— Да нет, не то…
— Я знаю, что у тебя на сердце… Думаешь, я об этом не думала?
Некоторое время они шли, не говоря ни слова.
— А может мы и вправду уйдём подальше отсюда и заживём где-нибудь там? — предложила Гымнэ. И они обе тихонько рассмеялись, так как понимали, что это невозможно. Стоило только подумать об этом, как тут же несбыточные фантазии рассеивались как дым.
Но Пондоги всё же представилось некое далёкое место. Там живут люди, которые поют и танцуют народные танцы, там детки растут, как на дрожжах, там всегда рядом тёплые руки того студента. Куда же надо пойти, чтобы найти это место?
— И у меня и у тебя дома уже, поди, обнаружили, что нас нет, и устроили переполох, — проговорила Гымнэ, оглядываясь туда, где далеко позади осталась их деревня.
— Всё ведь быстро закончится? — спросила Пондоги.
— Сказали, что в больнице надо будет пробыть где-то полтора часа. Так что к обеду уже вернёмся домой.
— Мы, наверно, сильно изменимся, скажи?
— А разве уже не изменились?
— Что?
— Животы.
— Да ну тебя…
Они враз взглянули друг на дружку и беззвучно засмеялись, потупив глаза.
— У тебя за всё это время сколько раз шевелился? — спросила Гымнэ.
— Ещё ни разу…
— У меня раз было…
— Ма-аленький… Я бы тоже хотела, чтоб и у меня зашевелился…
— Да вру я всё, — рассмеялась Гымнэ.
— Как думаешь, какая разница, родишь ты с мужем или без мужа?
— Может, тот, кто должен был родиться мальчиком, родится девочкой?
— Да никакой разницы, кроме того, что отец ребёнка будет рядом.
— Но так ведь отца-то и нет?
— Как бы я хотела сейчас увидеть его…
— И я.
— Он тебе сильно нравился?
— Ага, а тебе?
— Мне — тоже. Но больше того, мне было его жалко. А ещё я верила ему…
— Интересно, что они сейчас делают?
— Да спят они, что им ещё делать… Спят и ни о чём не ведают.
— Сейчас, наверно, уже проснулись. И тогда, помнишь, они вставали рано и делали зарядку?
— Ага, точно. Тогда, скорей всего, уже встали.
— Как думаешь, если поехать в Сеул, можно будет их отыскать?
— Можно. А ну, и вправду, взять и поехать на эти деньги в Сеул?
Опустив головы, они медленно шли по дороге. Сумрак вокруг уже рассеялся, и вот-вот должно было взойти солнце. Вдалеке на полях показались люди.
— Как думаешь, почему они были такие? — спросила Пондоги.
— Какие?
— Ну почему, когда они были вместе с другими, то шумели и веселились вовсю, а как только оказывались одни, то выглядели такими несчастными?
— Слушай, давай больше не будем говорить о них!
— Последнее спрошу. Если мы сейчас пойдём и найдём их, то, как думаешь, они к нам отнесутся?
— Может быть, твой и обрадуется тебе, а мой так нет. Потому что за всё это время от него было лишь одно письмо — и всё. Слушай, пошли быстрее. Люди начали выходить в поле.
Девушки ускорили шаг.
— Давай выбросим всё ненужное из головы. Сейчас нельзя об этом думать, — сказала Гымнэ.
Они пересекли поле и шли по дороге у подножия горы. Обогнув её, подруги увидели, что над дамбой водохранилища сумрачной пеленой нависает туман. В ручье под дамбой было много маленьких креветок. О, тот суматошный день, когда они вылавливали этих креветок…
— Ты помнишь, как мы тогда креветок тут ловили? — спросила Гымнэ.
— Ну, вот те на! Договорились же не вспоминать про них! — проговорила Пондоги.
— Ой, и вправду…
Прошедшее лето было весьма суматошным. Студенты каждый день придумывали что-то интересное. Поэтому тогда впервые в жизни девушки так ждали наступления утра. Лето прошло, и те студенты тоже уехали, наступила пора, когда на деревьях доспевала покрытая инеем оранжевая хурма.
Солнце начало подниматься, и тут вдалеке показался шпиль колокольни городской церкви. И так как девушки шли навстречу солнцу, то им было видно, как ясный сияющий шар, переваливаясь с боку на бок, взбирался на гору. Это было самое ослепительное солнце из всех, которые они видели до этого. Сотни ли остались позади, на их лбах выступил пот. Из-за пронзительно-ярких солнечных лучей девушек затошнило, и они присели на придорожный валун.
— Интересно, что мы будем думать о сегодняшнем дне лет через десять, — проговорила Гымнэ.
— Думаешь, у нас будет будущее через десять лет? — спросила Пондоги.
— Вот и я о том же подумала. Однако не странно ли это? Не я ли когда-то спрашивала саму себя, смогу ли зачать ребёнка, а теперь вот забеременела…
— А мне страшно.
— Мне тоже чуть-чуть страшно. Но и у нас через десять лет есть будущее.
— А что по-твоему с нами будет через десять лет?
— Замуж, наверно, выйдем и станем мамами, — ответила Гымнэ.
— Ты что, пойдёшь невесть за кого?
— Чего я только ни передумала про это. Так вот, мне пришла мысль, что я стану женой какого-нибудь крестьянина. И, скорей всего, я буду преданной женой. Во всяком случае, я буду изо всех сил стараться, чтобы стать такой.
