Казаки поднялись, кинулись ловить коней и вскочили в седла.
Вернигора свистнул Даниилу, тот встал. Пластун направил на него коня, подхватил с земли и помог сесть за ним, на круп.
Пластуны с седел собрали оружие и уже мчали к пакгаузу, когда из виноградника стали снова выбегать англичане, вскидывая стволы.
Вернигора, Чиж и Даниил спрыгнули с коней у дверей пакгауза. Чиж вытащил из седельной сумки револьверы, срезал кинжалом подпругу и дал лошади ладонью по крупу. Седло перевернулось и упало на землю. Лошадь, разгоряченная стрельбой, высоко подняла голову и, потряхивая гривой, поскакала обратно к виноградникам.
Слева от дверей склада лежал Кравченко и держал руку на замыкателе, сделанном из ключа английского телеграфного аппарата, украденного для него Чижом. У дверей провода ныряли куда-то под землю. Напротив Кравченко, справа от двери, готовился к бою Биля, проверял свои револьверы. Рядом с ним упали на землю нагруженные оружием, задыхающиеся и мокрые от пота Чиж, Вернигора и Даниил.
Из виноградника показалась колонна английской пехоты. Пластуны позволили ей выйти на открытое пространство перед пакгаузом и дали залп. Несколько человек упали, но все остальные упорно шагали прямо на ворота пакгауза. Пластуны стремительно перезаряжали штуцеры.
– Братцы, мне дайте пистолет! – взмолился Даниил.
Но казаки были слишком заняты, чтобы ему отвечать. Стучали молотки, вбивающие штуцерные пули в нарезы. Английская пехота перешла на бег.
В это время Ньюкомб бережно раскладывал в палатке свои вещи. Было видно, что устроиться он собирается изящно. В палатке стояли походная койка, секретер красного дерева и даже китайская ширма. Ньюкомб склонился над большим кожаным саквояжем, когда грянули отдаленные выстрелы. Немного подумав, он захлопнул саквояж и вышел посмотреть, что там стряслось.
У палатки выстрелы были слышны лучше. Они нарастали с каждой секундой. В клетке, находящейся рядом с палаткой, яростно залаяли псы Ньюкомба.
Кравченко слегка прищурился, кисть его руки, до этого слегка поглаживающая замыкатель, замерла. Он еще раз глянул на врага, чуть выждал и замкнул цепь. Слева и справа от колонны англичан сработали камнеметные фугасы, то есть ямы и бочки с камнями, под которыми был заложен пороховой заряд.
Колонна англичан была разнесена в клочья. Нечеловеческие вопли раненых и контуженых солдат смешались с грохотом камней, часть из которых ударила по пакгаузу. Один из них попал точно в открытые ворота и снес перегородку за спиной пластунов в тот момент, когда они уже хотели вскочить на ноги.
– Ты нас не угробь, Степаныч! – крикнул Биля Кравченко.
– Да, маленько промазал, – заявил тот и тоже вскочил на ноги.
Внутри пакгауз представлял собой анфиладу помещений, прорезанную коридором, по которому шли рельсы железной дороги. Пластуны пробежали по ним вперед и заняли новую позицию в глубине здания. Кравченко и Биля подняли с земли концы двух толстых веревок и встали по обеим сторонам прохода. Чиж и Вернигора за их спиной снова перезаряжали оружие.
– Мне что делать, братушки? – спросил Даниил.
Вернигора кинул Даниилу зарядную сумку.
– Снаряжай!
Даниил уверенно взял в руки английскую винтовку и умело начал заряжать ее. Пластуны одобрительно переглянулись. Чиж взял револьвер и пустил его по доскам пола в сторону Даниила. Тот поднял голову на звук, благодарно улыбнулся и сунул оружие за широкий пояс.
Ньюкомб с револьвером в руке бежал на звук выстрелов. Набережная осталась позади него, как и разномастная группа, состоявшая из турок и англичан, которые старались не отстать от своего предводителя. Ньюкомб двигался быстро, ровно, ставил ногу правильно.
На набережной продолжалась суета. Полуодетые пехотинцы выбегали из палаток, другие бросали кирки и лопаты, хватались за оружие. Проскакала в противоположную сторону конная артиллерия. Пушки грохотали по разбитой мостовой.
Англичане уже не решались маршировать колонной к пакгаузу. Теперь они крались к нему неровными цепями. Первая из них залегла шагах в пятидесяти от его дверей, распахнутых настежь. Англичане вскочили и с боевым кличем бросились вперед, надеясь быстрее преодолеть пространство до пакгауза. Однако их бодрые возгласы тут же сменились воплями боли. Острые трехконечные кованые шипы пробили насквозь один английский сапог, затем второй, третий.
Чиж и Кравченко ухнули и разом дернули за свои веревки. Над землей у пакгауза поднялись рыболовные сети. Англичане путались в них и падали на землю. Они самыми разными частями тела нарывались на шипы, пронизывающие красные мундиры.
В дверях склада снова появились пластуны и дали залп по англичанам, барахтающимся в сетях. Чиж и Вернигора положили штуцеры себе под ноги и разрядили револьверы по тем солдатам, которые еще не повисли на веревках и пытались уйти назад.
Ньюкомб, выбежавший на поляну левее виноградника, успел застать этот акт драмы, увидеть, как пластуны снова отскочили в глубину пакгауза. Билю и остальных своих старых знакомых по «Таифу» он узнал сразу. Радость вспыхнула в его льдистых глазах. Он достал из кармана свисток и дал команду «ко мне!». К нему стали стекаться пехотинцы, уцелевшие в первой атаке на пакгауз.
