– Так вы думаете… – приподнял левую бровь генерал Пелисье.
– Да, мой дорогой Жан-Жак, – подтвердил Мишель Бизо, – я уже почти уверен, что Артанец в любой момент может ввести свои войска куда угодно, хоть в императорскую спальню. Но он этого никогда не сделает, потому что где-то там, в другом мире, тамошняя Франция является его союзником, и именно поэтому нас довольно деликатно отгоняют от добычи, а британскому бульдогу в то же самое время начисто высадили зубы ударом приклада.
– Возможно, вы и правы, – согласился генерал Канробер, – но из этого следует, что нам необходимо внести изменения в текущую диспозицию, приведя ее к виду, более пригодному для эвакуации на родину.
– Да что вы говорите, месье! – возмутился генерал Ниель, – его императорское величество никогда не поддастся на шантаж какого-то Артанца – всего лишь князя, а не короля или императора!
– Сказать честно, – сквозь зубы произнес генерал Бизо, – наш Император довольно-таки легковесный человек, и если бы не его достаточно условное родство с императором Наполеоном Первым, ему бы никогда не подняться выше обычного газетного писаки…
– Прекратите эти дурацкие разговоры, месье Бизо! – сказал генерал Канробер, – мы все тут давали присягу и верно служим Императору, и, если надо, без единого стона готовы отдать за него свою жизнь. И в то же время, месье Ниель, вы должны помнить, что сейчас наша армия оказалась разрезана на две изолированные части. При этом второй корпус генерала Мак-Магона отрезан не только от первого корпуса генерала Пелисье, но и от нашей базы в Камышине (временный город в Камышовой бухте с театром, полицейским участком, тюрьмой, публичным домом и, самое главное, модными магазинами), а значит, отрезан от снабжения. Поэтому нам необходимо искать способ воссоединения частей нашей армии. Ведь не будем же мы каждый раз договариваться с русскими и артанцами, посылая обоз от одной части армии к другой.
– Я думаю, – сказал генерал Бизо, – что в этом деле слово Артанца будет потяжелее всех слов русских начальников вместе взятых. Ведь вы же, дорогой Франсуа, давно хотели устроить с ним личные переговоры? Так вот, друг мой – дерзайте, ваш час пришел, у вас есть повод вызвать этого человека на прямой разговор и расставить все точки над «i».
– Наверное, вы правы, дорогой Мишель, – кивнул генерал Канробер. – Итак, мы будем просить возможности без каких-либо унижений и притеснений отвести наш второй корпус на позиции первого, чтобы, как только поступит сигнал эвакуации, немедленно произвести погрузку на корабли. Все согласны с такой постановкой вопроса?
– Да, – сказал генерал Пелисье, – именно об этом и стоит разговаривать. А уж что из договоренного выполнять, а что нет, будет видно потом.
12 апреля (31 марта) 1855 год Р.Х., день четвертый, полдень. окрестности Севастополя, окраина лагеря французской армии в Крыму.
Как ни удивительно, но парламентер, посланный в бывший британский лагерь с тем, чтобы передать Артанскому князю вызов на переговоры, вернулся с утвердительным ответом. Встреча французских генералов с их неожиданным противником должна была состояться на окраине их же собственного лагеря. Артанец выставил условие, что при встрече у каждого из командующих будут по два спутника и по десятку солдат личной охраны. Сказано – сделано. В спутники себе генерал Канробер выбрал генералов Пелисье и Бизо, остальным приказав заниматься собственными делами (и в первую очередь Мак-Магону, которому самостоятельно требовалось искать возможность вернуться к вверенному ему корпусу). Сумел проникнуть в одну сторону, сумей вернуться обратно. И все сам, сам, сам, желательно опять через расположение доверчивых и простоватых русских, а не цепких и подозрительных артанцев.
И вот оно – то место, которое Артанец назначил для рандеву. А вот и гости. Сам князь Сергий из рода Сергиев – он одет почти в такой же мундир, как и у рядовых артанских солдат, только с большим старинным мечом на боку; с ним – двое русских в больших чинах: генерал от кавалерии и полный адмирал. Главнокомандующий французской армией в Крыму в досаде скрипнул зубами. Сепаратных переговоров теперь точно не получится. Хитрый Артанец привел с собой своих союзников, как бы показывая, что от них у него никаких секретов нет. Личность адмирала секрета не представляла, это мог быть только начальник обороны Севастополя Нахимов, а вот по поводу русского генерала-кавалериста Франсуа Канробер и не знал что сказать, потому что главнокомандующий русской армией в Крыму князь Горчаков являлся генералом от артиллерии…
Артанец и оба русских прибыли верхами, на первоклассных конях рыцарских статей, в сопровождения десятка артанских кавалеристок. Пусть это не двухметровые остроухие воительницы, а девушки вполне обычного вида, но любой, кто бросит на этих девиц хотя бы беглый взгляд, поймет, что связываться с ними может только тот, кому совсем уж надоела собственная жизнь. Дикие безумные оторвы, рожденные в седле и вскормленные с острия копья. Спаги, которых генерал Канробер взял в свое сопровождение, уступали этим девицам в классе на пару рангов, несмотря на то, что были проверенными в деле солдатами. Но главными фигурами все же были Артанский князь и оба русских, которые спешились и подошли к генералу Канроберу.
