И все же, судя по Ромке и Элу, Сумрак пока что терпел их пребывание безо всякого контакта с амулетом.
– А тут как всегда, – заметила Веда. Ее костюм превратился в сплошной комбинезон без единой застежки, напоминавший облегающий скафандр мотоциклетного дизайна. Цвет волос приобрел легкий оттенок красного.
– Серег, что это такое? – спросил Клумси, показывая на большой, с метр в высоту, предмет, напоминавший мяч для бейсбола. – Артефакт какой-то?
Я подошел и ошеломленно заморгал.
– Амфора, – прошептал я. – Черт побери, да это ж амфора памяти!
– Где? – спросила Веда, подходя к нам. – Амфора памяти? Настоящая?
– А что это такое? – поинтересовался Клумси.
– Гляньте, вон тут еще одна! – Лина показала на другую вазу, лежащую на боку. – Сколько их тут?
– Пять, – сказал я, разглядывая амфору. – Их тут должно быть пять. Как число Светлых дозорных.
– Так что за амфоры? – спросил Клумси. – Блин, я не могу, мне тяжело… сорри, я в кота…
Он перекинулся. Кот заполз на камень рядом с амфорой и принялся ее обнюхивать.
– Это особые артефакты, – сказал я, осматривая находку. – Содержат в себе дайджест воспоминаний Иного, который за ними закреплен.
– Они что, хранят воспоминания? – спросил Эл.
– Не совсем. Они запоминают самые яркие переживания, эмоциональные возгласы, содержат то, что волновало Иного сильнее всего. Изобретены кем-то с Востока как игрушки.
– И их приволокли аж оттуда?
– В нашем мире они размером с чашку. Но в Сумраке они вырастают в размерах. И чем глубже погружаешься, тем больше они становятся.
– Воспоминания можно прочесть? – спросила Лина.
– Да, – ответила Веда. – Они питаются Силой. Всего-то нужно дотронуться. Я могу прочитать одну из них, но мне потом придется выйти.
– Давайте я, – сказала Лина. – Потом расскажете, что было в других.
Мы не успели помешать ее инициативе, да в этом и не было необходимости. Лина коснулась амфоры, и над горловиной вазы появилось смутное изображение головы.
– Баланс! – заорала голова так, что мы подскочили. – Баланс невозможен, пока есть хоть один! Равновесия не достичь, если поле не пусто! Только ноль отбалансирован! Иные Светлые, Иные Темные, да какого хрена… Великий Договор? Расскажи моему адвокату, ха-ха, расскажи ему про Договор! Распечатай и подотрись своим Договором, ты, никчемный кусок…
Амфора с грохотом разбилась. Лина ошеломленно посмотрела на свою руку.
– Это не я, – сказал она. – Меня вытесняет. Ох…
Девушка пропала.
– Что случилось? – воскликнул Морозко.
– Спокойно, – сказала Веда. – Она вернулась в мир. Амфора выпила ее.
– Скоро и я тоже… выпьюсь, – сказал Эл, хватая ртом воздух, что для вампира было совсем нетипично. – Давайте уж и я, чтобы не зря…
Он наклонился и коснулся амфоры, лежащей на полу. Из нее выползло зеленоватое изображение другой головы.
– Искать сразу по приезду – глупо, – сказал образ деловито. – Надо было начинать раньше, много, много раньше… Выпытать правду каленым железом. Нас кинули на поиски, не сказав, что мы ищем нас самих. Я встречу тебя в Сумраке, Великий Гесер, и захвачу с собой раскаленную кочергу. Догадываешься, зачем? Подумай еще раз, ведь ты не уникален…
Подобно своей предшественнице, ваза разбилась, вытолкнув вампира из Сумрака.
Мы с Ведой посмотрели друг на друга.
– А это что было? – спросил Морозко.
– Это очень сильно сжатая суть расследования, что они вели, – ответил я. – Ромка, ты в порядке? Ромка!
Парень не отвечал. Его глаза остекленели, он стоял, глядя в пустоту.
– Его забирает Сумрак! – крикнула Веда. – Он не сможет вернуться! Нам надо вытолкнуть его!
Морозко сбил ногой одну из трех оставшихся амфор и толкнул ее в нашу сторону. Я схватил Ромку за руку и приложил его ладонь к холодной глине вазы. Новая зеленая голова собралась из облачка дыма.
– А я вам говорил, что Дозоры – зло, – говорила она, посмеиваясь. – Светлый дозорный порождает Темного дозорного, и оба мертвы. Почему? Уровень, детка! Уровень Силы! В Дозорах он общий! Размен такой, размен, да-да-да… Баланс сводит все в ноль, и мы сами так хотели, попомни мои…
Ваза разлетелась вдребезги, вытесняя Ромку в привычный мир. Я чуть перевел дыхание.
– Я тоже не могу, – сказал Морозко, задыхаясь. – Мне нужно… Я сейчас.
Повернувшись, он на ватных ногах подошел к четвертой амфоре. Его колени подкосились, он свалился и дрожащей пятерней коснулся основания вазы. Над ней возникло женское изображение.
