овочно лезут на его благодатные земли. Помнится мне, в античности только он один кормил пятьдесят тысяч человек. Но уж больно далеко. Не ко времени… И вообще, Сирия — дыра. В Египет плыть нужно. Там все бабки!
Беспросветная скука ожидания прерывалась только очередным тараном какого-нибудь уцелевшего пиратского кораблика. Мы впустую торчали у северного побережья Египта уже неделю. Из полезного: мы слегка потренировали экипажи новых бирем. Удивительно много народу спаслось после битвы в Дельте. То один, то другой счастливчик-капитан выскальзывал из какой-нибудь заросшей тростником нильской протоки, выходил на морской простор и показывал голый зад Стране Возлюбленной. Он думал, что унес ноги, но нет… Он попадал в ласковые объятия моих парней, который топили его прямо на виду у египтян, что следили за нашими упражнениями с нескрываемым изумлением на высокомерных физиономиях. Египетский флот — это плоскодонки. Даже большие военные корабли очень скверно показывают себя в море, с черепашьей скоростью проползая вдоль берега до Газы и Библа. Капитаны египтян смотрели на то, как лихо мы расправляемся с разбойниками, и мотали на ус. Или что там у них вместо усов…
— Ну, наконец-то, — недовольно произнес я, когда пузатый кораблик, на котором развивался флаг с бычьей головой, вышел из порта Пелузия и направился в мою сторону. На его носу стоял Рапану, который сиял так, что слепить начинало за пару стадиев. Они подплыли поближе, перебросили мостик, и уже через минуту купец стоял передо мной склонившись. А его круглая физиономия лучилась довольством и законной гордостью.
— Все сделал как вы велели, царственный, — произнес он. — Мы удвоим поставки зерна и утроим объем льна. Наши товары тоже пойдут без ограничений. Оружие из бронзы египтяне начнут закупать за зерно и лен. Пытались всучить свое золото, но я отказался. Оно у них дрянное.
— Отлично! — потер я руки. — А откат чати возьмет?
— Еще как возьмет, — хмыкнул Рапану. — Этот ваш откат — просто чудо какое-то, господин. Я и не думал, что можно с писцами и вельможами по-честному дела вести. Они ведь так и норовят до костей ободрать бедного торговца.
— Отлично, — кивнул я. — Что с кораблями морских бродяг?
— Флот северян истреблен! — купец был так горд, словно утопил их самолично.
— Много погибло? — спросил я.
— Тысячи, господин, — зябко передернул плечами Рапану. — Рук отрубленных целые горы лежат. А потом ритуал провели. Повержение Девяти луков называется. Сначала фараон по телам убитых прошел. Потом жрецы написали на табличках названия племен и сломали их. А самое веселое в конце было. Пленным вождям головы рубили и в Нил бросали. Это у них символизирует битву бога Ра и змея Апопа, врага Маат. Мне это зрелище до конца жизни сниться будет.
— Фараон сюда придет, как думаешь? — спросил я его.
— Должен, — закусил губу Рапану. — Гонцы с побережья так и мчали с докладами. Царь знает все, что тут происходит. Он муж, полный сил. Он неглуп и любопытен. Когда я ушел из лагеря, как раз собирали в путь его корабль.
— Ты заслужил свою награду, — сказал я. — И ты заберешь ее, когда придешь в Энгоми. Но у меня будет для тебя еще одно поручение. И, если справишься, получишь в знак моей благодарности нечто небывалое. Не какое-то золото, намного серьезней.
— Что может быть серьезней золота, господин? — непонимающе заморгал Рапану.
— Цепь на шею, — усмехнулся я. — Такую, которая уравняет тебя в статусе с архонтом из знати. А то и повыше поставит, если архонт будет из худородных, да с мелкого островка.
— Что сделать нужно, государь? — Рапану смотрел на меня голодным волчьим взглядом. — За такую награду я луну с неба достану.
— У меня есть одна незамужняя родственница. Мне нужно пристроить ее за хорошего человека, — начал было я, а потом ткнул рукой в горизонт, где замаячил убранный пурпуром кораблик. — Вон за того! Видишь? В двухцветной шапке на голове.
— Это же сам… — у Рапану отвалилась челюсть, но он спохватился и начал думать. — Наложницей?
— Женой, — покачал я головой. — С полными правами, с брачным договором, со своей казной и землями.
— Для этого их очень сильно прижать нужно, господин, — растерянно посмотрел на меня Рапану. — Они ведь сейчас победили, хоть и немалой ценой. Хотя… Казна пустая, кораблей и войска без счета потеряли. Который год ведь воюют. А все равно, спесь через край льется. Я даже не знаю, как это сделать.
— Как это сделать, я знаю, — успокоил я его. — У меня просто подходящего человечка не было, да ты мне его привез. Это же Тимофей скалится?
— Он самый, — кивнул Рапану.
— Тогда считай, что вопрос решен, — рассмеялся я. — Этот парень из кузнечного горна живым выйдет, да еще и добычу с собой прихватит. Через год-другой поедешь договариваться.
— Но почему я, господин? — испытующе посмотрел на меня Рапану. — Разве нельзя послать туда вельмож с предложением?
