727-я группа ГФП. Действовала на Северной Кавказе и в Крыму. С конца 1943 года штаб группы располагался в Керчи и Симферополе. Начальник — комиссар полевой полиции Мюльде.
Приданная 11-й армии команда ГФП-647 первой из оккупационных органов вошла в Севастополь утром 1 июля 1942 года, вскоре после его взятия немецкими войсками. Первым делом сотрудники этого «полевого гестапо», как их называли сами немцы, направились к зданию Севастопольского городского отдела НКВД Крымской АССР.
И, там, к своему немалому и радостному изумлению обнаружили, что практически вся его документация сохранилась. Начиная от бумаг отделения госбезопасности, отделения милиции и заканчивая ЗАГС.
Обо всём этом, подробно рассказывается в комплексе донесений команды ГФП, который был опубликован в сборнике немецких архивных документов, посвященных Севастополю 1941–1942 годов. Его собрал и опубликовал, в виде книги, в 1998 году в Германии историк Ганс Рудольф Нойман. Эта книга «Севастополь, Крым: документы, источники, материалы», в 3-х томах, хранится в фондах Севастопольской Морской библиотеки.
Согласно имеющимся в данном сборнике документам, в виде отчетов 647-й команды ГФП 11-й немецкой армии, благодаря захваченным ею в Севастопольском горотделе НКВД документам, в первых числах июля 1942, в Севастополе и тогдашнем Балаклавском районе Крыма, были раскрыты и уничтожены сначала сети подпольных организаций, созданных горкомом партии и городским отделом НКВД, а после обработки документов паспортного стола и ЗАГС, аналогичная судьба постигла разведывательные сети, оставленные в Севастополе разведывательными отделами Приморской армией и Черноморского флота.
Отрывок из донесения ГФП-647, о раскрытии одной из агентурных сетей Севастопольского городского отдела НКВД, из числа греков проживавших в городе Балаклава и соседних с ним деревнях:
«При осмотре бывшего здания НКВД были обнаружены различные документы. При исследовании этих документов, кроме прочего, были установлены 11 человек, завербованных особым отделом НКВД. Они обязаны были сотрудничать с НКВД, в том числе выполнять разведывательные задания. Речь идет о нижепоименованных персонах:
Бамбуко Николай, 58 лет
Бамбуко Дмитрий, 60 лет
Терленди Дмитрий, 63 года
Фриети Афанасий, 53 года
Цироль Люба, 19 лет
Чубари Ефим, 64 года
Стакасуб Вера, 24 года
Адра Василий, 25 лет
Цолио Анастасия, 25 лет
Дорово Яков, 60 лет
Патрико Иван, 50 лет
Они состояли на связи с офицером НКВД по фамилии Беркин, который руководил также работой агентов за линией фронта. Они подписали обязательство, согласно которому добровольно должны были добывать сведения военного характера, интересующие командование Красной Армии, и передавать из своему руководству. Контакты и получение дальнейших распоряжений осуществлялось через указанную под номером 5 Цироль. Агентам гарантировалось вознаграждение в денежном и натуральном (продовольственном) выражении. Все они были расстреляны по обвинению в шпионаже согласно указаниям службы 1С».
Помимо подпольной организации в Балаклавском районе, сотрудниками ГФП-647, в первые же дни после оккупации Севастополя войсками 11-й немецкой армии, так же были обнаружены и ликвидированы ещё две подпольные группы численностью в пять и десять человек.
В сентябре 1943, входившая в состав 17-й армии команда ГФП-312 переместилась с Таманского полуострова в Крым, в город Старый Крым, и, находясь там, охватывала своей деятельностью территорию в радиусе 60 километров, то есть Ленинский (в то время Семиколодезный), Сейтлерский (ныне Кировский), Старо-Крымский, Карасубазарский (ныне Белогорский) районы Крыма.
В открытом доступе данные о команде ГФП-312, впервые появились в репортажах газеты «Советская Кубань (город Краснодар) в марте 1958 года в репортажах о проходившем тогда в Краснодаре судебном процессе над её бывшими сотрудниками из числа советских граждан Михельсона, Дубогрея, Оленеченко, Зуба, Круглова и Василенкова (газета «Советская Кубань» номер от 8 марта 1958 года)
В городе Старый Крым ГФП-312, тесно сотрудничала с контрразведывательной абвергруппой 302, так же находившейся в составе 17-й армии. Абверовцы передавали в ГФП задержанных ими партизан и подпольщиков, а от ГФП получали выявленных разведчиков Красной Армии и связанных с ними гражданских лиц из числа местных жителей.
В период с сентября 1943 по февраль 1944, ГФП-312 совместно с другими органами оккупационного режима, используя широкую сеть агентов — изменников Родины, подготовила по всем населенным пунктам Старокрымского и Кировского районов списки семей патриотов, осуществляла массовые аресты и отправку людей в лагерь смерти в районе совхоза «Красный» под Симферополем, а часть в концлагеря и на принудительные работы в Германию. Попавшие в лагерь близ совхоза «Красны» были все в дальнейшем там уничтожены.
