ные объекты: людей, животных или иных существ. При этом, к примеру, на деревянную куклу или какие-либо предметы обихода дар данталли никоим образом не влиял. Однако Мальстен не мог отделаться от мысли, что нечто потаенное ускользает от его разума. Нечто очень важное, ключевое…
Филипп решительным шагом приблизился к клетке и с нескрываемой ненавистью уставился на данталли.
— Как ты ушел от расплаты? — требовательно спросил он. Мальстен непонимающе нахмурился, спокойно выдержав взгляд надзирателя, и тот в гневе с силой ударил по прутьям, прерывисто вздохнув. — Ты должен был получить сполна за контроль, но с тобой ничего не произошло! Я хочу знать, почему. Немедленно!
Мальстен оставался неподвижен и не спешил отвечать. Филипп тяжело дышал, судорожно сжимая руками прутья, глаза его пылали почти неконтролируемой злобой, притом на мертвенно бледном лице не появлялось и призрачной тени румянца.
Аэлин с болью и ужасом наблюдала за клокочущей яростью этой безжизненной куклы, принявшей личину ее бывшего возлюбленного.
— Будь ты проклят, отвечай на вопрос! — взревел Филипп, заставив Аэлин тихо ахнуть. Лишь тогда он обратил на нее внимание, и она была готова поклясться, что этот нечеловечески холодный взгляд мог прожечь дыру в ее теле. Когда юноша обратился к бывшей возлюбленной, голос его сделался угрожающе тихим. — А ты… как ты могла связаться с этим мерзким отродьем? Как низко надо было пасть, чтобы докатиться до такого? Я даже предательством это не могу назвать, это…
— Оставь ее в покое, — холодно отчеканил Мальстен, воззрившись на надзирателя не с меньшей ненавистью, тут же овладев всем его вниманием.
Филипп набрал в грудь воздуха, чтобы вылить на своего узника поток брани, однако властный женский голос, прозвучавший неподалеку, помешал ему это сделать, одернув еще до начала речи.
— Филипп!
Бледнокожая высокая женщина с длинными каштановыми волосами появилась рядом с клеткой совершенно беззвучно. Создавалось впечатление, что она не шла по земле, а плыла по воздуху, подобно бесплотному духу: казалось, под ее хрупким телом даже не приминалась трава. Длинное простое платье с коричневым передником спускалось до самой земли, и на секунду Мальстену почудилось, что незнакомка и впрямь парит в воздухе, однако уже через мгновение он понял, что видит перед собой не призрак, а очередную куклу некроманта.
— Мелита, — поморщился надзиратель, сложив руки на груди. — Что тебе здесь понадобилось?
— Тебе пора передохнуть, Филипп, — настоятельно произнесла женщина, приподняв голову. — Пока с нашими дорогими гостями побуду я.
— Дорогими гостями? — прищурившись, вмешался Мальстен. — Так вы называете всех, кого собирается убить и обратить в своих марионеток ваш хозяин?
Мелита снисходительно склонила голову, однако ответить не успела: Филипп вновь опередил ее, с силой ударив по прутьям клетки.
— Тебе слова не давали, тварь! — обличительно выкрикнул он. — И уж не тебе говорить о марионетках!
— Филипп, — строго одернула Мелита, — хватит. Уходи отсюда. Остынь. Так приказал Ланкарт, и, надеюсь, спорить ты не намерен.
Юноша прерывисто вздохнул, плотно стиснув челюсти от злости и, помедлив несколько секунд, в течение которых буравил Мальстена ненавидящим взглядом, резким рывком подался в сторону и поспешил покинуть пределы видимости своих пленников и односельчанки. Уходя, он едва не задел женщину плечом, но та грациозно отошла с его пути и смиренно прикрыла глаза.
— Ничего, он привыкнет. Он, знаешь ли, вспыльчив, когда дело касается вашего собрата, — миролюбиво произнесла Мелита, обратившись к данталли. — Не держи зла.
Мальстен криво усмехнулся.
— Я и не держу. Он хотя бы не пытается выглядеть дружелюбно, имея подспудное желание убить меня, в отличие от тебя или вашего хозяина.
— Ты немного заблуждаешься, называя Ланкарта нашим хозяином, — передернула плечами женщина. — Мы семья. В особенности — мы с ним. Я, можно сказать, была первой попыткой Ланкарта воскресить мыслящее и чувствующее существо. Он очень умен и талантлив в своем ремесле, любит совершенствоваться. До меня он в основном поднимал из земли мертвецов, которые на людей почти не походили: не ели, не спали, не разговаривали. Могли лишь передвигаться и выполнять простые задания. Их сейчас держат только на особые случаи в отдельном… помещении.
Аэлин брезгливо поморщилась, вжавшись в прутья клетки, точно стараясь слиться с ними и сделаться невидимой. Мелита ободряюще улыбнулась.
— Не бойся, девочка. Тебя ждет нечто совершенно иное. Ланкарта можно назвать искусником, он воскресит тебя так, что чувства почти не будут отличаться от теперешних. Только поначалу будет непривычно, но со временем разница сотрется.
— Похоже, вашему Ланкарту страшно не хватало общения, раз он решил воскресить способной разговаривать столь болтливую особу, — хмыкнул Мальстен, вопрошающе кивнув. — Или была иная причина сохранить тебе все важные черты характера? К примеру, личная привязанность? Бросается в глаза, что ты здесь на особом счету. Да и твои заверения, что «в особенности вы с ним — семья», звучат вполне однозначно.
