И вот они вернулись домой. Мэдлин осталась. Она все еще выхаживала лейтенанта Пенворта, который выздоравливал куда медленнее, чем лорд Иден. В отличие от последнего он все еще не хотел жить. Мэдлин и слушать не хотела увещеваний своих родных. Она была уверена, что любит лейтенанта и будет с ним счастлива всю жизнь. А уж если Мэд что-то втемяшила себе в голову, тут уж – и это знали в семье – ничего не попишешь.
Через месяц лорд Иден приехал в Лондон и, выйдя в отставку, вернулся к гражданской жизни. Вопреки заведенному обычаю проводить лето в Эмберли на этот раз старший брат остался в Лондоне и Александра с детьми тоже. Лорд Иден поселился в доме матери. Мистер Уильям Кэррингтон, брат вдовствующей графини, вместе с тетей Виолой, Уолтером и Анной тоже находились в Лондоне. Они приехали весной, когда Анне надо было выезжать в свет. И остались, когда началась битва при Ватерлоо, чтобы быть в курсе всех новостей. А затем стали ждать возвращения Доминика и Мэдлин.
Здоровье лорда Идена крепло с каждым днем. Рана почти не давала о себе знать, правда, ходить, ездить верхом и упражняться нужно было, соблюдая умеренность и осторожность. И только зеркало, когда он видел свое отражение без рубашки, напоминало об ужасной ране.
В Брюсселе он заставил себя изгнать все мысли об Эллен. Они были слишком болезненны и мешали его выздоровлению. Когда через неделю мать наконец сообщила ему что Эллен уже покинула Брюссель и отплыла на родину, в Англию, он почувствовал облегчение. Теперь уже он не столкнется с ней лицом к лицу, когда выйдет на улицу.
И в Англии он старался сохранить этот провал в своей памяти. Надо оставить Эллен в прошлом вместе со всеми страданиями и кошмаром битвы при Ватерлоо. Он не станет думать и о Чарли, чтобы не вспоминать о потере друга, которого любил как родного брата.
Он обещал умирающему Чарли позаботиться о том, чтобы его жена и дочь ни в чем не нуждались. И эти мысли мучили лорда Идена по возвращении в Англию. Он понимал, что ему не будет покоя, пока он не убедится в том, что жизнь Эллен и мисс Симпсон устроена подобающим образом. Но каждый раз откладывал свой визит к ним, находя серьезные причины, по которым его надо отложить.
Но в конце концов к решению, что далее тянуть невозможно, его подтолкнула Сьюзен Дженнингс. Сьюзен тоже потеряла мужа при Ватерлоо. Она жила с матерью, миссис Кортни, в Лондоне, в доме лорда Ренфру, ее деверя.
– Как это замечательно, милорд, вновь видеть вас дома целым и невредимым, – сказала миссис Кортни, по-матерински сжав и погладив его руку, когда обе дамы навестили семейство Эмберли. – И все таким же красивым.
Сьюзен вынула из ридикюля кружевной платочек и промокнула слезы. Подняв на него внимательный взгляд больших, исполненных страдания карих глаз, она сказала:
– Если бы, милорд, я знала, что вы и ее светлость здесь, я отложила бы визит. Чтобы не мешать вам. Мы с мамой просто хотели справиться о вашем здоровье. И я очень, очень рада, что вы избежали судьбы моего дорогого мужа. Она разрыдалась, и мать стала ее успокаивать.
Она очень мила, подумал лорд Иден, даже в трауре. Черный цвет платья, в котором она казалась еще более хрупкой, очень шел к ее темно-рыжим волосам.
Но не Сьюзен предстала перед его мысленным взором после этого визита. Он увидел Эллен, тоже в черном, прячущейся в укромном уголке ее гостиной в Брюсселе. Она тоже должна еще носить траур. Так же как и мисс Симпсон.
Тогда, во время их последней встречи, она сказала ему, что не пожелает его видеть никогда в будущем… Они оба ошиблись, и время покажет, что их соединила вовсе не любовь. Кажется, думал лорд Иден, она была права. Просто… на них упало такое бремя тягчайшей скорби, что они боялись даже признаться в этом самим себе и устремились друг к другу в поисках утешения.
Это была не любовь. Но и не вожделение. Во всяком случае – не любовь. Не то, что может выдержать каждодневную рутину долгой семейной жизни.
Как бы там ни было, он должен исполнить обещание, данное умирающему Чарли. Но сделать это оказалось совсем не просто. Сначала подойти к дому на Бедфордской площади, а затем вручить свою визитную карточку дворецкому леди Хэвершем и спросить, не может ли он повидать миссис Симпсон и ее падчерицу. Сердце его бешено колотилось. С некоторым облегчением он услышал слова дворецкого, что миссис Симпсон нет дома. Он готовился к разным вариантам их встречи. Представлял себе Эллен расстроенную или гневную, холодную или даже довольную, но никак не был готов к тому, что ее не окажется дома. А может быть, она просто не приняла его. Это станет ясно завтра, подумал он, ведь он оставил свою визитную карточку. Он сел на лошадь, повернул к каменным воротам и выехал на площадь.
Эллен стояла, глядя на него сверху. Он был в гражданской одежде. Прежде она видела его только в офицерской форме. Это было непривычно. Но он был совершенно, абсолютно тем же человеком.
Жаль, что она не может вернуться на несколько минут назад. Она сделала бы все совсем иначе. Она поступила глупо, безрассудно. Но он застал ее врасплох. Она испугалась и убежала от него.
