смерть принял.
Раз затеял татарский хан Бергайвойну со своими соседями. И велел он, чтобы вместе с его войском и русскиератники на ту войну отправились. Тогда поехал князь Александр в Орду, чтобыотмолить наших людей от этой беды: на чужой земле свою кровь за хана проливать.Удалось ему уговорить Бергая. Да только в Орде начал он болеть. А, как поехалдомой, по пути слег. Потом поговаривали, будто опоили его ядом коварные татары,как прежде его отца Ярослава отравили. Потому что, хоть и был он их данником, иумел с ними ладить, боялись они его. Враг ведь, Ратмирушка, оттого и лютует,что свою слабость чует…
Хотел князь умереть в своемстольном граде Владимире, да смог доехать лишь до Городца. Там почуял он, чтоблизится его смертный час, и пожелал принять монашеский постриг, а потом ивеликую схиму. И, к исходу того дня, как постригли его в монахи с именемАлексий, отошел наш князь Александр ко Господу.
Был я при кончине его. Датолько нет у меня слов, чтобы ее описать! Ох, Ратмирушка… Отца своего человекможет оставить, а каково человеку лишиться доброго господина! Если бы я мог,лег бы в гроб вместе с ним. Только не сподобил Господь…
Голос отца Матфея дрожит, онотворачивается, и потому не видит, как Ратмир тоже украдкой утирает слезы…Немного погодя игумен продолжает:
-А, как почил он о Господе,митрополит Кирилл сказал:
«-Дети мои! Ныне зашло солнцеземли Русской!»
Множество людей сошлось, чтобыпроводить в последний путь нашего князя: и митрополит Кирилл, и священники, идьяконы, и монахи, и князья с боярами, и воины, и нищие. И плакали они, говорятак:
«-На кого ты оставил нас,княже? Без тебя мы погибаем!»
Казалось, шла тогда за егогробом вся Русская земля. И погребли князя Александра в монастыре РождестваПресвятой Богородицы, в 23-й день месяца ноября, в день памяти святого отцаАмфилохия. Дай же ему, Господи Милостивый, видеть лицо Твое в будущей жизни,ибо много потрудился он за Новгород и за всю Русскую землю.
Таков был наш князь Александр.Не бывало до него на Руси такого великого и славного князя, и не будет, развечто Господь пошлет. Вот и младший сын его, Даниил16, что ныне вМоскве княжит, удалью не в отца пошел, зато разумом в него уродился. Бог даст,Ратмирушка, подрастешь ты, будешь в его дружине служить. А может, и в нашемНовгороде останешься – станешь его от врагов защищать. Ведь, что Москва, чтоНовгород – одна Русская земля!
-Отец Матфей! – вдругспрашивает Ратмир. – А правду говорят, что Вы – это тот самый Миша-новгородец,что вместе с князем Александром на Неве сражался и шведские корабли потопил?
-Ишь ты, какой любопытный. –улыбается отец Матфей, глядя на мальчика, что так похож на его отважногопобратима, которого тоже звали Ратмиром… – Смотри, много будешь знать, скоросостаришься. Ладно, придет время, расскажу я тебе и про Мишу-новгородца. Покаже одно скажу: на всю свою долгую жизнь запомнил он завет своего князяАлександра:
«НЕ В СИЛЕ БОГ, А ВПРАВДЕ».
ОПТИНСКИЕЯБЛОНИ (ПОВЕСТЬ О ПРЕПОДОБНОМ АМВРОСИИ, СТАРЦЕ ОПТИНСКОМ)
Не раз спрашивали меня внуки:а отчего это, дедушка, у нас возле дома яблони растут? Ни у кого в нашем селенет, только у нас одних. Да, что и говорить, у нас на Севере яблоня – гостьяредкая. И посадил я их под окнами неспроста. Неспроста и зову их оптинскимияблонями. Есть такой монастырь в Калужской губернии – Оптина Пустынь. Вот, каквзгляну я на эти яблони – так и вспомню об одном тамошнем монахе. Звали егоотцом Амвросием. Впрочем, чаще называли его иначе – старцем Амвросием.
Впервые я о нем услышал, когдаеще в семинарии учился. Попала мне тогда в руки одна книжка… А в ней былонаписано, что всех богов хитрые люди придумали, чтобы простой народ обманыватьи себе карман набивать. Не поверил я этому: ведь и отец, и дед мой, хоть ислужили в церкви, да хлеб себе в поте лица добывали. А что до их карманов, то,как говорится, всего богатства у них и было: в одном кармане вошь на аркане, вдругом – блоха на цепи… Да только, как прочел я эту книжку, сомневаться стал: авдруг то, во что мы верим, и правда выдумка? И нейдут у меня из головы этидумы, не дают покоя. Прямо как червяк в яблоке – точит, грызет изнутри – аподи, вынь его оттуда!
Нет бы мне о тех своих думахсеминарскому священнику рассказать. Или с отцом посоветоваться. Да только,правдой будет сказать, побоялся я. Думал – а вдруг они меня за это накажут?Ведь батюшка мой покойный, сельский дьячок, всю жизнь мечтал, что я священникомстану. И всегда мне говорил: смотри, Ваня, учись хорошенько, глядишь - ивыйдешь в люди. Кабы я в твои годы, за партой сидючи, ворон не считал, может, ине дьячком бы сейчас был, а иереем*... Вот и боялся я, что, еслисунусь к нему со своими вопросами, он меня и слушать не станет, апросто-напросто отдерет, как сидорову козу, да и все тут… Опять же и изсеминарии могут уволить… А учиться мне хотелось, ой, как хотелось! Потому и неговорил я никому о своих думах, кроме друга своего, Мити Пономарева, сынасвященника из Успенской церкви. Он-то мне и рассказал про Оптину Пустынь. Там,говорит, живет старец Амвросий. И такой он имеет великий дар духовногорассуждения, что к нему со всей России люди едут за советом и благословением.Вот давай и мы к нему на зимних вакациях съездим**. Ведь дружно – негрузно, а врозь – хоть брось!