— Чтобы их там раздели? — я с жалостью посмотрел на купца. — Раздели, изваляли в пыли, унизили, а потом выкатили нам самые невыгодные условия из всех возможных? Нет, дружок! Египтяне должны сами приехать ко мне, поползать на брюхе и попросить об этой милости. А я им ее дам. Но не сразу. Сначала поломаюсь для вида.
— Может, все-таки, луну с неба достать, господин? Это куда проще будет, — Рапану еще сильнее вытянул губы вперед, как делал всегда, когда не мог решить какую-нибудь задачу.
— Тимофея тащи сюда, — отмахнулся я.
Наемник стоял передо мной, переступая босыми ногами. Его товарищ, вооруженный хопешем, мялся сзади, несмело зыркая из-под бровей. Я же видел его раньше. Точно! Ведь у одного костра сидели в Вилусе. Очень колоритный товарищ, похожий на гнома из одного знаменитого фэнтезийного фильма. Просто брат-близнец, только не рыжий, а очень темный шатен. Низенький, почти квадратный и по-бычьи сильный. Я его потому и запомнил.
— Главк? — позвал я его. — А дубина твоя где?
— Ты меня помнишь, царь? — здоровяк по-детски наивно открыл рот. — Дубину потерял я. Вот, с шардана оружие пришлось снять. Дерьмо, а не меч. С дубиной мне куда сподручнее биться.
— Набегался? — спросил я Тимофея, и тот молча кивнул.
— Службу мою примешь? — спросил я его.
— Что даешь? — прищурился афинянин.
— Если захочешь, сможешь даже мелким царьком стать, — ответил я. — Денег хватит. Но я думаю, ты не пойдешь на это. Это такая скука…
— Я бы хоть немного поскучал, — весело оскалился Тимофей. — А то что-то навеселился уже…
— Государь! — ко мне подскочил слуга. — Пора!
— Ах да, — обернулся я, принял из его рук высокую шапку бирюзово-зеленого цвета, надел ее и пошел на нос.
Там, в полустадии от меня замер убранный разноцветными тканями кораблик. А на его носу стоял мужик лет двадцати семи, широкоплечий и мускулистый. Рамзес щеголял в пшенте, двойной короне, состоящей из красной и белой частей. Это священный символ единения Верхнего и Нижнего Египта. Живой бог с любопытством смотрел на меня, а я смотрел на него. Интересно, кто моргнет первым?
— Мне показалось, Та, или на его голове был надет хепреш, корона войны? — произнес Рамзес, когда корабль фараона уже плыл назад, в сторону столицы.
— Да живёт Гор, могучий бык, любимец Маат, царь Верхнего и Нижнего Египта, сын Ра, владыка обеих земель, — привычно забубнил чати. — Повелитель, наверное, не заметил, что его шапка была зеленого цвета. А хепреш синий, да еще и с коброй впереди. Глупая шапка ничтожного варвара не может быть военной короной живого бога. Да она и непохожа совсем.
— Он показал нам, что владеет морем, — задумчиво произнес фараон. — И намекнул, что не пойдет войной. У нас с ними хорошая торговля, Та?
— Прекрасная, о любимец Ра, — ответил чати, удерживая корпус в полусогнутом положении. Ему, одному из немногих, разрешалось говорить стоя, а не лежа на земле, раскинув руки.
— А ты говорил, что его нужно убить, — насмешливо поддел его фараон. — Сказал, что для нас будет опасно, если медь Кипра окажется в одних руках. Что же ты не убил его, Та?
— Непременно убью, о Могучий бык, воссиявший в Фивах, — облился потом визирь, который нипочем не признается, что его люди уже пытались, но не справились с этой задачей. — Нижайше прошу прощения у повелителя. Убить этого варвара прямо сейчас стало бы неверным решением. Это по его приказу купец привел под мечи Сына Ра всех разбойников севера. Мы получили покой на море, ведь царек Сифноса топит пиратов безо всякой пощады.
— Не знаю, не знаю… — задумчиво протянул Рамзес. — Мы одержали славную победу, но после такого еще долго не увидим наемников-шарданов. Они просто побояться прийти к порогу Великого Дома. Ты знал, что северяне шли сюда, чтобы наняться на службу? Я ведь приказал допросить нескольких вождей, прежде чем им отрубили головы. В моей душе зародилось некоторое сомнение.
— Северяне всегда идут сюда, надеясь получить службу и землю, о сын Ра, — торопливо ответил чати. Потоки пота, текущие по его спине, превратились в настоящие водопады. — Так было еще при великом царе Мернептахе. Да и сейчас многие из ваших шарданов — это пленные с кораблей.
— Это так, — неохотно согласился фараон, но на лбу его пролегла складка. — Меня не оставляет предчувствие, что мной играют. Понимаешь, Та? Будь аккуратен с этим царьком. Он должен был простереться ниц перед нашим величием, а вместо этого перетопил напоказ кучу кораблей, надел шапку, похожую на царский убор, и при этом смотрел мне в глаза, словно равный.
— Это неслыханная дерзость, о владыка Обеих Земель! — нехотя ответил визирь. — Но что взять с дикаря. Он просто чужак в этих водах, и не знает, как должно себя вести. По тем сведениям, что принесли мне купцы, он родился в какой-то дыре у северных проливов. Говорят, там так холодно, что зимой реки иногда превращаются в белый камень. Он пас овец и коней, а что может быть гаже этого? Он ведь просто нищий мальчишка, которому везет в войне.