Через год, по весне, сновасобрался я в Оптину пустынь к старцу Амвросию. Правда, как ни просила Маша, нерешился взять ее с собой – тогда она ребенка ждала, нашего первенца, которогомы в честь старца Амвросием назвали. В ту пору в наших краях еще кое-где снеглежал, зато там, в Калужской губернии, все зеленело! Тогда-то и увидел я, какцвели оптинские яблони: весь скит утопал в их цветах, словно в тех белыхкружевах, что плетут у нас на Севере. А ведь в тот раз, зимой, они мнемертвыми казались. Да пригрело солнышко, и ожили, зазеленели, зацвели яблони.Вот так и здесь, у отца Амвросия в скиту, оживали души даже таких людей,которые уже казались пропащими…
Думал я, что старец, кактогда, назавтра же меня примет. Однако на сей раз ждать пришлось больше недели.Так ведь теперь куда мне было торопиться! Зато сколько всяких удивительныхисторий наслушался я за эти дни об отце Амвросии! Что лучше запомнилось – вамсейчас расскажу:
Как-то приехали к нему изсамого Петербурга две сестры. Старшая мечтала в монастырь уйти. А у младшей ужежених был, только и оставалось, что свадьбу сыграть. Вот они и приехалиблагословения просить – кому – замуж, а кому – в святую обитель. И что же?Младшей, невесте просватанной, старец вручает монашеские четки. А старшей, той,что в монастырь собиралась, говорит: «какой тебе монастырь! Ты замуж выйдешь,да не дома!» И даже назвал губернию, где она после замужества жить будет.Вернулись девушки домой, а дальше вот что было. У младшей сестры в самыйпоследний момент свадьба расстроилась, и вскоре стала она монахиней – Христовойневестой. Вот и пригодились ей монашеские четки – подарок отца Амвросия. Астаршая получила письмо из дальней губернии, где ее тетка жила. Мол, есть тут унас женский монастырь, приезжай да посмотри, может, и надумаешь остаться. Она иприехала, да познакомилась там с одним благочестивым человеком, уже в годах, ивышла за него замуж, а в Петербург больше не вернулась – осталась жить в техкраях. Что ж, как говорится, человек предполагает, а Господь располагает.
А вот что я слышал от однойшамординской монахини… Шамордино - это такая женская обитель недалеко отОптиной Пустыни. Историю ее пересказывать не буду, упомяну лишь, что возниклаона благодаря отцу Амвросию. Он часто бывал в ней. И многие ее сестры поступилитуда по его благословению. Так вот, встретилась мне в Оптиной Пустыни тамошняясестра, Н., (в миру ее Верой звали), девушка молодая, пригожая собой,образованная – она в Москве женские курсы закончила. Слово за слово, и вдругона меня спрашивает:
-А хотите ли, батюшка, знать,как я в монастыре оказалась?
По правде сказать, мне исамому это любопытно было: ведь вон сколько сейчас твердят, будто вера иученость – две вещи несовместные. И нынешние образованные, а правильнеесказать, нахватавшиеся кое-каких знаний люди, чаще монастыри стороной обходят,чем в них уходят. Так отчего же это такой красавице и умнице да вздумалосьмонахиней стать?
-Что ж, - говорю, - матушка,расскажите.
И поведала мне монахиня, чтомать ее очень почитала отца Амвросия, а она за это над ней смеялась: «и что тынашла в этом лицемере?» Потому что считала себя самой умной, а верующих людей –простачками, которых всякие обманщики за нос водят. Однако как-то раз излюбопытства поехала с матерью в Оптину Пустынь, и даже к старцу наблагословение пришла. Только стала позади всех, за самой дверью, чтобы ее невидно было. Вот вошел старец, оглядел всех. И вдруг заглядывает за дверь, гдеспряталась Вера… «А это что тут за великан стоит? Это Вера пришла посмотреть налицемера?»
-Вот с тех пор я в Бога иуверовала. – призналась монахиня. - А потом ушла в Шамордино. Только прежде яоб этом никому не рассказывала: стыдно, что раньше неверующей была. А вот Вам,батюшка, отчего-то решилась поведать…молитесь за меня, грешную.
Стою и думаю – знала бы она,что совсем недавно и я таким же был! Пока не взыскал меня Бог через старцаАмвросия. А я-то уж было об этом забывать стал… Эх, не хвались, горох, чтолучше бобов, размокнешь – сам лопнешь…
Или такая история. Я ее, какговорится, своими глазами видел, своими ушами слышал. А вот теперь вам поведаю.
Иду я раз мимо хибарки старца,где он женщин принимал. И слышу, как одна из них рассказывает: мол, она отсюдапешком из Воронежа пришла. Ноги-то у нее больные, вот она и надумала пойти кстарцу, чтобы он ее исцелил. Да по пути заблудилась в лесу, упала на землю иплачет. Тут подходит к ней какой-то старичок с клюкой, с виду – монах.Расспросил, куда она идет, а потом махнул своей палочкой в сторону: вон тудасверни! И точно – сразу за поворотом монастырь показался...
-Да это ж наверное, тебездешний лесник встретился! – судачат бабы, - или кто из монахов по лесу бродил.Вот он-то тебя к монастырю и вывел…
Вдруг дверь хибаркиоткрывается, выглядывает оттуда один из келейников старца и спрашивает: «гдетут Авдотья из Воронежа?»
Женщина так и ахнула:
-Так ведь это же я!
