К сожалению, я в общем-то мало знал генерала Петрова, а для того, чтобы написать о нем подробно, надо было, может быть, и не буквально, но все же пройти тем путем, которым он шел по жизни, начиная с песков Средней Азии, где он воевал с басмачами в двадцатых годах.
После выхода моей книги некоторые читатели, особенно те, кто встречался с генералом, упрекали меня в скупости и некоторой сухости описания его личности. Упрек в общем-то правильный — конечно, И. Е. Петров человек не ординарный, он представлял собой цельную и крупномасштабную личность. Взять хотя бы такой, уже упомянутый мною факт из его биографии: в юности он готовился стать художником и имел к этому данные, но когда судьба вручила ему в руки не кисть, а меч, он целиком отдался ратному делу.
Большая часть его долгой воинской службы прошла в Средней Азии.
Осенью 1941 года он в Одессе командует им же сформированной кавалерийской дивизией, а впоследствии и всей обороной города. После Одессы 250 тяжелейших дней в осажденном Севастополе. Затем — оборона и наконец освобождение Кавказа. Осенью 1943 года войска. Северо-Кавказского фронта под его командованием, при содействии Черноморского флота, штурмом берут Новороссийск и без передышки очищают весь Таманский полуостров. Затем осуществляют высадку десанта на Крым.
Задержка со взятием Керчи неожиданно повлияла на дальнейшую воинскую судьбу — его понизили в звании и перебросили на другое место.
Это было загадкой для всех, кто знал генерала, — а знали его солдаты, воевавшие под его командой в Причерноморье, в Крыму, на Кавказе и бравшие штурмом Новороссийск, затем форсировавшие Керченский пролив, Знали и любили его многие офицеры. И для них не был ясен поворот в его судьбе.
Лишь после войны стало известно, что перемены в его судьбе были делом рук бывшего представителя Ставки в войсках Крымского фронта Л. 3. Мехлиса, который оказался одним из виновников трагического поражения трех наших армий Крымского фронта на Керченском полуострове весной 1942 года. Эти армии были сосредоточены на Керченском плацдарме для разгрома 11-й армии фон Манштейна, блокировавшей Севастополь.
Войска Крымского фронта значительно превосходили силы немцев в Крыму, но свою задачу не только не выполнили, но и потерпели тяжелейшее поражение.
И надо же было так распорядиться судьбе, что упомянутый нами Л. 3. Мехлис был дважды членом Военного совета фронтов, которыми впоследствии командовал И. Е. Петров, и дважды герою Одессы, Севастополя и Кавказа приходилось оставлять эти высокие посты!
Вот, оказывается, на какие зигзаги бывает способна судьба!
После войны прошло несколько десятилетий, давно заросли травой окопы и зарубцевались телесные раны, а память все чаще саднит болью — хранит свои раны, и нет-нет да задают вопросы ветераны: «Почему одна армия, почти наглухо блокированная в осажденном Севастополе, держалась 250 дней, а три армии Крымского фронта, отлично экипированные и снабженные всем необходимым, свежие, — «оружием на солнце сверкая» < — терпят поражение от одной армии в течение нескольких дней, как говорится, еще не успев развернуть боевых знамен?!»
История скупо делится своими секретами. Что поделать — иногда из-за стремления к масштабности мы теряем из виду судьбы тех, кто вершит события. Особенно тяжело это воспринимается, когда в результате такого подхода к событиям теряются черты личностей, интерес к которым важнее всего другого. Что поделаешь! Бывают свои причуды и у Истории!
Генерал Петров умер в апреле 1958 года, а сын его, подполковник Юрий Петров, пробывший с Отцом всю оборону Севастополя, погиб после войны от руки убийцы-мародера в дни ашхабадского землетрясения. Со времени смерти И. Е. Петрова прошло уже около четверти века, а те, кто прошел с ним войну либо же встречался на фронтовых дорогах, помнят генерала, словно бы и не расставались с ним. От них идут письма, каждый старается поделиться своими чувствами. К сожалению, многие из них сбиваются на газетно-журнальный стиль, такой привычный и густо оснащенный прилагательными, — так делаются сочиняемые в отделах кадров «объективки». И как же сердцу приятно, когда приходят письма, написанные обыкновенными, от души идущими человеческими словами, когда из письма перед глазами вырастает не «полководец», а человек!
Вот почему я решил включить в книгу письмо ветерана войны москвича Ивана Ивановича Бородулина.
«Петр Александрович!
Вы своей книгой «Севастопольская хроника» так взбудоражили, что просто места не нахожу. За время войны в течение очень короткого времени рядом со мной мелькнул один человек, который оставил такой след, что я все время думаю: неужели о нем ничего не напишут? Этот человек Иван Ефимович Петров.
Коротко о себе: родился в 1916 г. в Подмосковье, в 1937 г. служил в Белоруссии — г. Слуцк, 4-я стрелковая дивизия — шофер. 17 сентября 1939 г. в Западную Белоруссию, затем на линию Маннергейма. По окончании в Кутаиси. Затем демобилизовался. На второй день войны призвали в Ригу, но сумел добраться только до Витебска. Попал в 10-ю армию, из которой впоследствии был организован 2-й Белорусский фронт.
