– Я не могу впустить вас, мисс Найтингейл, – ответила я, – я тут заперта.
– Можете, – в голосе Флоренс было столько уверенности, что я вся превратилась во внимание. – Только скажите, что вы хотите меня видеть, и дверь откроется. Выйти вам не дадут, а вот впускать или не впускать гостей, кроме самого хозяина этого места, вы в полном праве.
Что она говорит? Что за безумные речи? Впрочем, не все ли равно… Не я ли сама только что сама была во власти безумия, вызванного отчаянием… Что ж, я сделаю так, как она говорит. В этом царстве сумасшествия и абсурда едва ли кто-то меня осудит за это. Конечно же, дверь не откроется. И две сумасшедшие будут переговариваться через нее…
– Я хочу вас видеть, мисс Найтингейл… – сказала я, стараясь, чтобы голос мой звучал величественно, как и прежде, – прошу вас войти и быть моей гостьей.
И едва я договорила эти слова, дверь и вправду совершенно бесшумно открылась… Это новое потрясение даже на пару минут заставило меня забыть о том, в каком я виде.
Это действительно была Флоренс – но в то же время как будто бы и не она… Ощущение было такое, словно выцветшую черно-белую дагерротипию раскрасили яркими красками: губы вошедшей женщины алели, на щеках играл здоровый румянец, а глаза, которые я помнила водянисто-голубыми, наполнились яркой бирюзовостью. Она явно помолодела и похорошела. Сколько же ей лет? Кажется, что-то около тридцати пяти – ненамного младше меня, а выглядит значительно моложе своих лет… И тут я запоздало вспомнила, что стою перед ней лохматая, босиком, с исцарапанным лицом и в нищенском рубище. Но сквозь землю провалиться не представлялось возможным, и поэтому, выпрямив спину и вздернув подбородок, я произнесла с горькой усмешкой:
– Ну, здравствуйте, мисс Флоренс Найтингейл, доблестная и самоотверженная сестра милосердия… Помню вас и ваши заслуги… Надеюсь, ваш закаленный взгляд, видавший всякие ужасы, не сильно шокирован видом поверженной, истерзанной, обезумевшей королевы без королевства? Вы так хотели попасть сюда – что ж, я вас слушаю. Но едва ли чем-то смогу помочь…
Странно, но ее взгляд, устремленный на меня, не выражал ни удивления, ни ужаса от созерцания меня в таком кошмарном виде. В глубине ее глаз таился теплый блеск, а в уголках губ пряталась легкая улыбка – кроткая, точно у ангела. Она источала нечто такое, от чего мне становилось как-то спокойно. Странно было это все – как будто тут имела место какая-то магия… Так это или нет – но визит Флоренс благотворно на меня подействовал. И мне даже было уже неважно, в каком виде я стою перед ней…
– Ваше величество… – произнесла она тихим, но вместе с тем энергичным, уверенным голосом, – не сочтите за дерзость, но я пришла, чтобы помочь ВАМ… Я услышала ваши стенания, посыл вашей терзаемой души достиг меня – и вот я здесь, с надеждой поддержать вас и облегчить ваши страдания.
– Вот как? – удивилась я. – И каким же образом вы собираетесь помочь и облегчить мои страдания? Может быть, вы знаете, как выбраться отсюда? как убить всех этих злобных русских вместе с их Артанским князем и вернуть величие нашей Империи?
– Ваше величество… – сказала Флоренс Найтингейл, не обращая внимания на мой сарказм, – В первую очередь Вам следует думать о том, как выбраться из плена своих заблуждений, убить в себе дьявола и вернуть величие вашей душе… Вспомните, ведь вы же христианка, а не злобная язычница, радующаяся мучениям людей, которых она считает своими врагами.
– Что ты говоришь? Я не понимаю… – прошептала я.
Я в растерянности стояла перед ней – такой умиротворенной, чистой, словно окутанной Господней благодатью. Я хотела, чтобы она говорила. Я хотела слушать ее. Мне казалось, что речь Флоренс, все эти странные ее слова пробуждают во мне что-то давным-давно похороненное и забытое…
– Ваше величество… – сказала она, внимательно вглядываясь в мое лицо, словно пытаясь проникнуть вглубь моей души, – я вас прошу – послушайте меня и не перебивайте. Артанский князь – совсем не кровожадный монстр, каким вы его себе представляете. Он не испытывает ненависти к вам лично и к вашей стране. Он ненавидит лишь то зло, которое живет вас, глубоко запустив свои черные щупальца в вашу душу.
– Но он собирается казнить меня! – воскликнула я, не выдержав. – Ему угодно, чтобы я разделила участь Анны Болейн, Джейн Грей и Марии Антуанетты!
– Нет, ваше величество, это не так, – уверенно сказала Флоренс, – Артанскому князю чужда бессмысленная жестокость, он не поклонник кровавых зрелищ и не имеет обыкновения отправлять женщин на казнь. И вообще, он убивает только сражаясь на поле боя. Было одно исключение из этих правил, но там было сообщество людей, добровольно превратившееся в кровожадных гиен. Так что вы ошибаетесь относительно его намерений.
– Но… это! – я показала рукой на ворот своего отвратительного одеяния. – Это одежда приговоренной… если на платье нет ворота, то, скорее всего, мне отрубят голову. Топором по-старинному или на новомодной гильотине.
