– Я! Это буду я, сэр!
Елецкий начал осторожно отодвигаться за спину Ньюкомбу. При этом он доставал револьвер.
– Сэр, там вертелся ваш русский! – выкрикнул матрос.
Пуля сбила кору с дерева, прямо над головой у Ньюкомба. Елецкий с дымящимся револьвером в руке отпрыгнул в сторону и мгновенно скрылся в зарослях.
– За ним! – скомандовал Ньюкомб. – Еще сто фунтов из моей доли тому, кто притащит его живым!
Несколько пехотинцев развернулись, опустили штыки и бросились за Елецким.
– Выпустите его! – распорядился Ньюкомб и показал на Эдди.
Штыки поднялись, и матрос стал на четвереньках выползать из страшного круга. Но едва он пересек его черту, как другой со звериным рычанием схватил его за ногу и потащил обратно. Несколько ударов прикладом отрезвили этого субъекта. Эдди вскочил и со всех ног бросился бежать в сторону леса.
– Сэр, мы пока не знаем, сколько тут русских, и люди нам нужны, – снова сказал Дадли.
– Матросы, я дарю вам жизнь, – заявил Ньюкомб. – Но если увижу, что вы собрались больше чем вдвоем, то расстреляю всех вас в ту же минуту. Дадли, распределите их по отделениям, по одному-два, и скажите сержантам, что я разрешаю прикончить их на месте за малейшее неповиновение.
– Спаси вас Господь, сэр!
– Клянемся Пресвятой Девой!
– Это мисс спасла нас!
– Мисс, мы вам должны до гроба! Мы не забудем вас! – закричали матросы в сторону Кэтрин.
– Дадли, пожалуй, прогоните их сквозь строй. Дайте по двадцать горячих каждому, а то они слишком разговорчивы! – приказал Ньюкомб, взял Кэтрин под руку и отошел с ней под свое дерево.
– Почему люди вспоминают о Боге только перед лицом смерти? – сказал он, остановившись.
– Я убила человека, Генри, – с горечью проговорила Кэтрин.
– Нет, ты убила врага, – заявил Ньюкомб, обернулся и закричал: – Через час выступаем! Еще недавно мне все было понятно, а теперь одни вопросы, – сказал он Кэтрин. – Откуда взялись русские? Какую игру вел Елецкий? Зачем он стрелял в меня, а не тихо исчез? Ведь это могло стоить ему жизни? Я не исключаю, что он вскоре ее потеряет.
К Ньюкомбу подошел Дадли.
– Сэр, его не поймали, – отрапортовал он.
– Плохо, сэр! Готовьтесь к выходу, – сказал ему Ньюкомб.
Дадли развернулся кругом.
– Ничего пока не потеряно, – продолжил Ньюкомб. – Это всего лишь дело времени. Теперь я убью его обязательно. Кому он сообщил о моих намерениях? Неужто продался пластунам? Абсурд! Или они пришли сюда за тем же, за чем и мы? Даже если им удалось увидеть запись и перевести ее, то где этим мужланам было взять румб или посчитать поправку? Они просто охотятся на меня? Но зачем здесь и сейчас, когда это труднее всего? Хотя этот их предводитель Биля – феноменальный стрелок со звериным чутьем, да и остальные не хуже. Но тогда как они узнали о нас? От Елецкого? Какую игру он ведет?
– Я думаю, Генри, что он просто чудом не попал в тебя сегодня. Это значит, что ты ему больше не нужен. Он что-то знает и давно действует в своих интересах.
– Но я никогда не наносил точки на карту. После того, как мои рисунки сгорели на «Таифе», я никогда больше не рисовал стилет. Моя записная книжка всегда была при мне.
– Портулан почти всегда лежал у тебя на столе. Елецкий может быть достаточно образован для того, чтобы понять суть дела. Кроме того, ты часто произносил эти цифры вслух.
Ньюкомб схватился за внутренний карман.
– Проклятие! Портулана нет! Я недооценил этого негодяя! Но когда и как он вытащил его у меня?
– Теперь вы двое знаете местоположение клада, если он существует.
– Он существует, Кэтрин. Скажу вот еще что. Я все время думаю о той фреске. Гонялся за пластунами, а пришел к ней. Невероятная случайность! На одном из этих казаков тогда, на «Таифе», был медальон с изображением этого странного святого. Они, кажется, все-таки охотятся за мной, опять были на «Таифе», когда я пробирался с Кавказа сюда. Или это снова случайность?
– Генри, с тех пор как был распят Спаситель, в мире нет случайного, а есть только провидение.
– Так пусть свершится его воля, – сказал Ньюкомб. – Так что у нас там с выходом, бездельники? – крикнул он в сторону Дадли, который сбивал новую колонну на дороге.
Лондон, Англия
Два дюжих лакея в черных сюртуках осторожно внесли Слейтера в его собственный огромный дом, расположенный на Пикадилли. По лестнице им навстречу спускалась экономка Слейтера мисс Карпентер, единственный по-настоящему близкий ему человек на всем белом свете. Эта старая дева помнила своего хозяина еще мальчиком и до последнего вздоха была готова видеть в нем только того прелестного ребенка. Если бы за Слейтера надо было взойти на костер, то она сделала бы это, рыдая от счастья. Вот и сейчас в ее серых глазах, вокруг которых разбегалась сетка морщин, стояли слезинки.
