о – добром. Причем не потому, что слабы, а по какой-то совсемдругой, непонятной мне, причине.
Я провела в их доме почти весьследующий день. Благо, он был выходным. Они отпустили меня, лишь убедившись,что со мной все в порядке. За это время мы успели познакомиться. Немного. Но сэтого дня для меня словно началась новая жизнь. Не только потому, что с тех поря уже не могла считать их врагами. Просто, после встречи с ними мне захотелосьжить иначе. Точнее говоря: лишь, узнав их, я начала по-настоящему жить.
***
Разумеется, о случившемся я еерассказала никому. Даже Пашке. Хотя, возможно, она все-таки стала что-топодозревать. Ведь грызть семечки и дремать на задней парте ей теперьприходилось в одиночку… Не скрою, на первых порах учеба давалась мне оченьнелегко. Но, чем дальше, тем больше хотелось узнавать новое. Я не ожидала, чтоэто окажется настолько интересно. Вскоре я начала читать книги. А ведь еще совсемнедавно считала их всего лишь бумагой для растопки и самокруток… Разумеется,сначала я без разбора проглатывала все, что попадалось под руку. От инструкциик швейной машинке до взятого в красном уголке журнала «Безбожник». Как раз зачтением этого самого журнала и застала меня однажды проходившая во времяперемены по школьному коридору Антонина Арсеньевна. После чего посоветовалазаписаться в библиотеку при заводском клубе. И для начала взять там«Капитанскую дочку» А.С. Пушкина. Позже, опять-таки по ее совету, я прочлаГоголя, Чехова, Ивана Кольцова и даже кое-какие, чудом сохранившиеся взаводской библиотеке произведения запрещенного тогда Достоевского… А, казалосьбы, что ей было за дело до какой-то там рабочей девчонки? Но без нее я быникогда не узнала, что на свете есть такие замечательные книги. Книги, которыепоказывали не то, насколько зол и низок бывает человек, а прежде всего, толучшее, что все-таки таится в нем.
***
Еще раз повторю – этой женщине яобязана всем. Не только тем, что, благодаря ей, стала, как говорится,образованным человеком, и уже который десяток лет преподаю в школе литературу.Именно она привела меня к вере. Но об этом потом. Пока же расскажу то, что знаюо ней. Сама Антонина Арсеньевна никогда не говорила о себе. И наше общениеограничивалось лишь краткими разговорами в школьном коридоре во время перемен.Поэтому многое из того, о чем пойдет речь дальше, стало мне известно толькосовсем недавно.
Я уже упоминала о том, что ее братбыл епископом. У нас в Архангельске он отбывал ссылку. В те годы тут можно быловстретить немало таких ссыльных священнослужителей. Почти все они оченьбедствовали. Ведь тот, кто осмеливался помочь им, сам рисковал не толькосвободой, но и жизнью. А она по доброй воле приехала сюда именно для того,чтобы помогать брату. Как до этого, в начале 30-х годов, так же добровольнопоследовала за ним во вторую его ссылку – в Казахстан.
Нередко единственным источником ихсуществования были те деньги, что ей удавалось заработать. На ней же лежали ивсе заботы по дому. Мало того – оказывается, в их квартире существовал домовыйхрам, где совершал Богослужения епископ Парфений. Впрочем, он служил не тольков нем, но и в домах своих прихожан, как в самом Архангельске, так и в егопригородах. И в том, что эти Богослужения, а также встречи епископа Парфения сгородскими и ссыльными священнослужителями достаточно долгое время оставалисьтайной, тоже была заслуга его сестры –Антонины Арсеньевны. Невозможно было бынайти лучшую и более верную помощницу и сподвижницу, чем она.
А ведь в те времена верующие людибыли гонимы. Их можно было безнаказанно оскорблять, выгонять с работы. Малотого. На моей памяти – история о том, как один человек убил отца только за то,что тот крестил его сынишку, своего внука. И получил за это всего лишь годусловно, как активный борец с «религиозными предрассудками»3…Неудивительно, что, страшась за свою судьбу, многие люди тогда отрекались отсвоих родных. А вот Антонина Арсеньевна, напротив, ради них отреклась и отличного счастья, и от соблазна купить себе спокойную и безбедную жизнь ценойпредательства. И осталась верной своему брату до конца. До мученического конца…
***
…Последний раз я встретилась сней в начале ноября. Как обычно, на перемене в коридоре школы. Похоже, на этотраз она поджидала меня. Но зачем?
Вместо ответа она протянула мнечто-то, завернутое в бумагу.
-Скоро Ваши именины, Катя. Да, язнаю, что Вы не верите в Бога… Но все равно хочу сделать Вам подарок. На памятьо нас…
Я не могла понять, почему онавдруг решила что-то подарить мне. И почему она говорила так, словно навсегдапрощалась со мной. По дороге домой, в трамвае, я развернула бумагу. Под нейоказалась старая книга с кожаным корешком, в переплете, оклеенном зеленойбумагой с мраморными разводами. На титульном листе значилось: «Сочинения Н.А.Некрасова». В одном месте между страницами виднелся засушенный цветок василька.Поэтому я сразу же прочла напечатанное там стихотворение:
«Не говори: «забыл оносторожность!
Он будет сам судьбы своейвиной!»
Не хуже нас он видитневозможность
Служить добру, не жертвуясобой.
