— Провались вы! Сожри вас демоны! — застонал Тимофей. Все припасы, добыча и одежда горели с веселым треском, хороня последнюю надежду пробиться к морю.
— А-а! — заорал какой-то воин из ватаги, на которого едва не наступил враг. Он незатейливо ткнул его кинжалом, а потом перехватил легкий щит и копье. Больше с бедолаги взять было нечего.
— Себхен! Себхен! — заорали египтяне, и это слово Тимофей знал. Себхен — это враг. Не выпустят их отсюда.
— Бе-е-ей! — заорал он, вскочил на ноги и в длинном прыжке достал египтянина, который на свою голову раздвинул стебли тростника шагах в пяти от него.
Щуплый мужичок упал с разрубленной ключицей, а афиняне с ревом понеслись на врага, который ждал их на выходе из зарослей. Туда, в море тростника, послали разведчиков, и их вырезали в считаные мгновения.
— Сомкнуть щиты! — заорал Тимофей, и ватага, как смогла, исполнила приказ. По всему морю шли вести о том, как воюет царь Эней. Никто еще не умел так, но пробовать пытались все без исключения.
Две дюжины афинян ударили в полусотню египтян, разорвав ее пополам. В центре бился Тимофей, до бровей закованный в бронзу. И он рубил пехоту фараона направо и налево, укладывая полуголых воинов как снопы. Все египтяне тонкие в кости, и в ближнем бою не соперники могучим гребцам. Они отменные лучники, но им нечего противопоставить коренастому Главку, который крушил своей палицей легкие щиты и черепа. Да и ненастоящие воины сидят в засадах. Это ополченцы, обычные крестьяне, призванные на службу волей фараона.
Тимофей понял, что весь берег усеян такими засадами. Их вели так, как охотник ведет добычу. И скорее всего, их ждали дальше, там, где они уж точно сели бы на мель. Тут всего лишь малый отряд, который они растопчут как детей. Точнее, растопчет Тимофей, после каждого удара которого кто-то из египтян падал на землю. Нет у них бронзового доспеха. Самый знатный воин носит нагрудник из проклеенного льна. А такой панцирь, как у Тимофея, есть лишь у самого царя и его вельмож. Здесь же, среди тех, кто сидел в засаде, даже в льняном доспехе нет никого. Тут половина — лучники, которые пытаются отбежать подальше, чтобы поразить врага издали. Получалось у них не очень. Афиняне разорвали строй, потом перебили копьеносцев, после чего лучники просто пустились наутек.
— Уф! Отбились вроде.
Усталый Тимофей присел на какую-то корягу, бессильно опустив меч на землю. Бой закончен, и примерно треть убитых за ним.
— Боги берегут тебя, брат, — сказал Главк, который сел рядом, вытирая с дубины чужую кровь и мозги. — Прости, что не верил тебе.
— Да что уж теперь! — махнул рукой Тимофей. — Похороним убитых и пошли. Надо наших найти. Если собьемся в кучу, может, и уцелеем. Мелкими шайками нас быстро перебьют. Нас сюда как баранов на убой привели.
— А зачем? — нахмурился Главк.
— Да чтобы не путались под ногами, — невесело усмехнулся Тимофей. — Надоело великому царю набеги отбивать. Вот и решил сразу всех в гости позвать. А позвав, вместо хлеба, стрелами и копьями попотчевать. Ну, — тяжело поднялся он. — Пошли, что ли. Надо укрыться до темноты.
Рапану шел на первом из кораблей, который петлял по тростниковому морю, словно змея. Как тут находили дорогу, для купца так и осталось загадкой. Но вот Сети, писца-египтянина, словно подменили. Он даже как будто выше ростом стал, попав в родную мешанину каналов и рукавов великой реки. Он знал их как свои пять пальцев, и Рапану даже зауважал его немного. Тощий смуглый мужичок с тонкими руками и выпяченным животиком уверенно показывал кормчему путь, а тот лишь подобострастно кланялся, признавая его умение. Они прошли каналы беспрепятственно, потому как изначально взяли корабль с мелкой осадкой, годный для плавания по реке. Тяжелые лохани северян сначала цепляли килем за дно, а потом и вовсе начали садится на мель, перекрывая путь остальным.
— Ходу! — завизжал египтянин, когда впереди показались тростниковые лодки, набитые лучниками. Он встал на нос и замахал руками. — Не стреляйте, доблестные воины! Не стреляйте! Я слуга Великого дома! Северяне позади!
Писец держал в руке статуэтку богини, и это помогло. Воины фараона крики услышали, и их пропустили, провожая долгими, недоверчивыми взглядами. Рапану оглянулся и похолодел. Огромный корабль, на котором плыл сильный род шарданов, плотно засел днищем в иле канала, и теперь воины на нем трясли оружием и ругались почем зря. Женщины потащили в трюм детей, туда, где были сложены их пожитки и награбленное по дороге. Коровы, стоявшие на палубе, спешно укрывались кожами, а коз и овец тащили вниз, поближе к женщинам и детям. С берега полетели стрелы, ранив первых из северян. Те же начали прыгать в воду и, прикрываясь щитами, побрели в сторону берега, зверея от ярости. Им тут было едва ли по грудь.
— Великие боги! Спасите нас от напасти! — шептал Рапану побелевшими губами. Он уже и сам не рад был, что ввязался во все это, но награду господин обещал воистину царскую. Купец и за куда меньшее шкурой рисковал.
