Как указывается в документах 11-й немецкой армии: «В связи с тем, что 24-я пд, особенно 32-й полк, понесли тяжелые потери, и не достигли успеха, было принято решение сменить части 24-й пд 4-й румынской Г сд и перебросить дивизию на участок 50-й и 22-й пд»[683].
Для продолжения наступления 54-й корпус был усилен: в него передали 474-й береговой дивизион. Поступил приказ направить под Севастополь один полк из состава 46-й пд и 3-й батальон 204-го танкового полка[684]. ЖБД 11-й армии указывает: «На основании задач, поставленных перед 54-м корпусом, 22-й разведбат из армейского резерва в охране побережья в районе Евпатории передается в 54-й корпус и занимает позиции севернее Бельбека в районе расположения частей 132-й пд»[685].
По сравнению с 8 числом количество артиллерийского боезапаса, израсходованного в этот день, возросло. Всего было израсходовано 1,8 тыс т снарядов. Это связано с тем, что активный огонь по советским позициям начал и Южный сектор.
По донесению 306-й комендатуры: «Артиллерия противника вела интенсивный огонь по нашим позициям и тылам, в основном по участку 22-й пд…» Как указывали немцы: «Огонь велся по району северо-восточнее Ольберга западнее и юго-западнее Бельбека. В 4 утра «Максим Горький» стрелял первой башней (2 стволами) по Дуванкою. Авианалеты на Камышловскую балку и восточнее Мекензия»[686].
Г.И. Ванеев в своей книге указывает: «С рассветом 9 июня, как и в предыдущие дни, в наступление перешли до трех немецких пехотных дивизий с танками на участке кордон Мекензия № 1 – высота 104,5 против частей 25-й дивизии, 79-й бригады и остатков 172-й стрелковой дивизии. Немецкое командование надеялось, что еще одно усилие – и оно прорвет оборону, путь к Северной бухте будет открыт. Перед фронтом 25-й стрелковой дивизии вдоль шоссе, ведущего к ст. Мекензиевы горы, двигались танки, за которыми шли колонны вражеской пехоты. В артиллерийских частях третьего сектора прозвучал сигнал под условным названием «Лев» – и вся артиллерия сектора открыла огонь по заранее пристрелянному рубежу. Вражеская атака была сорвана, а большая часть танков уничтожена»[687].
Фраза вызывает некоторое недоумение: перед фронтом 25 сд не было шоссе, ведущего к ст. Мекензиевы горы.
П.А. Моргунов описывает события следующим образом: «С рассвета 9 июня враг снова начал авиационные налеты и удары артиллерии по боевым порядкам наших войск. В течение 9 и 10 июня продолжались тяжелые бои на направлении главного удара противника на Северной стороне. Здесь продолжали наступать четыре немецкие пехотные дивизии (24, 50, 22 и 132-я), вводя в бой свои резервы, 213-й пехотный полк 73-й пехотной дивизии и новые группы танков. Наши войска упорно сопротивлялись, отстаивая каждый окоп, каждый метр»[688].
Т.К. Коломиец пишет в своих воспоминаниях: «Утром девятого июня, на третьи сутки штурма, противник снова провел пятичасовую артиллерийскую подготовку и бомбежку. Против нас и наших соседей были брошены в бой части 50-й и 132-й пехотных дивизий, накануне пополненные живой силой и техникой. (Теперь уже, известно, что за время июньских боев эти дивизии комплектовались трижды, а подкрепление поступало под Севастополь даже из 17-й гитлеровской армии, которая вела наступление в Донбассе.) Пехоту сопровождала лавина танков. Фашистскому командованию, очевидно, казалось, что еще одно усилие – и фронт будет прорван, путь к Северной бухте открыт. Но враг переоценил свои возможности.
За танками, – докладывал мне майор Чередниченко, – движутся конница и пехота. Пехота раздета до пояса. Похоже, психическая атака. Нужен артиллерийский огонь. Немцев так много, что трудно определить их число.
Сейчас откроем огонь, – ответил я командиру полка и тут же дал команду начальнику артиллерии.
Полковник Гроссман, посасывая дымящуюся трубку, со свойственным ему спокойствием подошел к стоявшей в блиндаже рации и, надев наушники, взял микрофон.
– Внимание! Я – двадцать второй! Я – двадцать второй! Через минуту щелкнул переключатель и Гроссман четким командным голосом произнес:
– Я – двадцать второй! Слушайте все. Квадрат шестнадцать. Лев!
Условный сигнал «Лев» означал приказ всем открыть огонь по заранее пристрелянному рубежу. Буквально через минуту раздался грохот артиллерийской канонады. Артиллеристов сектора поддерживали батареи береговой обороны и армейская группа.
Минуту спустя запищал зуммер полевого телефона. Я взял трубку.
– Вы не можете себе представить, товарищ генерал, что здесь творится, – докладывал Чередниченко. – Впереди сплошная темень. Там, где только что двигался враг, все смешалось с землей. Думаю, что от немцев ничего не осталось. Четверть часа продолжался артиллерийский обстрел. Когда горизонт очистился от гари и дыма, на том месте, где наступал враг, догорали вражеские танки, валялись трупы»[689].