– Мистер Слейтер, наконец-то вы вернулись! – сказала она, склонившись над своим хозяином.
– С того света, Хлоя! Здравствуйте, дорогая мисс Карпентер! – проговорил он с неожиданно доброй улыбкой.
Мисс Карпентер показала лакеям на приоткрытую дверь.
– Скорее сюда! – сказала она и пошла впереди носилок.
– Берч уже здесь? – спросил Слейтер, приподняв голову.
– Должен быть с минуты на минуту.
– Вы сказали, чтобы он захватил с собой кого-нибудь из Скотленд-Ярда?
– Да. Он просил передать, чтобы вы не волновались. Ваш вексель на имя этого русского уже отозван.
Окрестности Балаклавы, Крым
Колонна англичан теперь двигалась не так беспечно, как раньше. По сторонам ее пробиралось по лесу боевое охранение, впереди шел небольшой авангард, а в конце россыпью осторожно передвигались стрелки арьергарда.
Дорога в этом месте делала небольшой поворот и сужалась. Один из пехотинцев отодвинул большую сосновую ветку, перегородившую ему путь. В стороне что-то тут же тихо щелкнуло. Зацеп, вырубленный из комля, освободился. Высоко над колонной в кроне дерева раскрутились веревочные торсионы. Огромное бревно, вращающееся в полете, снесло первые два ряда английского авангарда.
Из конца колонны донеслись какие-то крики. Слева и справа в лесу срабатывали большие луки, сделанные из целых молодых деревьев. Чрез кусты летели огромные острые колья. Они насквозь пробивали сразу по несколько человек.
Прямо перед Кэтрин маятником прошла огромная деревянная колода и сбила с ног трех пехотинцев. Лошадь поднялась на дыбы, захрапела и прянула в сторону так, что всадница едва удержалась в седле.
Ньюкомб подскочил и схватил лошадь под уздцы. Он был в мундире английского офицера, и лицо его снова было повязано по глаза платком.
Он едва успел успокоить лошадь, как к нему подбежал Дадли.
– Сэр, здесь все в каких-то дьявольских ловушках! Мы потеряли уже больше дюжины людей! – выкрикнул он.
– Соберите всех на дороге, черт вас побери! – распорядился Ньюкомб. – И ничего не трогайте!
Раненые англичане, оставленные Ньюкомбом на месте бунта, лежали в тени под деревьями и постоянно просили пить. Им было оставлено их оружие. Дадли поручил двум легкораненым солдатам заботиться о них.
Один из этих парней взял кожаное ведро, винтовку и пошел к ручью. Он спустился по камням, прислонил винтовку к дереву и принялся набирать воду. Но ручей здесь был мелок, и ведро никак не хотело наполняться больше чем на четверть. Англичанин плюнул, оглянулся в поисках более-менее глубокого места и тут же встретился глазами с Чижом. Тот уже держал в руках его винтовку и широко улыбался.
Через пять минут Чиж и Вернигора быстро шли в гору по едва заметной тропинке, срезая путь от дороги. У каждого из них на плече лежала теперь целая вязанка английских винтовок.
Колонна англичан осторожно подходила к тому месту, над которым пластуны укладывали тяжелые камни. Горный проход здесь опять становился ýже, дорога все ближе прижималась к склону. В голове колонны шли теперь моряки с «Таифа», в спину которым упирались штыки пехотинцев.
Англичане начали выходить на открытое место, находившееся чуть правее высоты, поросшей мелким кустарником. На ее гребне укрылись пластуны и готовились стрелять. Отсюда колонна была видна как на ладони. Через несколько минут фланг англичан должен был пройти всего саженях в ста от позиции, занятой казаками.
Даниил за гребнем зарядил последнюю из десяти английских винтовок, поднялся, отнес их вверх, разложил по две около каждого стрелка, а сам занял позицию позади них. Теперь любой пластун мог выстрелить не только из дальнобойного нарезного штуцера, но и из пяти английских винтовок.
Биля поводил стволом вдоль колонны, пытаясь найти Ньюкомба. Колонна вышла на открытое место почти полностью. Показалась и Кэтрин на белой лошади. Есаул достал подзорную трубу и стал внимательно осматривать всех тех людей, которые шли вокруг нее.
– Гляньте, не могут они без того, чтобы на ком-нибудь верхом не ездить, – заметил Кравченко. – То им турок подавай, а теперь вот матросиков приспособили.
Моряки осторожно двигались впереди, внимательно осматривая дорогу перед собой. Лица их были бледны, капли пота стекали со лба и висли на бровях и ресницах, падали с носов на рубахи.
Все в колонне теперь были собранны, утихли посторонние разговоры и шутки. Перед моряками открылось совершенно ровное пространство, тянувшееся вдоль склона, и они вздохнули свободнее. Им казалось, что никакой угрозы здесь уже быть никак не может.
Нога в грубом башмаке вдруг слегка провалилась. Из дорожной пыли поднялся небольшой деревянный щит, сделанный из кольев, связанных между собой. В стороне от дороги, чуть ближе к склону, опять что-то щелкнуло, и над колонной раздался какой-то гул. Кусты на склоне затрещали, оттуда вылетел камень размером с пушечное ядро, ударил в голову пехотинца и оторвал ее.
На колонну англичан россыпью летели камни, сбивали их с ног и калечили. Вслед за этим по смешавшимся рядам ударили с противоположной стороны дороги пули пластунов.