– Генри, куда ты? – спросила Кэтрин и остановилась.
– Ах да, – сказал Ньюкомб, отпуская ее руку. – Сейчас солдаты нарубят веток, и я устрою вас, мисс Кортни, на прекрасном лесном ложе!
– Генри, мне кажется, что все эти люди сговорились против тебя. Они что-то замышляют!
– Эта сволочь не способна договориться между собой, – заявил Ньюкомб.
Тропа, по которой завтра предстояло пройти англичанам, здесь то шла по самому обрыву, то неглубоко заходила в лес, который, в свою очередь, упирался в отвесную стену горного кряжа. Чиж и Вернигора, о чем-то оживленно переговариваясь, шагали взад и вперед прямо по ней, иногда скрывались в лесу там, где она отворачивала от обрыва. Следом за ними как привязанный бродил Даниил и внимательно слушал их.
Серб был совершенно счастлив. Биля отменил приказ. Теперь каждый человек был ему нужен здесь, на этой узкой горной дороге.
Сам он только что поднялся по склону, сел на камень и стал срезать ножиком намотанные на подошвы его чувяков веревки. Так ноги меньше скользили там, где надо было пробираться по камням и обрывам.
К Биле подошел Кравченко.
– Поутру-то мы им балалаечку сделаем, – сказал он. – Любо-дорого будет, я место подходящее присмотрел. Эх, Али Битербиевич нам сейчас дюже помог бы. Не знаю, где он делся, но чувствую, что по великому делу отбежал.
– Ты его не защищай, – заявил Биля. – Мое слово – олово.
– Да что говорить, дикий народ эти черкесы. А все же…
– Как думаешь, удержим их?
– Ни в коем разе! – уверенно сказал Кравченко. – Но попробовать надо, – тут же сменил он тон. – Одна надежда на то, что не особо они дружные между собой. Сам погибай, а товарища выручай – этого у них в заводе нет. Тут нам и помощь. Пройти им больше негде, и сарайчик мы с тобой, Григорий, на том перевале хороший нашли.
К Биле и Кравченко подошли Чиж, Вернигора и Даниил.
– Ну что, лесной да веселый человек, командуй! – сказал Кравченко Чижу.
– Перво-наперво нужно мне кошек штук шесть. В разный размер, – ответил на это Чиж.
Кравченко поплевал на руки и взял из-за камня, на котором сидел Биля, свой маленький, но очень острый топор.
– Может, их ночью пощелкать? – предложил Вернигора.
– Нельзя. Насторожатся они. Ночью нам тут дел хватит. Гребень тот протоптали? – спросил Биля.
– Расчислили каждый шаг! – ответил Вернигора.
Есаул кивнул в сторону Даниила.
– Справится?
– Хлопец старательный, правильный.
– Сейчас зачин прочту, и начнем.
Биля закрыл глаза и зашептал один из своих заговоров, в которых слова молитвы мешались с иными, древними, иногда уже непонятными даже ему самому.
Кэтрин лежала около костра и пристально смотрела в звездное небо. Для нее было приготовлено удобное ложе. Срубленные сосновые ветви были застелены пледами, а сама Кэтрин укрылась шерстяным одеялом.
Девушка проверила шпагу и револьвер, лежавшие справа от нее, и закинула руки за голову. Огромная луна висела прямо над ней. Она вспомнила, как Ньюкомб когда-то давно, еще в той, больше не существующей лондонской жизни, рассказывал ей о ракетах, которые рано или поздно доставят людей к селенитам, то есть жителям Луны. Кэтрин поискала своего жениха глазами, но его нигде не было видно.
Ньюкомб стоял вместе с Елецким в чернильной тени дерева, невдалеке от часового, который прохаживался по краю лагеря.
– Вы уведете их в сторону, а там посмотрим, – сказал Ньюкомб. – Главное для меня, найти его, а вернуться за кладом можно будет и потом, когда война завершится.
– Мистер Ньюкомб, боюсь, кое-кому это не понравится.
– Это тоже входит в мой план. Английская пехота завтра просто расстреляет бунтовщиков.
– Благодарю вас за доверие, сэр!
– Не стоит благодарности, Елецкий. При всех ваших недостатках вы мне нравитесь.
– Я могу идти, сэр?
– Идите.
Елецкий исчез за деревьями.
Ньюкомб еще немного постоял под деревом и пошел на свет костров лагеря.
– Какое здесь удивительное небо! Как в первый день творения, – сказала Кэтрин, когда он подошел к ней и присел рядом.
– Да, светло, – сказал Ньюкомб, подняв голову.
На другом конце лагеря Елецкий толкнул в плечо спящего боцмана. Тот вскочил и схватился за оружие.
Солнце еще не встало, но уже рассвело, и лес был наполнен жизнью. Пели, перескакивая по веткам, птицы. Несколько косуль прошли между деревьями, задев рыжими боками росистые ветки. Казалось, что лес и не подозревает о существовании человека, с его топорами, ружьями и болезненной тягой к разрушению.
Даниил и Вернигора лежали рядом за большим деревом. Их одежда была засыпана старыми листьями. Такой маскировкой пластуны умело пользовались испокон веку, постоянно применяли ее в своих боевых странствиях. Лица Вернигоры и Даниила были прочерчены полосами, черными угольными и зелеными, нанесенными растертой листвой. От того места, где они сейчас лежали, вверх уходил склон, по гребню которого пролегала лесная дорога.