Таким образом, команда ГФП-312, так же как и абвергруппа 302, были приданы для контрразведывательного обеспечения боевых действий 5-го армейского корпуса 17-й армии, который, с ноября 1943, вел ожесточенные бои с высадившейся северо-восточнее города Керчи Отдельной Приморской армией.
Несмотря на активность команды ГФП-312, в ней длительное время находились как минимум три советских агента, причем один из них, будучи кадровым сотрудником советских органов государственной безопасности действовал в её рядах как немецкий военнослужащий.
Вскоре после прибытия команды ГФП-312 в Крым с Таманского полуострова в сентябре 1943 года, среди её сотрудников оказался агент советской военной контрразвеки, откомандированный из ГФП-721 (6-я немецкая армия), который действовал под видом Рудольфа Клюгена, адъютанта и штатного переводчика командира ГФП-312 комиссара Отто Кауша. Это был лейтенант Аганин. Игорь Харитонович (Ибрагим Хатямович). Его связной обеспечивающей передачу добытой им информации, была уборщица в ГФП-312 Вера Шикина. После войны Аганин — кандидат технических наук, доцент.
И. Х. Аганин, по национальности волжский татарин, родился в 1923 году, в селе Сургади в Мордовской АССР, свое детство он провел в городе Энгельс, который в 20-30-е годы прошлого века был столицей «Автономной республики немцев Поволжья». Довольно быстро освоил немецкий язык, на котором там тогда говорили повсюду — на улице, в магазинах, в клубах.
В 1940 году после окончания школы Игорь Аганин приехал в Москву и поступил в Высшее техническое училище имени Баумана. Во время учёбы продолжал усовершенствовать своё знание немецкого языка. Второкурсником ушел добровольцем на фронт. Служил переводчиком в разведотделе штаба одного из стрелковых полков. Последовало ранение, выход из окружения, госпиталь, а потом курсы военных переводчиков в Куйбышеве, где так же изучал уставы вермахта, его структуры, систему воинских званий, знаков различия и наград.
Аганину предлагали остаться преподавателем на курсах военных переводчиков, но он рвался на фронт. После окончания курсов в звании лейтенанта Игорь Аганин получил предписание в разведку 258-й стрелковой дивизии, которая из-под Москвы отправлялась на Сталинградский фронт.
«Под Сталинградом мне довелось допрашивать немало немецких офицеров и солдат, — вспоминал Игорь Харитонович — и я поражался тому, какой высокий боевой дух они сохранили. Как были непоколебимо уверены в своей скорой победе. Даже во время допросов нельзя было не заметить по выражению глаз, отдельным вырвавшимся репликам, что немцы чувствуют свою силу. Были случаи и вовсе поразительные. Разведчики взяли в плен немецкого офицера. Привели его в расположение нашего штаба со связанными руками. Надо, было видеть с каким наглым выражением лица он сидел перед нами. С каким чувством превосходства смотрел на нас. Я переводил ему вопросы: из какой он части? Требовал назвать ее состав, имя и фамилию командира. Офицер отказался отвечать. Он даже заявил, что поможет спасти нас от расстрела, если с ним будут хорошо обращаться. Говорил, что наши войска обречены. Сталинград падет в ближайшие дни. Словом, повел себя так, будто не он, а мы у него в плену».
Вскоре Аганиным заинтересовалась военная контрразведка и его дальнейшая служба продолжилась в её рядах. Эта егослужба проходила в одном из самых секретных структур военной контрразведки — разведка Особого отдела, которая занималась проникновением в структуры различных спецслужб противника на тот момент в германские.
Задание лейтенанта Аганина предусматривало его проникновение в одну из тогдашних немецких армейских спецслужб. Его «легенда» в связи с этим была связана с тем что возвращавшийся в свою часть из отпуска лейтенант Отто Вебер (Otto Weber) переводчик одного из отделов 1С, не сумел попасть в свою воинскую часть, поскольку попал в советский плен. С 20-летним Вебером, Аганин был ровесником. Была еще более важная деталь выходец из семьи прибалтийских немцев Отто Вебер жил и учился среди русских эмигрантов и только перед самым началом войны уехал на историческую родину. Только этим можно было объяснить неистребимый русский акцент в превосходном немецком языке Игоря Аганина. Вместо лейтенанта Вебера, но с его документами, он должен был перейти линию фронта и затем попасть на службу в одну из немецких армейских спеслужб.
Аганина готовили тщательно, но наспех — не мог же Вебер вечно возвращаться из отпуска. Всего предусмотреть никогда нельзя, а тем более за столь короткий срок. Аганина никогда специально не готовили на разведчика и он не знал специфики этой профессии. Например, не умел пользоваться шифром. А еще наш разведчик не знал много, что должен был знать немецкий лейтенант. Он не только никогда не жил в Германии, но даже не был там проездом. Он мог погореть на чем угодно: на незнании немецких фильмов и актеров, футбольных команд и знаменитых игроков. Он мог автоматически стать по стойке смирно или отдать честь так, как это принято в Красной армии. На случай, чтобы объяснить замедленную реакцию, нерасторопность и возможные просчеты лже-Вебера, ему на подлинном бланке немецкого госпиталя сделали медицинскую справку о контузию. Большую проблему представляла связь с командованием: ведь рацию с собой взять было нельзя.