Пытаясь разобраться с происхождением приставки «Солнышко», вспомним для начала порядок верховенства языческих богов после первой «неоязыческой» религиозной реформы Владимира: Перун, Хорс, Дажьбог, Стрибог, Симаргл и Мокошь. С культом Перуна вроде бы все ясно: Перун – бог боевых дружин, бог грома и побед. Зато внезапное возвышение и тогда уже достаточно древнего и порядком забытого бога Хорса до сих пор не имеет однозначного обьяснения у историков язычества. Почему это вдруг Владимиру более иных богов полюбился ветхозаветный Хорс?
И снова обратимся к фундаментальному труду академика Б.А. Рыбакова «Язычество древней Руси». Рыбаков пишет: «Хорс в системе религиозных представлений сколотов (скифов. – В. Ш.) мог быть связан не столько с многозначительным культом солнца (это место занимал сам Дажьбог), сколько с культом священного предка сколотских царей. Мифологический предок сколотских царей – Кола-сай, «Солнце-царь» – мог иметь в древнем пантеоне праславян место охранителя княжеской власти, покровитель наследников солнечного Коло-ксая – Светозара. Таким образом, очень хорошо объяснялось бы наличие двух божеств в пантеоне Владимира. Обратим внимание на то, что в перечне богов 980 года имя Хорса следует непосредственно за княжеским Перуном, впереди Дажьбога, стоящего на третьем месте. В пользу такого толкования говорит и то, что устроитель пантеона – юный князь Владимир, – при котором жреческое сословие осуществило попытку торжественного воссоздания прадедовского язычества, в эпосе неизменно именуется «Солнцем».
Итак, согласно Рыбакову, корни прозвища русского князя, скорее всего, уходят в древние скифские земли. Но ведь Коло-сай – это не кто иной, как возможный основатель и первый легендарный правитель Солнечного града Орса! Да и Владимир единственный из древних русских князей, кто лично побывал в легендарной К-Орсуни. А потому неожиданное и малообъяснимое для потомков возвышение бога Хорса, весьма вероятная связь самого Владимира с Орсом и, наконец, прозвище (а может, и титул) самого князя не есть ли звенья одной цепи?
Если такая связь действительно имела место, то тогда избрание местом принятия христианства именно древнего и священного для русов Орса вовсе не было результатом каких-нибудь сиюминутных политических причин, а явилось давно подготавливаемым и глубоко продуманным актом. Принимая новую веру на легендарной земле прародителей, к тому же предварительно отбив ее у византийцев, Владимир как бы приобретал легитимность в глазах всех язычников как князь-избранник. Принятие новой веры на священной земле должно было утихомирить неизбежное возмущение народных масс. Для народа новую веру дал им сам Хорс в своем Солнечном городе! Отсюда и невиданное упорство Владимира как при осаде Корсуня, так и при ведении последующих переговоров с Константинополем. Уйти ни с чем он просто не мог! Кроме того, заняв Корсунь, то есть сам став, с точки зрения русских язычников, «Солнцем», Владимир мог теперь вполне позволить себе требовать в жены и самую завидную невесту тогдашнего мира – сестру византийских императоров.
Легитимности своей деятельности Владимир добился вполне. Отныне в глазах своих подданных, он был уже не просто князем, а избранником Хорса, получившим благословение последнего не где-нибудь, а в священной Корсуни. Это давало возможность не только успешно проводить христианизацию Руси, но, по существу, и самому стать для своих подданных настоящим полубогом – Солнцем, которому дозволено все, вплоть до ниспровержения старых богов и утверждения нового!
Как известно, первым из русских городов крестился Киев. Деревянного истукана Перуна сбрасывают в Днепр дружинники. Точно так же много веков назад египтяне погребали своего Озириса, пуская его в лодке по Нилу. Так милосердный Христос победил кровожадного Перуна. Устанавливать же христианство во втором по значению городе Руси – Новгороде – отправился Иоаким Корсунянин в сопровождении дружинников во главе с богатырем Добрыней Никитичем. Новгородские жрецы подбили было жителей на бунт, но он был быстро подавлен, местных идолов побросали в Волхов, а в городе началось интенсивное строительство церквей.
Еще один примечательный факт. Когда на Руси с возвращением Владимировой дружины появились первые каменные нательные крестики, народ стал называть их ласково и любовно – корсунчики. И снова вопрос почему: в память ли о Корсуни, как о месте, откуда пришло христианство, или же в память о родине Хорса-Солнца?
Кстати, в Новгороде после его христианизации старшим среди пастырей был оставлен еще один из херсонесских священников – святой Лука Новгородский. Именно он станет после смерти святителя Иоакима Корсунского его преемником, напишет поучения к пастве, создаст основы церковного красноречия, или, как тогда говорили, витийства.