Даниил и Вернигора разговаривали между собой почти беззвучным шепотом.
– Увидишь, навскидку вверх стрелять сподручнее. Все английские пули в землю уйдут. А мы их еще влево закрутим, под правое плечо. В лица им не смотри, как пойдут. У них глаза звериные, жгучие, – сказал Вернигора, бесшумно повернулся на бок и вынул из кармана несколько яблок-дичков, найденных им вчера в лесу. – Пожуй вот. – Он протянул их Даниилу. – Кислое очень для глаза хорошо! Как стрелять, голову опусти вот так, чтобы кровь прилила. – Пластун показал, как надо это делать.
Даниил разгрыз твердую кожицу яблока. Серб казался спокойным, но опытный глаз Вернигоры видел, как он волнуется. Пластун с тревогой посмотрел на него, потом на дорогу.
Вдалеке раздалось раздраженное верещание синиц. Даниил опустил яблоко и побледнел. Вернигора вскочил на ноги, поднял Даниила и вытянул обе руки перед собой так, словно прислонил их к стене.
– Упрись и дыши! – сказал он товарищу и тут же показал ему, как это надо делать.
Даниил вытянул руки вперед и сделал вдох.
– Глубже! – шепнул Вернигора и бросил взгляд на дорогу.
Послышался шум движения, захрустели ветки под множеством ног, фыркнули лошади. Вернигора повалил Даниила на землю и снова тревожно посмотрел на дорогу.
Голова английской колонны уже вползла на склон и была четко видна на фоне утреннего неба, в которое ударили первые лучи солнца. Даниил тяжело дышал, руки у него дрожали. Но было видно, что сейчас он будет спокоен.
В воздухе раздался громкий треск. На колонну англичан рухнули деревья, рассекли ее на части. Каждое из них тяжелым ударом ствола и веток сразу погребло под собой несколько человек.
На другой стороне дороги Чиж налег плечом на последнюю огромную сосну, подпиленную у самого низа. Она, ломая ветки соседних деревьев, ударила в хвост колонны, где ехали Ньюкомб и Кэтрин.
Даниил и Вернигора вскочили на ноги и с диким криком бросились вперед. Пехота развернулась в их сторону, стрелки вскинули винтовки. Вернигора выждал не больше секунды и упал на землю, увлекая за собой Даниила. Залп англичан срезал ветки высоко над ними.
Британцы бросились перезаряжать оружие, но Вернигора и Даниил уже были рядом и разрядили по два своих револьвера в сбившуюся толпу красных мундиров. Отстрелявшись, они побежали под углом вниз по склону. Несколько англичан, съезжая и падая, устремились вслед за ними. Даниил и Вернигора упали за дерево, подняли штуцера, спрятанные там, и ударили по преследователям. Двое из них покатились по земле, а остальные отпрянули назад, туда, где колонна разворачивалась в боевой порядок.
Даниил и Вернигора снова вскочили на ноги и побежали в глубину леса. Шагах в ста от дороги его рассекала глубокая обрывистая расщелина. Через нее было перекинуто бревно. Даниил и Вернигора перебежали по нему на другую сторону и залегли. На концах бревна были вырублены пазы, в которые входили петли веревки.
Даниил и Вернигора взялись за ее концы. Они ждали погони и были готовы сбросить преследователей в расщелину, но углубляться за ними в лес англичане, похоже, так и не решились.
Вернигора подмигнул Даниилу. Тот вытер пот со лба и засмеялся.
Колонна англичан смешалась. Там и тут среди красных мундиров пехоты мелькали моряки с «Таифа», ржали лошади, сбрасывали седоков. Унтер-офицеры напрасно старались вернуть порядок своими свистками.
Инстинкт заставил колонну развернуться влево, туда, откуда по ней был нанесен первый удар. Страх и внезапность удесятерили количество врагов для тех англичан, которые видели атаку. Остальные плохо понимали, что вообще тут происходит.
Поэтому Биля, Кравченко и Чиж ударили в тыл противнику, который готовился отразить нападение с той стороны, где уже никого не было. Револьверные пули разрывали мундиры на спинах. Целиться было легко, но Биля теперь старался найти и достать пулей только одного человека, сухопарая фигура которого иногда мелькала в смешавшейся толпе англичан.
Биля снова перенес огонь. Перед ним на дыбы встала лошадь и упала на колени. Он уже давил на курок, когда увидел в прицеле испуганное лицо Кэтрин. Время замедлилось для них обоих. Девушка бесконечно долго смотрела на перекошенное лицо Били, ствол и мушку револьвера, потом перенесла взгляд дальше и встретилась с ним глазами.
Для есаула эти расширенные женские глаза, отворот воротника, тонкая синяя жилка на шее и неумолимый ход бойка слились в единое целое. Он резко дернул кисть вверх. Пуля сорвала клок волос с головы Кэтрин и ударила в ствол дерева, стоявшего за ее спиной.
Биля развернулся и выстрелил в пехотинца, набегавшего на него. Тот словно споткнулся и тяжело упал вперед, на колени.
Когда колонна англичан стала разворачиваться в обратную сторону, ни Били, ни Чижа, ни Кравченко на склоне над ней уже не было. Только в пыли дороги, среди трупов кричали и ползали раненые.
Едва англичане успели навести порядок в своих рядах и пойти в наступление в сторону холма, где уже никого не было, как из леса, темневшего за их спинами, снова ударили револьверные выстрелы.