Только, честно сказать, не понраву мне пришлась эта его затея. Ведь от нашей Архангельской губернии доКалужской – путь неблизкий. Стоит ли, как говорится, ехать за семь верст киселяхлебать? Опять же вопрос – если к этому старцу Амвросию за советом со всейРоссии приезжают, до меня ли ему будет? И разве могут в наше время быть старцы?Это в древние времена они были, да и то не у нас, а в Египте да в Палестине…Так ведь с тех пор уж с десяток веков прошло, а то и больше. Откуда же теперьстарцам взяться? Да еще и у нас.. Ладно, думаю, попытка – не пытка. Съезжу я сМитей в эту Оптину Пустынь, да посмотрю, каков таков этот старец Амвросий. Атам видно будет…
Вот на зимних вакациях мытуда вдвоем и отправились. Сперва до Москвы доехали, потом до Калуги, а там идо Козельска. А по пути Митя меня и спрашивает:
-А знаешь ли, Ваня, отчегоОптина Пустынь так называется?
-Откуда же, - говорю, - мнезнать? Расскажи, если знаешь.
-Да вот, читал я, чтодавным-давно, еще в 15 веке, жил в этих краях человек по имени Опта. Прежде былон атаманом разбойников. Да потом одумался и покаялся, стал монахом и основалобитель. Оттого-то и зовется она в его память Оптиной Пустынью. И вот уже почтиполвека, как в ней старцы подвизаются: сперва Лев, потом Макарий, а вот теперь- Амвросий… А ездят к ним люди всякого звания - и простые, и знатные, иобразованные, и простецы. Даже писатель Гоголь, и тот у старцев бывал, и нераз. Да и не только он…
А, надо сказать, как разнезадолго до нашей с Митей поездки я «Вечера на хуторе близ Диканьки»перечитал. Уж очень мне нравилась эта книжка. Вот я и задумался – если дажетакой умный человек, как Гоголь, к здешним старцам ездил, так может, мне, какговорится, Сам Бог велел…
Тем временем показалисьвдалеке – справа – город Козельск, а слева, среди зеленого бора: белые стены,башни, купола… Так вот она какая, Оптина Пустынь! А вокруг, куда не глянь, снеглежит, и под ним, словно под белой пеленой, спит-почивает земля-матушка… Эх,думаю, пожалуй, стоило здесь побывать, хотя бы для того, чтобы такую красотуувидеть!
Встретили нас приветливо исразу провели в гостиницу, чистенькую такую, уютную, везде цветные лампадкигорят, окна цветами уставлены. Потом к трапезе пригласили. Пожилоймонах-гостиник***, который нас потчевал, оказался человеком наредкость радушным. А как узнал, что мы с Митей – семинаристы, аж просиял.
-А-а, - говорит, - так ведь инаш старец Амвросий тоже в юности семинарию закончил. Правда, в Тамбове, потомучто и сам он из Тамбовской губернии, из села Большая Липовица. Отец его, МихаилГренков, в том селе пономарем был, а дед – священником. Вот, казалось бы, иАлександру (так отца Амвросия в миру звали) прямая дорога была по отцовским дадедовским стопам пойти. Да только он вместо этого, как закончил семинарию, годадва учительствовал, а потом, никому ни слова не сказав, уехал в Оптину Пустынь,и вот уже больше сорока пяти лет тут живет. После узнали, что незадолго доокончания семинарии, во время тяжкой болезни, дал он обет – если выживет, тоуйдет в монахи. Когда же выздоровел, то долго не решался обещание выполнить.Как он сам рассказывал – все жался да жался…
С тех пор прошло года четыре.И надумал Александр вместе с другом съездить в Троице-Сергиеву Лавру набогомолье. На обратном пути заглянули они в Троекуровскую пустынь к тамошнемустарцу-затворнику Илариону. Тот и сказал Александру: «иди в Оптину и будешьопытен. Ты там нужен». Вот после этого он к нам сюда и приехал. А потом, вследза ним, и его друг, тот, с которым они тогда у затворника Илариона были…
Три года был Александрпослушником: работал в пекарне, на кухне. А потом постригли его в монахи сименем Амвросий – в честь Святителя Амвросия Медиоланского, что в 4 веке былепископом в итальянском городе Милане, и многих людей обратил к вере: кого –словом, кого – примером жизни во Христе… А еще через год рукоположили монахаАмвросия во диакона, а через два год - во иеромонаха. Да только, как поехал онна рукоположение в Калугу, так по пути простудился и заболел, причем настолькотяжело, что и до сих пор все хворает. Даже в храм ходить – и то не может, не точто служить. Как видно, Господь его к иному служению призвал – старчеству.Скольким он помог своими молитвами и мудрым советом! Вот, например, был недавнотакой случай…
Тут начал монах рассказывать,что у одного из здешней братии сестра замужем за помещиком. А помещик этоточень почитает старца Амвросия и часто к нему ездит. Вот как-то раз наведалсяон к старцу, а тот ему: «говорят, тут около тебя имение выгодно продается:купи».