– Нет, – мягко возразила Флоренс. – То, что на вас – это просто одежда, и ничего более. Одежда, которая должна помочь вам осознать свои прегрешения, и которая, в конце концов, просто более удобна, чем ваш пышный наряд. Кроме того…
– Прегрешения? – перебила я ее, чувствуя, как пьянящая радость разливается по моему телу, так что ноги даже стали подкашиваться и мне пришлось присесть на край койки. – О чем вы говорите, мисс Найтингейл?
– Вы не признаете за собой никаких прегрешений? – серьезно спросила она.
Я задумалась.
– Несколько раз я била по щеке фрейлин… Закатывала мужу истерики из-за всяких пустяков, наказывала детей за невинные проказы. Но каждый раз я просила за это прощения у Господа…
– Это все мелочи, ваше величество. Это даже не грехи, а простая несдержанность характера. Я имею в виду прегрешения на более глубоком уровне, въевшиеся в ваше сознание… – ответила Флоренс в своей мягкой манере. – Впрочем, понятно, почему вы не осознаете их. Они так плотно срослись с вашей личностью, что уже составляют с ней единое целое, определяя образ мыслей, поступки, мотивы, ценности. Самый тяжкий ваш грех, что вы сеете вокруг себя ненависть и презрение ко всем тем, кто не похож на вас или препятствует вашим низменным устремлениям. Ненависть, что вы сеете, подобно кругам, разбегающимся по воде, разошлась настолько широко, что это стало опасно для здоровья всего нашего мира. Именно поэтому Господь призвал сюда Артанского князя Серегина, а вас повелел изъять из этого мира и, самое главное, подвергнуть обряду изгнания дьявола…
И тут я вспомнила: перед тем как поместить меня в эту келью, Артанский князь показывал меня странной паре, состоящей из священника-ортодокса и какой-то девчонки. Так вот оно в чем дело…
– Что?! – воскликнула я, до крайности разволновавшись. – Я не одержимая! Слышите, Флоренс? Не смейте так говорить!
– Успокойтесь, ваше величество, – умиротворяюще произнесла Флоренс. – Хорошо, я не буду так говорить. Я просто расскажу о себе, ладно? Вам же, наверное, интересно узнать, как я здесь оказалась и почему так выгляжу? – Она лукаво улыбнулась, на мгновение став похожей на озорную девчонку.
– Извольте, мисс Найтингейл, расскажите… – сказала я; меня и вправду все это очень сильно интересовало.
Я слушала ее, и постепенно в моем сознании стала складываться вполне определенная картина. Эти пришельцы обладают поистине великими магическими знаниями, они едва ли не всесильны! Они могут изменять образ мыслей людей… Флоренс пребывала в убеждении, что все это делается к лучшему, впрочем, она не старалась меня в этом убедить. Она просто говорила. У меня не было никаких снований не доверять ее словам, и все, что лилось из ее уст, было таким заманчивым, таким чарующе-волшебным; оно обволакивало все мое существо каким-то мягким облаком, смутно напоминая о далеком детстве, когда верилось в чудеса… Но все же при этом где-то совсем рядом маячила грозная перспектива, ясно очерченная Артанским князем: быть хоть и живой, но выброшенной за пределы обитаемых миров…
Я старалась отнестись к повествованию Флоренс как можно более объективно. Если даже допустить, что все рассказанное ею правда, и этот Артанский князь действует с одобрения Господа, то получается, что я и все мы, британцы, грешны и испорчены уже лишь по той причине, что считаем русских и прочие народы дикими и неотесанными варварами, которых следует держать под контролем и использовать в своих интересах. Но нет, я не могу признать этого! Не могу – и все. Признать это – означает полностью разрушить тот фундамент, на котором стоит вся британская нация. Этот фундамент трудами своими создавали наши великие предки, добывшие себе немеркнущую славу мужеством и героизмом. Они сражались и погибали за нашу идею! И теперь я должна предать их память? Должна признать вину, которую вовсе не чувствую за собой? О Боже! Я – всего лишь жертва! И сейчас я пытаюсь сама себя обмануть, убеждая себя, что словам Флоренс можно верить… Но, скорее всего, она просто находится под чарами… Теми чарами, которые используют Артанский князь и его люди, чтобы покорять миры. Но КТО дал им такую чудовищную власть? Нет, я не могу поверить, что это Господь, который, наоборот, всегда благоволил нашей Британии. Колдовство богопротивно! А следовательно, руководит ими Нечистый! Но почему, почему я так отчетливо ощущаю благодать, идущую от Флоренс?
Когда моя гостья закончила свой рассказ, я не могла произнести ни слова. Я была в замешательстве. Мне требовалось подумать… Наверное, Флоренс почувствовала мое состояние.
– Вот что, Ваше величество. Я не собираюсь ни в чем вас убеждать, вы должны сделать выбор сами. Я сейчас покину вас. Но прежде позвольте сказать еще несколько слов, это важно. Обряда очищения вашей души от пут дьявола вам не избежать. Но если вы будете оказывать сильное внутреннее сопротивление, все может закончиться весьма печально… Дьяволу в любом случае не уцелеть, ибо за отцом Александром будет стоять сам Небесный Отец, а вот вы или погибнете, или полностью утратите свой разум.