Таков был великий вклад священного Херсонеса в обретение Русью христовой веры, вклад, значение которого настолько огромно и всеобъемлюще, что осознать всю его глубину и сегодня дано далеко не каждому. Ведь через Херсонес Русь не просто обрела веру, а обрела ее в один из самых критических для православия моментов – эпоху окончательного раскола с римской католической церковью. И снова – закономерность или случайность? Именно о божественной закономерности «херсонесского крещения» говорит митрополит Макарий: «В какое время насаждена Русская Церковь по отношению ко всему христианскому миру? В период самый многознаменательный по своим огромным следствиям, продолжающимся доселе... Но вот приближается миг решительного отпадения Церкви Римской от истины православия, и Бог, не расточающий чудес Своих даром, употребляет все средства естественные и сверхъестественные, чтобы обратить к христианству русского князя Владимира, дать в нем просветителя России и чрез него окончательно образовать Русскую Церковь. Что же? Ужели это одна случайность? Случайность в основании Церкви, назначение которой в человеческом роде всегда самое важное и высокое? Случайность там, где поразительные, сверхъестественные события прямо указывают на какое-то особенное намерение Промысла? И после того, как со времени основания нашей отечественной Церкви протекло уже около тысячелетия, как Премудрость Божия достаточно оправдала себя от дел и явила себя нам в событиях, можем ли и мы подразумевать этого всеблагого ее о нас намерения? Церковь Римская, это непокорная дщерь, управляемая духом гордыни, столько противным духу Евангелия, доселе еще не возвратилась в любвеобильное лоно своей Матери в Церковь Русскую, которую как потребную воздвиг Бог в эпоху отпадения первой, достигла ныне совершеннейшего процветания и считает чад своих целыми миллионами на протяжении более, нежели шестой части материка всей нашей планеты... Не указывает ли это на высокое предназначение нашей отечественной Церкви еще с первой минуты ее существования восполнить в составе Церкви вселенской отпадение от нее Церкви Римской, бывшей некогда одною из первых, лучших и обширнейших ее отраслей?»
От Херсонеса к Севастополю
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки.
Если будете в Священном городе, пройдитесь не торопясь по его улицам. Архитектура Севастополя необычна и неповторима. Именно она сегодня служит тем связующим звеном, которое соединило воедино два города на одной земле: старый Херсонес и новый Севастополь. Эта неповторимость внешнего облика города бросается в глаза каждому, кто приезжает сюда. Прежде всего, это сверкающие на солнце ослепительно белым инкерманским камнем дома, кварталы и целые районы. Это бесчисленное количество лестниц всех видов, буквально опоясывающих Севастополь, как трапы боевой корабль. Куда бы вы ни направились, повсюду у вас перед глазами будет история города, героическое прошлое здесь никогда и никому не дает себя забыть. Но есть еще одна особенность севастопольской архитектуры. Она не бросается в глаза, о ней догадываются немногие, но она есть!
Севастополь и сегодня затаенно, но свято хранит память о своем прародителе. Где-то в толще земли лежат в фундаментах нынешних зданий камни, вытесанные трудолюбивыми херсонеситами... Это был последний дар, казалось бы, умершего Херсонеса своему преемнику. Так тело древнего города стало телом нового, а вместе с телом в Севастополь была вдохнута и душа Корсуни – Херсонеса.
Эта глубоко сокрытая от постороннего взгляда объединяющая суть древнего и нового проявляется не только во всей судьбе нынешнего Севастополя, но и в его облике.
Античностью дышит уже первый из севастопольских памятников – памятник Казарскому с его знаменитой древнегреческой галерой и назиданием будущим поколениям: «Потомству в пример».
Остановим свой взгляд на знаменитом Владимирском соборе. Ведь и он совершенно не похож на все остальные российские православные храмы того времени с их обязательным пятиглавием. Владимирский собор – это доподлинно воспроизведенный старый византийский храм, это символ средневекового Херсонеса.
Может, это случайное совпадение, но именно в Севастополе имеется единственный в своем роде православный храм, построенный в виде каменной пирамиды. Это храм Святого Николая-Угодника, покровителя всех моряков, воздвигнутый на Братском кладбище в 1870 году архитектором А.А. Авдеевым. Историк отечественной архитектуры Н.И. Брунов так писал об этом необычном храме: «...В пределах спокойствия целого, пирамида проникается огромной внутренней жизнью и колоссальной силой воздействия. При большом внешнем спокойствии достигается большое внутреннее напряжение». Не согласиться с Бруновым просто невозможно. Ведь пирамида является самой совершенной из всех существующих трехмерных геометрических фигур. И кто знает, не воплощает ли в себе севастопольский пирамидальный храм такие же не подвластные человеку колоссальные силы, как и его знаменитые древнеегипетские аналоги – пирамиды Хуфу и Хафра, римская пирамида Цестия. Но если древние пирамиды строились как усыпальницы лишь одного лица, то севастопольская венчает собой кладбище, на котором покоится свыше сорока тысяч защитников города.