У ворот в конце пакгауза Кравченко что-то переливал из огромной стеклянной бутыли в ведро. Пластуны перезаряжали оружие около вагонеток.
Биля загнал пулю в ствол и спросил:
– Готово ли?
– Да, в самый раз будет, – ответил ему Кравченко, схватил ведро и забежал в одно из помещений пакгауза.
Биля склонился над вагонеткой, быстро укладывал что-то внутри ее.
У входа на склад теперь были слышны командирские свистки и гул накапливающихся сил противника. Зажужжали пули, расщепляющие доски перегородок.
Кравченко бежал обратно уже без ведра.
– С богом, Григорий Яковлевич! – крикнул он есаулу.
Тот легко, как пушинку, поднял огромную кувалду и двумя ударами разнес ворот, устроенный на чугунке. Набирая ход, по естественному уклону вниз, к дверям склада, покатилась вереница вагонеток.
Англичане под командой Ньюкомба уже осторожно подходили к самым воротам, когда услышали какой-то грохот. Ньюкомб посмотрел на рельсы и убедился в том, что они мелко дрожали. Он остановился, сделал полшага вправо и бросил взгляд внутрь пакгауза. Лицо его изменилось.
– Назад! – крикнул он, но было поздно.
Из дверей показались несущиеся вагонетки. Они сбили с ног и перекалечили с десяток англичан, а потом шагах в тридцати от пакгауза ударились о завал. Здесь на рельсы были положены бревна и большие камни. Вагонетки взгромоздились одна на другую, стали заваливаться набок.
Последняя из них, над которой колдовал Биля, накренилась, но не упала. Над ней показался легкий дымок. Англичане снова прихлынули к полотну железной дороги. В это время вагонетка все-таки завалилась набок, и из нее выкатились ручные гранаты с догорающими трубками.
Раздался свисток Ньюкомба, а затем и его крик:
– Назад, черт вас побери!
Но он опоздал. Гранаты одна за одной стали взрываться в самой гуще англичан, которые запоздало разбегались в разные стороны, получая осколки в спину.
Пластуны уже уходили в пролом, пробитый ими в стене за воротом, когда Биля услышал крик Ньюкомба. Он сначала замер в проходе так, что Кравченко натолкнулся на него, потом развернулся и, на ходу примыкая штык к штуцеру, бросился на этот голос.
– Куда? – только и успел крикнуть Кравченко.
Лицо Били было перекошено, штуцер с примкнутым штыком он держал в одной руке. Вслед за ним мимо пробежал Даниил с пистолетом в руке.
К пакгаузу на рысях подходила английская конная батарея. Лошади, помахивая хвостами, тащили за собой двадцатичетырехфунтовые орудия. Упряжки заложили дугу. Стволы пушек развернулись к дверям пакгауза.
Кравченко догнал Билю у входа, когда тот уже увидел Ньюкомба. Пластун упал на спину есаула как волкодав и с неожиданной для него силой всем своим весом прижал его к земле. Ошеломленный Даниил едва успел отскочить в сторону.
Кравченко тоже увидел Ньюкомба и теперь понимал, в чем дело.
– Что ж ты делаешь? Все дело загубишь! – яростно прошипел он в ухо Биле.
На другой стороне, у пролома, Вернигора и Чиж тоже не сразу поняли, что им делать. Они оказались лицом к лицу с новым отрядом англичан, подошедшим с тыла. Вернигора осадил одного из пехотинцев прикладом, выстрелил и бросился обратно в пролом. Чиж дважды пальнул из револьвера и тоже прыгнул обратно, внутрь пакгауза. Оттуда он еще дважды выстрелил, и англичане подались обратно. Чиж и Вернигора побежали по рельсам в другую сторону, к воротам.
– Отрезали нас, туда не пройдем, – бросил Вернигора, занимая позицию у дверей.
Чиж на другой стороне уже водил стволом штуцера, выбирая цель.
Кравченко отпустил Билю. Тот, тяжело дыша, поднялся на колено, пришел в себя и поглядел вперед, оценивая обстановку.
Английская пушка смотрела теперь прямо в двери пакгауза. В ее ствол пушкарь досылал банником картуш с картечью.
Пластуны лежали неподвижно. Их тела и нервы были напряжены до предела.
– Сухопарый гад на мушке у меня, – сказал Чиж.
– Примкнуть штыки! – раздалась команда Били.
Чиж сплюнул, завалился на бок и снял с пояса клинок. Вернигора уже примыкал такой же к своему штуцеру.
– Держись меня! – бросил он Даниилу.
Атака пластунов была ошеломляюще быстрой. Прислуга орудия повалилась сразу. Звуки выстрелов уже догоняли падение тел. Казаки расчистили себе путь в короткой штыковой атаке, оставили за собой с десяток трупов, ушли вверх и влево за склон. Этот скоротечный бой занял не больше пяти секунд.
– За ними! – крикнул Ньюкомб.
Но никто уже не торопился выполнить эту команду.
К Ньюкомбу подошел сержант и почтительно остановился поодаль.
– В лес, за этими дьяволами?! Сэр, вы какого полка будете? Я что-то вас не узнаю, – мрачно сказал он, поглядывая на трупы и раненых.
Пластуны лежали теперь за гребнем горы. Даниил кашлял от усталости, и Вернигора зажимал ему рот.