— А я все эти три месяца только о нём и думала. У меня такое ощущение, что если он не приедет и не заберёт меня, то я умру.
— Лучше не думать про них. Тебе не кажется, что после операции всё образуется?
— А мне ужасно страшно. Послушай, Гымнэ! Если честно, то я вообще не хочу делать операцию.
— И что тогда?
— Сама не знаю. Просто хочется уехать подальше.
— Представляешь, как нас будут поносить деревенские… А мать, отец…
— Я тоже знаю, что надо. Но почему-то так не хочется идти на это.
Пондоги мельком взглянула на Гымнэ. Ей не хотелось, чтобы подруга её осуждала.
— Лучше уж сделать это. Я тоже не сразу, а после долгих раздумий решилась на этот шаг. Может, пойдём уже?
Гымнэ поднялась с камня.
— Как бы там ни было, ведь мы же сами виноваты?
— Уж даже и не знаю, — проговорила Пондоги, вставая вслед за Гымнэ. — Ну не дура ли я?
— Нет, не дура. Просто сглупили мы, только и всего. А когда покончим с этим, всё станет на свои места. Пошли!
Они снова зашагали. До самого города подруги почти не проронили ни слова. Несмотря на раннее утро, в городе уже царила суматоха. Молодые парнишки, нагрузив на багажники велосипедов коробки и сигналя звонками, проносились мимо на опасной скорости. Еле-еле, словно черепаха, ехал автобус, останавливаясь каждый раз при виде человека с вытянутой рукой. Какой-то мужик, поливающий водой тротуар перед своей лавкой, вскользь оглядел двух деревенских девушек. Из магазина музыкальных инструментов доносилась громкая песня. Девушки нерешительным шагом передвигались под стрехами крыш домов.
— Где больница-то?
— В переулке, рядом с почтой. Ну, а ты что? Ещё не решила? — спросила Гымнэ.
— Как думаешь, когда всё закончится, действительно, всё пойдёт по-старому, как будто ничего и не было? — переспросила Пондоги.
— Да нет, навряд ли. Хотя всё ведь зависит от того, как ты настроишься…
— Ты правда сделаешь?
— Да, я сделаю.
— Тогда и я сделаю. Кажется, что на нас всё время смотрят. Пойдём скорей!
Со склоненными головами девушки шли, избегая взглядов прохожих. Наконец они завернули в переулок рядом с почтой. Гымнэ остановилась.
— Уже пришли? — с дрожью в голосе спросила Пондоги.
Гымнэ глазами показала на здание, в ограде которого стояло высокое дерево гинкго. Пожелтевшие листья, кружась, падали на землю. Подруги старались скрыть друг от друга трясущиеся коленки.
— Ты первая иди! — проговорила Гымнэ со страдальческим выражением лица.
— Не пойду, ты же с врачом договаривалась.
— На нас странно смотрят. Теперь уже всё одно, давай всё-таки зайдём…
Они так и не смогли зайти в ворота больницы, и, пройдя мимо неё, медленно шли по дороге. Чуть погодя остановились у ограды какого-то дома.
— Скоро людей на улице прибавится. Пошли, зайдём скорее! — проговорила Гымнэ.
— Только не говори мне заходить туда первой.
— Ладно, пошли вдвоём, хорошо? Вместе…
Они развернулись и пошли обратно. Однако и на этот раз не смогли войти — обе, склонив головы у самых ворот больницы, опять прошли мимо. И снова остановились в том месте, где стояли до этого. Они смотрели друг на друга, лица побледнели, над верхней губой вздыбился пушок. С почты долетел едва слышный длинный телефонный звонок. Оттуда из-за стекла на них смотрел какой-то мужчина. Гымнэ крепко сжала руку Пондоги, и они быстрым шагом пошли к воротам больницы.
Когда подруги зашли, одетая в белый халат девушка примерно их лет поливала клумбу с цветами. Они с трудом закрыли ворота и продолжали в нерешительности топтаться на месте.
— Вы по какому делу? — спросила девушка, приблизившись и поглядывая на них немного свысока. От её халата доносился слабый запах антисептика.
— Позавчера… я… доктора… просила… — заикаясь, пролепетала Гымнэ.
— A-а! Вы тогда ещё сказали, что вас будет двое? Доктор сейчас завтракает, так что вы либо проходите и подождите внутри, либо приходите через час.
Девушки переглянулись. Даже думать не хотелось, что придётся выйти и зайти сюда вновь.
— Давай подождём, — предложила Гымнэ.
— Ага, — согласилась Пондоги.
— Мы здесь подождём, — сказала Гымнэ.
— Вы позавтракали? — спросила медсестра. — Хорошо бы поесть перед операцией. А то если не будет сил, тяжко придётся.
Им снова пришлось выйти за ворота, будто их прогнали. Подруги зашагали, стараясь как можно быстрее покинуть переулок, где была почта.
— Сказали, надо поесть, — проговорила Гымнэ.
— А мне совсем не хочется.
— Мне — тоже. Но сказали ведь, что если не будет сил, то операцию сложно перенести.
— А если купить что-нибудь, вдруг потом не хватит расплатиться?
— Давай купим что-нибудь недорогое — и обратно.
Они дошли до какого-то моста. Рядом был рынок. Девушки зашли в небольшую лавку, где торговали фасолевым ттоком[45]. Снаружи доносился громкий топот прохожих. Слышалось треньканье велосипедных звонков и фырчание проезжающих автобусов. Подруги сели рядышком за столик, что стоял в углу и упирался в стенку.