Но любит он возвышенней и шире,
В его душе нет помысловмирских.
«Жить для себя возможно тольков мире,
Но умереть возможно длядругих»…
…Его еще покамест не распяли,
Но час придет – он будет наКресте.
Его послал Бог гнева и печали
Рабам земли напомнить о Христе»4.
До этого я не задумывалась надтем, почему мы живем ненавистью, а Антонина Арсеньевна – любовью. Но уже успелаубедиться, насколько убога и безрадостна жизнь того, кто видит вокруг тольковрагов. Потому что, как сказал кто-то в старину, душа человека по природе –христианка, и стремится не ко злу, а к добру. И лишь теперь мне открылось – онапоступает так потому, что верует в Бога.
С этого и начался мой путь кПравославной вере. Так что я вправе говорить, что к ней меня привела именноАнтонина Арсеньевна.
…Придя в барак, я спряталаподаренную книгу под подушку. Но на другой день, вернувшись со смены,обнаружила, что она пропала. Впрочем, соседки сказали, что перед самым моимприходом к нам зачем-то наведывалась Пашка. И я побежала к ней, в соседнийбарак. Она сидела на корточках перед печкой-буржуйкой, листая книгу. Ту самую,подаренную мне Антониной Арсеньевной. С криком я бросилась к Пашке. Онавскочила. Еще никогда не приходилось мне видеть свою подругу такой – с горящимиглазами, с лицом, перекошенным яростью:
-А-а, явилась-таки, - злобнопрошипела она. - А я-то все думаю, что это ты такое все почитываешь! А вон что!На-те-ка – «Кому на Руси жить хорошо»! Значит, выходит, что хорошо жить толькоцарям, попам да барам! А нам, рабочим, при дорогом товарище Сталине, выходит,плохо живется, да? Ну так вот тебе за это! Будешь знать, как читать вражескиекнижки!
С этими словами она ударила меняпо лицу. А потом швырнула книгу в печь. И со всей силы захлопнула дверцу…
***
На следующий день урок немецкогоязыка не состоялся. Потому что вести его было некому. Антонина Арсеньевнаисчезла. Поговаривали, что ее арестовали.
Лишь спустя полвека, когда былиреабилитированы те, кто пострадал за веру, стало известно, что все попыткиследователя заставить ее дать «откровенные показания» и признать себя виновнойв «контрреволюционной деятельности» оказались напрасными. Она наотрез отрицаласвою «вину» и не выдала никого. Спустя 4 дня после ее ареста, 22 ноября 1937г., был расстрелян епископ Парфений. А ее расстреляли 9 января 1938 г., в одиниз тех дней после Рождества, когда православные люди празднуют святки… В тупору ей было 48 лет… Верная сестра и сподвижница епископа Парфения разделила сним и страдания, и мученическую смерть. И ту славу, что дает Христос любящимЕго. В 2007 г., спустя три года после канонизации священномученика Парфения,была причислена к лику святых и его сестра – мученица Антонина Брянских. Однаиз тех многих, известных и безвестных, кто во времена ненависти и безверияделами, жизнью и смертью своей свидетельствовал «рабам земли» о Христе.
МАЛЬЧИКС БАБУШКИНОЙ ИКОНЫ (ПОВЕСТЬ О ПРАВЕДНОМ ОТРОКЕ АРТЕМИИ ВЕРКОЛЬСКОМ)
На дворе уже ночь. Вот толькок Тёме, а по-взрослому, Артёму, сон все никак не приходит. Оно и понятно:ночь-то ночь, да на улице так светло, что даже лампочку включать не надо: всевидно, как днем. И цветущие герани на окнах, и старинную мебель в бабушкинойкомнате, в том числе стеклянный шкаф под названием «горка», в котором тусклопоблескивают посуда, фарфоровые статуэтки, хрустальные бокалы и салатницы.Видно и зеленую лампадку, что горит в углу перед иконами. Икон три:Христос-Спаситель, Божия Матерь Казанская, и еще одна, какой Тема прежденикогда не видел. На ней на золотистом фоне нарисована белая церковь, стоящаясреди зеленых елочек. Двухэтажная, с зеленой крышей и высокой колокольней.Справа от нее – седобородый старик в красных одеждах, похожих на те, что носятсвященники, держит в руках книгу в зеленом переплете с нарисованным на нейКрестом. По другую сторону стоит мальчик в белой рубашке ниже колен, с краснымиполосками по подолу и вороту, а в руках у него – крестик. Над головами устарика и мальчика нимбы, как у святых. А сверху - какие-то надписи. Темапопытался их прочесть в первый же день, как приехал к бабушке. Даже на стулзабрался, чтобы разглядеть их получше. Да только все равно ничего неполучилось. Вроде, и есть знакомые буквы, да есть и совсем незнакомые – поди,прочитай. И решил Тема, что сделаны эти надписи на старинном языке. То есть, натом, на котором говорили и писали в старину. Вот потому и не смог он их прочесть.А уже назавтра Теме стало не до старинных надписей. То он на Северную Двинукупаться с соседскими мальчишками побежит, то вместе с ними во дворе мячгоняет, то в мелкой речке, что под самыми бабушкиными окнами течет, рыбешкуловит… А он-то еще не хотел на лето ехать к бабушке в Архангельск! Да разве в