом, и только дав настоящий бой, купцы смогли отогнать стаю хищников. Могу я перетопить всех пиратов? Конечно же, нет. Пиратство неистребимо, пока существует морская торговля. И оно будет меняться вместе с новыми вызовами.
У меня едва десяток бирем, хотя верфи в Угарите уже запустили. Мне нужно еще несколько лет, чтобы получить решающий перевес на море. А потому я вынужден терпеть разбой, борясь с ним лишь размером купеческих караванов. Хотя, как я слышал, финикийские цари и князья Лукки и Тархунтассы тоже начали строить биремы с бронзовыми носами. Да, они пока что намного хуже моих, но ведь лиха беда начало. Передушить бы их всех по одному, но мне сейчас точно не до этого.
Разгромленная страна Амурру — вот настоящее бандитское гнездо, и мой флот охраняет пролив между Кипром и Сирией, чтобы пресечь их набеги. Мы утопили многих из них, и «живущие на кораблях» переключились на южные земли. Тир, Сидон, Библ, Газа, Ашкелон, Ашдод… Все побережье стонет от их ударов. Город Уллаза, километрах в ста южнее Угарита — вот основной порт, откуда ведутся набеги. Вся шваль собирается именно там, и на землях будущей Сирии уже становится тесно. Гигантская масса вооруженного люда жадно ищет свой новый дом. Если кто-то считает сикулов и шарданов недалекими дикарями, то он сильно заблуждается. Эти ребята имеют очень неплохой флот и отличное оружие. У шарданов так и вовсе железные мечи, которых даже у меня нет. К ним примкнуло множество удальцов из Лукки, ахейцев с островов, тевкров из Арцавы и прочий опасный сброд. У меня только один выход — убить их всех об Египет. Если они двинут сюда, нам конец. Ни биремы не помогут, ни фаланга. Нас просто сомнут чудовищной по размерам, свирепой массой.
— Хм… — буркнул я. — Лукка — это же Кемер. Я ведь там был, райское место. Пляжи, пальмы… И чего им там не живется! Запиши, — сказал я легионному писцу, который шагал рядом со мной. — Для сотников изготовить шлемы с красным гребнем. Для десятников — с красным хвостом.
— Слушаюсь, господин, — кивнул писец и черканул что-то на листе папируса.
Да, войско перевалило за четыре тысячи душ. Я, недолго думая, назвал его легионом и поделил на десять когорт. Буду пользоваться готовыми рецептами, все равно ведь ничего лучше не придумаю. Только манипулярный строй пока внедрять не буду, приберегу на будущее. Фаланга гоплитов — вещь для этого времени бесспорная, а усиленная конницей и пельтастами — и вовсе. Главное, чтобы денег хватило всю эту орду кормить. У меня зерна больше не становится, приходится покупать.
— Красные плащи будет позволено носить только воинам, — продолжил я свою мысль. — Как и хитон с красной полосой по нижнему краю.
— Готово, господин, — кивнул писец, водивший серебряным стерженьком по папирусу. Дороговат карандаш, а что делать!
— Акаманту написанное передашь, — кивнул я ему и вскочил на коня. Десяток стражи из кобанцев, одетых в железные панцири, потрусит рядом. Тут недалеко, а они здоровые, как быки. Даже не вспотеют.
Храм, посвященный Великой Матери, Пенорожденной Владычице, Дарующей урожай, Благословляющей чрево, Повелительнице змей и прочая, прочая, прочая заложили на холме, севернее города. Я ведь знаю, что бухту Энгоми лет через сто пятьдесят затянет илом. Не строить же каждый раз заново такие монументальные сооружения. Жизнь уйдет на пару километров дальше, в будущий Саламин. Вот и будем понемногу все новое строительство перемещать именно туда. И Нижний город, и новый порт, если понадобится, и рынки. А сегодняшний Энгоми станет резиденцией царя, просто и изящно. Он ведь не так уж и велик.
Бедолага Анхер разрывается на два фронта. С одной стороны, продолжается ремонт мегарона, который обещает стать вторым из чудес света, а с другой — я поручил ему построить еще один храм, для Владычицы, почитаемой на Кипре абсолютно всеми. У меня как раз и верховная жрица для него имеется.
— Сестрица! — приветливо кивнул я Кассандре, которая выпорхнула из носилок, которые тащили четверо крепких нубийцев.
— Государь, — поклонилась она. — Я с тобой поговорить хотела.
— Говори, — кивнул я, разглядывая скальное основание, расчищенное под стройку.
— Мал храм! — безапелляционно заявила моя свояченица. — Я посмотрела рисунок, потом шагами перемерила все. Мало! Нужно, чтобы люди внутрь попадали, особенно женщины. Ты столько приказов дал, что у меня просто голова кругом идет. Никто и не слышал о подобном. Люди напрямую к божеству привыкли обращаться, а ты моления какие-то придумал.
— Не просто моления! — со значением поднял я палец. — А с красивыми ритуалами! С песнопениями! С гимнами! Чтобы слезы у народа текли от восторга.
— И где это видано, чтобы жрицы могли покаяния выслушивать? — вошла в раж Кассандра. — Я не спорю, это дело хорошее. Непривычно только. Но если так, то нужны укромные уголки для приема исповеди. Нужны помещения, чтобы жрицы могли блудных баб осмотреть на предмет срамных болезней, провались они в Тартар… Кстати, если блуд — это грех, то зачем шлюх в храм пускать?
— А вдруг они по любви мужикам дают? — стараясь не заржать, ответил я. — А любовь — это не грех, а благословение Великой Матери. И вообще, Богиня добра. Она никого не оставляет милостью своей. Даже шлюх, которые должны исповедоваться, а ты из их исповедей узнавать то, что нужно мне.