– Господа французские генералы, – в качестве приветствия произнес Артанец, – позвольте представить вам командующего Севастопольской обороной полного адмирала Павла Степановича Нахимова, а также и специального представителя Государя-императора Всероссийского, генерала от кавалерии графа Алексея Федоровича Орлова.
Первую мысль, что пронеслась в голове у французского командующего, было вовсе невозможно выразить словами. Вторая звучала так: «этот Артанец везде поспел…». Третья, четвертая и пятая не отличались особой оригинальностью, а шестая уверяла, что дело здесь пахнет большой политикой. Впрочем, надо брать быка за рога и хоть как-то спасать положение после того, как «гений» Наполеона Третьего завел их в эти земли на краю цивилизованного мира. Но первые его слова чуть было не испортили всего дела…
– Месье Сергий, – начал разговор генерал Канробер, – раз уж вы вмешались в эту войну, которая вас никоим образом не касалась, скажите, а что вы лично имеете против Франции или его величества императора Наполеона Третьего лично?
– Месье Канробер, – с легкой иронией чрез энергооболочку ответил Великий князь Артанский, – а кто вам сказал, что эта война меня не касается? Вы тут с британцами выступили в защиту разбойничьей турецкой империи, которая жестоко угнетает покоренное ею христианское население. Британцы хоть сделали это из-за желания ограничить экспансию России, помешать ей стать полноценным соперником в борьбе за мировое господство, а у вас, месье французы, повод был и вовсе смехотворный – отомстить! России, так сказать, вообще, за взятие города Парижа в четырнадцатом году; а императору Николаю Первому – лично, за «дорогого друга», которым он обозвал вашего императора. Стоит ли это хотя бы уже погибших французских солдат и тем более гибели всей вашей армии? А ведь это случится, если я забуду свои благие намерения и начну действовать по-настоящему!
– Но все же почему, месье Сергий, – возопил генерал Канробер, – почему?
– Месье Канробер, – спросил Артанец, – вы и в самом деле хотите знать ответ на этот вопрос, или это восклицание у вас риторическое и служит для выброса пара в свисток?
– Да, дьявол вас побери! – воскликнул французский главнокомандующий, – я желаю знать – по какой причине будет разрушена моя карьера и карьеры присутствующих генералов?
– Не поминайте нечистого всуе, дорогой месье Канробер! – ответил Артанец, – я бы тоже хотел с ним встретиться, чтобы задать пару вопросов, но он, паскуда, от меня прячется. Вот смотрите почему…
С этими словами Артанский князь наполовину выдернул из ножен свой меч, и обнажившееся лезвие заиграло чистейшим бело-голубым светом первого дня творения.
– Причина всех ваших несчастий в том, – со звоном в голосе произнес владелец этого меча, – что я действую не сам по себе, а по поручению Творца всего сущего, который и даровал мне особую силу. А вы думали, что я колдун, раз могу ходить между мирами? Вы жестоко ошибались. Я получил приказ от своего верховного командования прийти и навести тут порядок, отогнать от России алчных псов и вообще сделать так, чтобы этот мир стал гуманнее и чище. Поэтому вам, дорогие мои месье, еще стоит сказать спасибо тому факту, что этот меч не был обнажен против вас на поле брани. Я вполне благожелательно отношусь к вашей милой Франции, и даже император Наполеон Третий для меня фигура вполне индифферентная; но благополучие и само существование России стоят на первом месте. Надеюсь, это вам понятно?
Генерал Канробер тут же рассыпался в уверения своего глубочайшего раскаяния и готовности дружить, защищать и искупить… когда Артанскому князю надоело это слушать, он попросту развернулся через левое плечо, и собрался было уходить, но тут французский главнокомандующий вскрикнул:
– Месье, постойте, есть одно дело! Нам надо как-то решить вопрос с переброской второго корпуса нашей армии сюда, в основной лагерь, к первому корпусу. Именно отсюда мы все собираемся отплыть домой во Францию…
– Хорошо, – кивнул Артанский князь, – вы можете провести своих солдат через расположение моей армии. Оружие при этом априори должно быть разряжено, а боевые знамена убраны в чехлы. И пусть никто не вздумает хитрить, последствия невыполнения моих условий могут быть непредсказуемыми. Разрешение действительно на сутки от этого момента. А сейчас идите, месье генералы, потому что время больше не ждет.
Пятьсот восемьдесят восьмой день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, подвалы Башни Мудрости.
Британская медицинская сестра Флоренс Найтингейл.
Я всегда относила себя к счастливейшим людям. Многие понимают счастье ошибочно, думая, что оно состоит в легкой и спокойной жизни, без проблем и невзгод. Но этот взгляд обывателя был мне чужд едва ли не с детства. Я вообще была не такой как все. Я задумывалась о смысле бытия, много размышляла, много молилась… Я не любила смотреться в зеркало. Я знала о своей некрасивости, и именно она заставляла меня больше общаться с Богом; сначала я просила его сделать меня чуточку привлекательней, но потом, видя, что этого не происходит, начала думать, что Всевышний, очевидно, приготовил мне особую стезю – ту, при которой моя внешность не будет играть никакой роли, а будут важны совершенно другие качества. И я молила Его открыть мне Свою волю, указать предназначенный мне путь. Господь обещал, что такой час непременно настанет; он пребывал со мной всякую минуту – и это давало мне уверенность.