Целая орда северян, застрявших в камышовом переплетении каналов, оказалась окружена армией фараона. Рапану, чье судно выскочило на простор, с ужасом смотрел, как с юга подходят менеши, огромные корабли с высокой кормой, на которой сидели лучники. Стрелки сидели даже на вершинах мачт, в какой-то бочке, откуда они наблюдали за бескрайними просторами Дельты. Воины весело перекрикивались, махали друг другу руками, показывая цели в зарослях. За ними плывут легкие весельные «тешен». Эти кораблики построены в виде дуги и похожи на серп, и они куда маневренней, чем плавающие крепости, набитые стрелками. Менеши не дадут северянам выйти к морю. Все налетчики останутся в переплетении узких протоков, где их ждут засады воинов его величества.
Впрочем, не все пошло гладко. Десятки судов не успели войти в заросли, и восточный рукав Нила увидел настоящее сражение на воде. Корабли менеш перекрыли путь вверх и вниз, а тешен юркой рыбой пронзали водную гладь, заливая северян потоками стрел. Лучников у северян было меньше, но сдаваться они не собирались. Вот на борту одного кораблика встал голый мальчишка, тощий, как ветка, и, истошно визжа, забросил горшок углей в лодку из папируса, с которой его корабль заливали стрелами. Мальчишка упал лицом вниз, поймав грудью стрелу, но египетская лодчонка уже вспыхнула веселым пламенем. Воины фараона с воплями посыпались в воду, и их тут же забили веслами и копьями родственники отважного паренька. И такое творилось везде, куда ни кинь взгляд.
Корабли египтян жгли и брали на абордаж в безумной отваге обреченных. И даже высокие борта не помогали. Северяне лезли по веслам, отсекая топорами руки, что их держали. Их сбрасывали копьями вниз, рубили и кололи, но они лезли все равно, в надежде прорвать строй и уйти. Вот жарким пламенем полыхнул огромный менеш. На его нос залез десяток смертников и держал его, пока огонь не вцепился своими алыми когтями в сухое до звона дерево. Корабль горел, а полуголых парней дырявили стрелами и рубили топорами. И ни один из них не отступил, дав ускользнуть на север лодке, набитой сородичами. Эту лодку они только что отняли у египтян, вырезав их до последнего человека.
Рапану на своем корабле мчал вверх по течению, а позади него, с кормы плавучих крепостей пращники и лучники его величества расстреливали ахейцев, лукканцев, тевкров, шарданов и прочий люд, который посчитал, что эта древняя земля станет им новой родиной.
На суше шли ожесточенные сражения, ведь пришельцы не были несмышлеными детьми. Напротив, они были воинами, опытными и умелыми, прошедшими множество битв. Рапану увидел, как полуголые копьеносцы египтян нарвались на сильный отряд сикулов, из которых четвертая часть оказалась закованной в бронзу. И выстроившиеся в плотный строй бородатые мужики играючи сбросили египтян в реку, изрубив их длинными бронзовыми мечами. Они ревели в ярости, показывая лучникам на кораблях, что перережут им глотки. Стрелы били в металл кирас и бессильно падали на землю, а укрывшиеся щитами пришельцы отошли в заросли, где спрятали жен и детей. Они дорого продадут свою жизнь.
Сотни разномастных кораблей застряли на мелководье, будучи не в силах повернуть назад. Их расстреливали из луков и пращей. Их тащили крюками к берегу и переворачивали вверх дном. Волны пришельцев с ревом неслись на египтян, в безумной ярости сметая их заслоны. Они сбивались в кучи, словно капли ртути, и тогда египтянам приходилось туго. Они отступали к своему лагерю. Туда, где его величество выставил красу и гордость своей армии — тысячу копьеносцев Менфет неб Пер-аа — Отборных воинов Великого дома. Рядом с ними — наемники из шарданов, вооруженные кривыми хопешами, оставлявшими жуткие раны. Они вступят в бой последними, когда врага проредят залпы лучников-нубийцев. Северян гнали именно к этому месту, приготовленному для приношения богам. Именно туда и вел корабль писец Сети. Он спешил доложить своему господину, визирю, что его священная воля исполнена со всем возможным усердием.
Рапану не знал, что прямо сейчас писец фараона водил палочкой по листу папируса. Слова повелителя навсегда останутся потомкам, высеченные в камне:
«Он сказал: „Я устроил засаду на всех путях моря. Я разместил свои войска в устьях реки, поставил свои военные корабли и грузовые суда. Я позволил им войти в протоки, охваченные страхом. Их сердца дрогнули, их души покинули их. Никто не поднял рук, чтобы сражаться, они пали, как те, кто тонет у берега“.»
Глава 22
Ночь ватага афинян просидела в зарослях тростника, по ноздри в затхлой воде. Они едва не сошли с ума от кваканья лягушек, трескучего карканья ибисов, орущих: Хаа-аа! Хаа-аа!, и рева водяных быков, бесивших при малейших признаках опасности. Этот зверь, что был похож на плавающий в воде пифос, не терпел шума и бросался на все, что тревожило его покой. Он выходил из себя даже быстрее, чем дядька Гелон, страдающий с похмелья. Тимофей едва под себя не сходил, когда увидел, как эта тварь откусила борт папирусной лодки, под завязку набитой лучниками. Египтяне с воплями посыпались в воду, чем еще больше раззадорили повелителя нильских заводей. Он разорвал своими клыками двоих, а остальные выбрались на берег, где были перебиты афинянами.