На стр. 483 Вы пишете: «В марте 44 г. прибыл генерал Еременко, а Петров вылетел в Ставку…»
А Вы, Петр Александрович, ломали голову, чем вызвана эта замена. А мы в это время сидели в непроходимых болотах и думали, как мы будем наступать, если «студебеккеры» не проходят, а уж о наших и говорить нечего.
И вдруг прибывает личная охрана Петрова во главе с адъютантом. Я в это время работал на передовой — проводил санобработку на форму «20». Мне был дан приказ срочно ехать в штаб фронта и приготовить баню для командующего. Я все приготовил, но Петров был еще в Ставке, естественно, охрана с адъютантом помылись.
И у меня был такой разговор: я, естественно, пожаловался, что у нас непроезжие дороги, как же мы будем наступать! Один из охраны мне заявил: вот приедет генерал — и будут дороги, он всех заставит работать.
Я не очень поверил такому категорическому заявлению. Но вот приехал генерал. Вы верите! Я пришел в изумление — буквально через две недели помчались машины, не только «студебеккеры», но и полуторки и «ЗИСы». Петров заставил действительно всех работать. Были положены ЛЕЖНИ, каждая лежня — это 3–4 бревна, округлость, срубленная топором и связанная железными скобами, — для каждого колеса по лежне, через интервалы были сделаны разъезды. Днем езда была ограничена, а ночью шли потоком без света. И таким образом Петров приготовил фронт к наступлению. Неожиданно приезжает генерал Захаров, а Петров улетает на 4-й Украинский… А мы пошли в наступление — лавры, естественно, Захарову и Мехлису.
В книге Вы упоминаете, что Петров обладал изумительной памятью, — это я испытал на собственной шкуре. Когда Петров прибыл из Ставки, пришел ко мне мыться, поздоровался, спрашивает, как звать, отвечаю: Иван Иванович, товарищ генерал-полковник. Откуда родом — из Москвы. Усмехнулся и говорит: а ботинки у тебя грязные. Вы представляете, я был готов провалиться сквозь землю вместе со своими грязными ботинками. Вымывшись, сказал — в следующий раз приду через десять дней. Естественно, я принял все меры, чтобы достать гуталин, тем более что при штабе был Военторг. Когда Иван Ефимович через 10 дней снова пришел мыться, первое, что он сказал, глядя на мои ботинки: «Вот теперь совсем другое дело!»
Зная, как он занят — работая целыми ночами, днем на «виллисе» с отчаянным шофером из Щелкова гоняет вдоль фронта так, что пенсне все время приходится поправлять, я пришел в изумление, говорю: ну и память у вас, товарищ генерал-полковник, а он мне отвечает: а иначе обманут (правда, сказал он крепче), и рассказал мне одну историю из войны на Кавказе про свою память. Навек запомнился мне Иван. Ефимович Петров!»
…В 1964 году одной из самых оригинальных улиц Севастополя — Красному спуску, тянущемуся по берегу Южной бухты от площади Пушкина до вокзала, было пожаловано имя генерала Петрова. В 1966 году в связи с двадцатипятилетием с начала обороны Севастополя городской Совет отменил свое прежнее решение и «перенес» имя генерала Петрова с Красного спуска в центр города на улицу, которая была образована из двух новеньких, обставленных домами послевоенной постройки: из улицы Парковой и Константина и нескольких домов проспекта Нахимова.
Впервые под тень молодых деревьев улицы генерала Петрова я попал в 1968 году. Тут едва ли не самое прекрасное место в Севастополе — рядом в балке, которая в не столь отдаленные времена называлась Одесским оврагом, разбит парк. Молодой, буйный, он возник на месте развалов и кривых прирыночных улочек, стекавших сюда вниз ручейками. Под сенью деревьев парка хорошо младенцу, юноше, чистой, как свет звезды, девушке и старцам.
Людно на улице генерала Петрова. По ней к рынку по утрам спешит почти пол-Севастополя. Да и туристов полно — недалеко, на площади около Артиллерийской бухты стоянка автобусов, прибывающих в город со всего Крыма, а от пристани отходят катера в Стрелецкую, Омегу и Учкуевку, к песчаным пляжам. Во время войны здесь было едва ли не самое опасное место — недалеко квартировал штаб гражданской обороны, и гитлеровская авиация тщательно выщупывала тут каждый метр бомбами. Разрушения были ошеломительные, будто на город наваливалось десятибалльное землетрясение или опустошительный ураган.
В сборах материала о генерале мне помог Константин Михайлович Симонов, он предоставил в мое распоряжение стенограммы своих бесед с Петровым. Беседы эти были проведены Симоновым в 1950 году, в бытность Ивана Ефимовича командующим Туркестанским военным округом. Я очень благодарен Константину Михайловичу за братскую выручку.
Много дала поездка в Севастополь в 1968 году. Я раньше думал, что впечатления с годами теряют свежесть. Я не предполагал, что, если б сел писать о Севастополе даже позже чем через тридцать лет, то все, что достойно памяти, и тогда сохранилось бы в ней, как рыбка, вмерзшая в лед несколько тысячелетий тому назад.