К сожалению, описания не содержат конкретики событий и привязки к месту. Более того, они не соответствуют немецким данным, в соответствии с которыми, первыми нанесли удар советские войска. Журнал боевых действий 11-й армии содержит следующую запись: «Рано утром противник нанес сильный удар при поддержке танков, артиллерийского огня и огня залповой артиллерии. Противник ведет непрерывный огонь всеми калибрами по острию нашего наступления, при огромном расходе боеприпасов»[690]. Т. е. наоборот, в наступление перешли советские войска. Возникает вопрос: а кто же прав?
Оказалось, что обе стороны говорят правду, но не полностью и не до конца. Каждая из сторон пишет то, что ей удобно. Советские части ударили в 3-м секторе, в полосе наступления 24-й пд (возможно, в их руках находились документы со старым планом наступления), их противник, перегруппировав войска, ударил на новом направлении, вдоль Симферопольского шоссе, там, где наметился успех.
Советские части попытались атаковать в районе верховий Темной балки, и нанесли сосредоточенный удар артиллерией на этом участке. Противник указывает, что на этом участке потеряно много личного состава и одно штурмовое орудие. Причина выбытия– попадание тяжелого снаряда в рубку последовавший взрыв боезапаса. Действительно, на этом участке найдены катки «Штуг III» и большое количество искореженного металла.
Из дневного донесения 50-й пд: «…с 3.40 разрозненные удары русских, усилившиеся к 6 утра при артиллерийской поддержке. Удары наносились главным образом с юга на север в районе ориентира 709 и с юго-запада на северо-восток в районе ориентира 711. Наша запланированная на 6 часов атака сорвалась. Противник применил огнеметы. Сильный обстрел противника в течение ночи. Авиация бомбардировала передний край»[691].
К утру 9.06.42 г. противник обтек советский опорный пункт в районе ориентира 713 и его 121-й и 123-й полки соединились в районе ориентира 711, при этом часть 79-й бригады (остатки роты разведки, батарея 45-мм пушек, рота ПТР, всего около 200 бойцов) оказались в окружении в тылу немцев. Так появилась т. н. «группа Кохно», которую, по легенде, специально оставили в тылу у немцев.
Вторым опорным пунктом, оказавшимся в тылу на фланге 50-й пд, стала «Зенитная позиция на дороге» в районе ориентира 710. Она находилась как раз на стыке 50-й пд, которая вырвалась вперед, и завязшей в лесных боях 24-й пд. Что это была за зенитная батарея? Расстановка всех флотских батарей на 9.06.42 г. известна, в указанном районе флотских зенитчиков не должно быть. Т. е. это армейцы. Учитывая то, что в районе зенитной позиции находили 76-мм артиллерийские гильзы, можно предположить, что это одна из батарей 26-го отдельного зенитного дивизиона армейцев, т. к. в 880-м зенитном артполку были только 85-мм орудия. Из утреннего донесения 24-й пд (5.10 утра) «…многочисленные ночные бои с разбитыми советскими частями. Сильный обстрел всеми калибрами. 32-й пехотный полк, убывающий в резерв корпуса, сменен 33-м румынским пехотным полком».
Дальнейшее развитие событий удалось восстановить по документам 24-й пд, причем в некоторых случаях, чтобы понять происходившее, приходилось поднимать полковые и даже батальонные документы, т. к. дивизионные документы дают очень запутанную картину.
Из журнала боевых действий 24-й пд: «В ночь с 8 на 9.06.42 г. 32-й полк, убывающий в резерв корпуса, был сменен 33-м румынским полком, а также 102-м полком дивизии. 102-й полк получил задачу одним батальоном из района севернее высоты «Дубовой» выдвинуться для атаки «Зенитной позиции на дороге» (800 м юго-западнее «Лесного перекрестка»)».
Из журнала боевых действий 24-й пд: «9.06.42 г. Наступление 24-й пд было назначено на время от 3 до 5 утра, на усмотрение командира дивизии. Разведка 24-й пд обнаружила сильную систему бункеров в районе «зенитной позиции на дороге» (ориентир 710). Для атаки этой системы был выделен батальон 102-го полка, второй батальон должен был подключиться к атаке, выйдя к позиции 710 с севера, через позиции 50-й пд».
Но с самого начала все пошло не по плану. Как указано в том же документе: «Атака была отбита сильным артиллерийским огнем орудий большого и особо большого калибра системами залпового огня… Подключение к поддержке атаки 1-го дивизиона 173-го артполка не оказало должного эффекта. Приданные для атаки 102-го полка штурмовые орудия не подошли. Тяжелая схватка завязалась в районе зенитной позиции и юго-восточнее ее, 102-й пехотный полк понес тяжелые потери, особенно от артиллерийского огня… Особо сильный огонь противник открыл по высоте «Дубовой».