За прошедшие два месяца он совсем исчез из ее мира. Скорбь о Чарли заполнила всю ее жизнь. Все оказалось хуже, несравненно хуже, чем ей виделось даже в самых страшных кошмарах. Скорбь парализовала ее, лишила всякого желания жить, что-то делать, строить планы на будущее.
Она простила себе то, что они совершили с лордом Иденом. Поскольку не стало того, кому она могла бы признаться в своей вине, – не стало Чарли. Лорд Иден был прав: ни он, ни она не были готовы взглянуть в лицо правде и обратились лицом друг к другу.
Настоящей любви в этом не было – только физическая и эмоциональная потребность. Так они заполняли пустоту друг в друге шесть очень странных дней. И не было никакого смысла влачить на себе бремя вины их отношений до конца дней своих. Полная бессмыслица. Ведь теперь она ничего не чувствовала в отношении его. Он был другом Чарли. И только. Но она не хотела видеть его, поскольку не хотела вспоминать ни о тех днях, когда он был почти членом их семьи, ни о том, что случилось после Ватерлоо. Она полагала, что долг чести заставит его уважать ее решение – никогда не видеться с ним.
Он застал ее врасплох. И вместо того чтобы принять его в присутствии Дороти и вежливо побеседовать с ним каких-то полчаса, она сбежала, как испуганный кролик, и спряталась в своей комнате.
Вернется ли он? Нужно быть готовой к этому. И совершенно точно знать, как ей следует вести себя. Ни в коем случае не бежать, как сегодня. Дороти может подумать, что она не в себе. Или, пожалуй, заподозрит правду. А Дженнифер удивится. Хорошо, что сейчас ее не оказалось дома.
Она должна быть готова встретить его как старого знакомого, справиться о его здоровье, о его родственниках. И смотреть ему в глаза прямо и невозмутимо.
Это ведь совсем нетрудно. Больше трех лет она знала его и была дружна с ним. А то, иное, длилось всего лишь шесть дней. И все кончилось. Только совсем не кончилось. Положив руку на живот, Эллен смотрела ему вслед, пока лошадь и всадник, покинув площадь, не исчезли из виду.
Совсем не все.
В течение этих двух месяцев ум ее пребывал в полусне. И все это время – воистину ирония судьбы! – жизнь в ней расцветала. Новая жизнь.
Чарли и армейский хирург оказались правы: с ним было не все в порядке. Не с ней. Она способна зачать – и зачала в течение тех шести дней.
У нее будет ребенок. И она, наверное, сошла с ума – она рада!
Это ее будущее. Теперь стоит жить, хотя больше и нет Чарли. Можно только пожалеть, что ребенок не его, не нет смысла сожалеть о случившемся. Без этого у нее не было бы ребенка, растущего теперь в ней. Не имеет никакого значения, что он от лорда Идена. Важно только то, что он – жизнь, возникшая и растущая в ней, что ребенок – ее и что зачат он был тогда, когда она любила Чарли так сильно, что не могла допустить и мысли о том, что его уже нет. И в то же время – когда в ней жила великая нежность к отцу ребенка.
Это дитя не было зачато в похоти. Говорить так было бы ложью. Была близость, была нежность. И ничего некрасивого в этом не было, несмотря на то, что она наговорила ему тогда. Вторая рука Эллен легла на живот поверх первой.
Эллен была счастлива, увидев играющее красками лицо и сияющие глаза Дженнифер, когда та возвратилась после поездки за покупками с барышнями Эмери. Кажется, впервые за долгое время девушка так же радуется жизни, как и прежде.
– Вы хорошо провели время? – спросила Эллен. – Купили что-нибудь?
– Я купила гребенку, она совершенно подходит к той черепаховой щетке, которую папа купил мне в Брюсселе, – сказала Дженнифер. И больше ничего, Эллен. Ведь до следующего лета мне ничего больше и не понадобится, не так ли?
Нет, до следующего лета им ничего нового не нужно, у них траур.
– Вы ни за что не догадаетесь, кого я встретила. – Дженнифер схватила Эллен за руки, щеки ее вспыхнули еще ярче.
– Кого же? – улыбнулась ей Эллен.
– Лорда Идена! – Для пущего эффекта девушка сделала паузу. – И выглядит он совершенно великолепно, Эллен, даже несмотря на штатское платье. Но он сказал, что заезжал сюда и не застал никого из нас. Вы куда-нибудь уходили?
– Нет, – отвечала Эллен. – Видно, я стала трусихой, Дженнифер. Я не могу встретиться с ним лицом к лицу.
– Ну конечно же, – сказала девушка, сжав руки Эллен и глядя на нее с нежностью. – Я бесчувственная, да? Вам трудно видеть его – слишком много мучительных воспоминаний, да?
– Но завтра он заедет снова, – сказала Эллен. – Я наберусь храбрости, и мы встретим его вместе, не так ли, Дженнифер?
– Он пригласил меня на прогулку, – сказала девушка. Она улыбнулась. – А вы, Эллен? Вы ведь всегда гуляли с нами в Брюсселе. Он представил меня двум его родственникам. Анна Кэррингтон очень красива, Эллен. Ее вывезли в свет этой весной. Она сказала, что собирается выйти замуж за лорда Идена, а ее брат рассмеялся и объяснил, что она носится с этой идеей с десятилетнего возраста. О