— А ты проницательный, — заговорщицки улыбнулась Мелита и кивнула. — Я его жена. Была ею при жизни и осталась теперь — в вечности.
Мальстен брезгливо поморщился.
— Проклятье, он воскрешает мертвецов, живет среди мертвецов да еще и спит с одним из них! Отвратительно.
— Не осуждай, пока не попробовал, — усмехнулась Мелита, нисколько не обидевшись на резкое высказывание пленника. Мальстен растерянно округлил глаза: он ожидал от этой женщины какого угодно ответа, кроме этого. На несколько мгновений он даже бросил попытки применить к жене колдуна нити.
Аэлин презрительно фыркнула.
— Твой союз с некромантом — мерзость, которая оскорбляет саму суть брака. Она оскорбляет богов!
— А где были боги с их хваленой справедливостью, когда меня забирала болезнь?! Я собиралась спросить это у них на суде, но не было никакого суда! Была лишь пустота, как сон, от которого невозможно очнуться, который утягивает тебя все глубже и глубже, пока не растворит! Я обитала в этом кошмаре, пока Ланкарт не вернул меня обратно.
— И сделал своей марионеткой навечно, — буркнул данталли.
— Он сделал для меня гораздо больше, чем те самые боги, которых вы здесь так восхваляете, — с вызовом парировала женщина.
Аэлин неровно ухмыльнулась.
— И теперь ты предлагаешь всем новичкам разделить с тобой постель, чтобы вспомнить, как это бывает с живыми? Своеобразный способ отблагодарить мужа.
Мелита ожгла охотницу взглядом.
— Еще слово, и я сделаю так, что после воскрешения ты даже мычать не сможешь!
— Довольно, — строго прервал данталли, взглянув в карие глаза женщины. — Хватит угроз. На деле Аэлин ведь вам не нужна, Ланкарту интересны… мои способности, ему нужен я. Так пусть он и занимается мной, а ее — оставьте в живых, отпустите. Неужели вы убиваете и делаете живыми мертвецами всех, кто забредает в вашу деревню?
Мелита прищурилась, заинтересовавшись словами пленника. Раздражение ее резко пошло на убыль.
— Какая самоотверженность! Удивительно, что данталли просит сохранить жизнь охотнице на иных существ. Как вы двое умудрились так спеться?
Мальстен качнул головой.
— Я тебе отвечу, если ты взамен ответишь и на мои вопросы. К примеру, что имел в виду твой муж, когда сказал, что в вас нет жизни? Ведь ты стоишь передо мной, говоришь, мыслишь, но ты мертва… как это работает?
Женщина успела лишь качнуть головой, ее взгляд устремился в сторону, и пленники напряженно переглянулись, заметив, что к их темнице, заметно припадая на правую ногу, направляется некромант. Мелита мягко улыбнулась и чуть склонила голову при виде мужа. Ланкарт одарил ее и пленников одинаково миролюбивым взглядом и кивнул с усмешкой:
— А ты не сдаешься, верно? — спросил он, — все пытаешься выяснить, почему не можешь взять моих людей под контроль. Что ж, ты задаешь вопросы не тому человеку: Мелита не сумеет тебе ответить. Да и никто из деревни, пожалуй, не сможет — не вникали в суть, она их не волнует. Волнует результат — осознанное существование.
— Не жизнь, — нахмурился данталли, — а существование. В чем же, по-твоему, разница? Полагаю, мы понимаем эту разницу не одинаково.
— И все же настоятельно советую: не задавайся этими вопросами, — снисходительно покачал головой Ланкарт. — Что бы я тебе ни сказал, это не поможет тебе взять кого-либо из моих людей под контроль. Даже такому умельцу, как ты, это не по силам, хотя, надо признать, с твоей репутацией неудивительно, что попыток ты не бросаешь.
Мелита непонимающе качнула головой.
— С его репутацией?
— Умоляю! — закатил глаза некромант, — данталли по имени Мальстен с явной армейской выправкой и манерой держаться, как у благородного господина, путешествующий с уроженкой земли, что была разграблена войсками Анкорды… что-то мне слабо верится, что все это просто совпадение. Стало быть, Красный Культ сильно преувеличил слухи о гибели этого существа. Ведь так, герцог Ормонт? Или прозвище «анкордский кукловод» тебе больше по душе?
Мальстен не спешил отвечать, хотя и понимал, что в данном случае его молчание ничего не даст: колдун уже догадался — пусть и по косвенным признакам — кого перед собой видит.
— Что ж, твое молчание лишний раз убеждает меня в правильности сделанных выводов. Тебе никогда не говорили, что ты весьма красноречиво молчишь?
Мальстен тяжело вздохнул.
— Просто понимаю: что бы я ни сказал о себе, твоих намерений на мой счет это не изменит.
— Тут ты прав, не изменит, — кивнул Ланкарт. — Разве что, это потешит мое самолюбие: я, выходит, проведу ритуал не над простым данталли, а над анкордским кукловодом. Можешь, к слову, порадоваться тому, что тебе удастся навсегда уйти от преследования со стороны Культа — моих людей они не трогают.
— И все же во что ты меня превратишь? — холодно, почти отстраненно поинтересовался Мальстен, будто интересовался, к примеру, погодой. — Сколько ни стараюсь, я не могу понять природу твоих… подопечных. При том, что от твоей она отличается.