-Тебя батюшка зовет.
Вошла она к старцу, а я излюбопытства решил подождать ее возвращения. Долго ждал. Наконец, выходит этаАвдотья, а сама вся в слезах:
-Я его узнала! Это он мне влесу встретился и к монастырю вывел!
А ведь отец Амвросий скольколет из скита не выходил, и внешность у него была такая – ни с кем не спутаешь.Одно слово – чудо.
Да только таких чудес многобыло. И творил их старец Амвросий как бы невзначай. Шел раз один оптинскиймонах по двору, а зубы у него в тот день так болели, аж спасу нет! Вотвстречается ему отец Амвросий, и как ударит по щеке! И что же? Боль как рукойсняло. Потом, как проведал народ про это чудо, некоторые даже нарочно к старцуподходили и просили: «батюшка Абросим! Побей меня, чтобы голова прошла!»Простые люди его за своего считали. Ведь он, хоть и был священником иобразованным человеком, держался с ними на равных. И говорил с ними на их жеязыке. С прибаутками да поговорками. Зато его слово до каждого сердца доходило.Ведь недаром сказано: «на всякого Егорку есть поговорка».
А вот еще расскажу такойслучай. Раз пришел я к нему на благословение. В приемной кого только не было: имонахи, и я, дьякон, и важный купчина с толстой золотой цепью на пузе, и ещекакой-то худощавый старик с поджатыми губами, по слухам, князь. А в дальнемуглу стояло несколько мужиков, судя по их виду, из какой-то дальней губернии.Вышел старец, благословил всех, и подошел к ним. Тут один из этих мужиков ему иговорит:
-Батюшка Обросим, мы к тебе споклоном. Вот, прослышали, что у тебя ножки болят, так сделали тебе мягкиесапожки – носи на здоровье.
Он сапоги взял, и потомдолго о чем-то говорил с каждым из них. А ведь, если по человечески судить, первыйпочет не мужикам должен был оказать, а князю да купчине. Ведь даже у нас вцеркви в первых рядах богатые да знатные стоят, а убогие сзади жмутся… Толькодля старца Амвросия все были одинаково дороги: что барин, что мужик, чточеловек образованный, что та баба с индюшками… И всех он любил одинаково,невзирая на лица.
Рассказывали, что беседовал онраз с одной крестьянкой. И тут докладывают ему, что приехала какая-то знатнаядама, требует срочно ее принять. «У меня все равны, - отвечает старец, - мышка,хоть и маленькая, да поди, поймай ее».
…Наконец настал и мой черед кнему идти. И опять встретил он меня, как родного, и долго беседовал со мной.Под конец я ему говорю:
-Давно хочу у Вас прощенияпопросить, батюшка. Я ведь, когда впервые о Вас услышал, не поверил, что в нашевремя могут быть старцы.
А он поник головой и отвечает:
-Что ты, что ты, отец Иоанн…Разве я старец? Славны бубны за горами, а подойдешь – лукошко. Одно утешение –хоть и сзади, да в том же Христовом стаде. А так - не знаю, есть ли на светекто неразумнее меня. Вот уж прожил в монастыре сорок с лишком лет, а не нажил исорок реп. Душой и телом слаб, а берусь за дело сильных и здоровых. Да тольколюдское горе – как море. И столько скорбей у людей, столько скорбей…
Поднял я на него глаза – датак и обмер. Сколько раз прежде видел я отца Амвросия! А вот таким не виделникогда. Передом мной сидел больной, сгорбленный старик в монашеской одежде… Итогда я понял, какую тяжкую ношу наших скорбей, грехов и сомнений взял на себяэтот человек. Потому что любил нас.
…Напоследок он мне вот что ещесказал:
-Помнишь, как Спасительзаповедал Своим ученикам: «будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф.10, 16). А знаешь ли, что это означает? Быть простым, как голубь, значит - нина кого не сердиться и прощать своим обидчикам. Жить не тужить, никого неосуждать, никому не досаждать, и всем – мое почтение. А змея потому мудройпочитается, что больше всего хранит она свою голову. А когда меняет кожу,проползает между камнями, чтобы старую шкурку с себя содрать, хоть это ибольно. Вот и ты, если желаешь жить по Божиим заповедям, терпи все невзгоды иполагайся на Бога. И, как бы тебе трудно ни приходилось, храни веру. Зло, хотьвперед и забегает, да никогда не одолевает. Помни это. А теперь прощай, отецИоанн. Нескоро мы с тобой свидимся. Бог да благословит тебя.
Не мог я тогда взять в толк,отчего это он со мной прощается. Да еще почему-то и надолго. Потому чтособирался на следующий год снова в Оптину Пустынь приехать. Только человекходит, да Бог его водит: В конце лета родила моя Маша сына. Говорил я уже вам,что назвали мы его в честь старца - Амвросием. Правда, потом Маша долго болела,так что поправилась лишь к следующей весне. А затем, на Успение ПресвятойБогородицы, рукоположил меня Владыка Александр**** во священника ипослал служить на приход в дальнее село. Лишь в конце зимы того же, 1891 года,узнал я, что 10 октября***** в Шамординском монастыре отошел коГосподу отец Амвросий.
Так вот отчего тогда, год назад,он прощался со мной! Только, как вспомню его слова «нескоро мы с тобойсвидимся» - так и подумаю, что когда-нибудь, уже не в этой жизни, все-таки