– Не Кристина, не Кристина, – говорила женщина, ускоряясь с каждым словом. – Она не может быть Дитя Баланса, нет, нет, нет! Только не моя девочка! Она маленькая, я не могу убить ее, это мой ребенок, мое солнышко, мое луч…
Мы с Ведой отвернулись, прикрывая лица от осколков, которые на этот раз летели чуть дальше. Когда снова посмотрели, Морозко уже не было.
– Одна осталась, – сказал я, чувствуя головокружение. – Скорее. Кто, ты или я?
– Что? Да я даже последнюю вазу не вижу!
Ответом нам послужило мяуканье. Клумси быстро пробежался от одного конца развалин до другого и наконец нашел пятую вазу. Она была закопана горлом вниз в груде опилок, застыв торчком. Кот уселся на нее, и изображение, к счастью для нас, появилось сверху.
– Замочить тварь нельзя, – говорил злой облик, растягивая слова. – Оно живет между слоями. Но Дитя, его Дитя, всегда в нашем мире. Пока оно живет – Баланс продолжит убивать. Мы – Иные. Мы служим разным Силам. Но в Сумраке нет разницы между сдохшим от Баланса и сдохшим от Баланса. Наша борьба убьет нас самих…
Треск амфоры почти не был слышен – ее обломки ухнули в пустоту, и кот провалился туда же. Какое-то время из дыры торчал хвост, затем и он пропал.
– Что это значит? – спросила Веда. – Мы ничего не узнали.
– Мы узнали все, что могли, – сказал я. – Уходим. Веда… мне тоже тяжело.
Ее не пришлось упрашивать дважды. Она схватила меня за руку, и я вернулся в столь привычную вселенную.
Мне пришлось собрать все силы, чтобы не упасть. Не знаю, каково было остальным. Лина лежала на заднем сиденье «БМВ», глядя в небо, – фон Шелленберг учтиво сложил крышу кабриолета. Парни стояли, держась друг за друга.
– Ну как? – спросил появившийся Клумси, облаченный в костюм пионера, пошитый явно для взрослого. Красный галстук весело развевался на ветру.
– Амфоры разрушаются при выбросе ассоциаций Иного, – сказал я, ожидая, когда же перестанет стучать в голове. – Мы с вами только что ознакомились с тем, что волновало Ночной Дозор Севастополя.
– И что же это? – спросила Веда. – Какой еще Баланс? Какое Дитя?
– Вот это сейчас и выясним. Клумси, планшет у тебя?
– Ага. – Оборотень вытащил устройство. – Что-то поискать?
– Поройся в досье Светлых дозорных, – ответил я. – Поищи, кто из них приехал сюда с ребенком. Точнее, с девочкой по имени Кристина. Мне нужен домашний адрес.
Клумси торопливо тыкал пальцем по планшету, демонстрируя завидную скорость. Возможно, в облике кота он бы справился быстрее, но я чувствовал, что отсутствие опыта лицезрения сего процесса ничем мне не помешает.
– Есть, – радостно сказал парень и тут же оцепенел.
– Что такое? – спросила Веда.
– Странно… Кристина тут по двум базам сразу проходит.
– В смысле?
– Есть такой ребенок у Ночного Дозора. У Светлой волшебницы по имени Елена… И еще Кристиной зовут дочку Виктора – Темного мага из бывшего Дневного… Много-то их как.
– Нет, – сказал я. – Не много. Это один и тот же ребенок.
– Что?! – вытаращился на меня Клумси.
Веда всмотрелась в планшет, поправила прядь волос, посмотрела на меня и кивнула.
– У тутошних магов был общий ребенок? – недоверчиво спросила Лина. – Один родитель Светлый, другой – Темный?
– Дитя Баланса, – проговорил я. – Сердцу не прикажешь, верно? По машинам. Давайте навестим Кристину.
Глава 7
На пароме было тесно. Фон Шелленберг втиснул «БМВ» между старым грузовиком и японским паркетником, то и дело озираясь, словно переживал за целостность своего авто. Раздобыв стаканчик с кофе, он некоторое время искал место, где присесть в тишине, и наконец выбрал капитанскую рубку. Не факт, что он отвел глаза капитану, – столь колоритный джентльмен вполне мог вспомнить интересные моменты из своего морского прошлого. Возможно, в самом деле имевшего место.
Махсуд стоял у левого борта, задумчиво глядя в морскую воду. Эл прислонился к спасательной шлюпке, у которой обычно стоять запрещено, но сейчас это никого не волновало. Мы – я, Веда и остальные – расселись у узкого буфета, по обычаю вывесив «сферу невнимания». Путешествие на тот берег займет семь-десять минут плюс выгрузка. Есть время, чтобы все обдумать.
– Что ни новые сведения, то все больший головняк, – пожаловался Клумси. – Растолкуйте мне еще раз, что те горшки рассказали перед смертью.
– Бывало так, что ты читаешь очень длинный текст и пытаешься подбить факты в плотно сжатую суть? – спросил я.
– Конечно. Когда в школе изложение писал.
– Вот амфоры сделали это за нас, – продолжал я. – Все, услышанное там, не что иное, как плотно сбитая основа, высшая в своем напряжении реальность, волновавшая Светлых дозорных в их последние дни. Лишних сведений там нет и быть не может. И все услышанное имеет точный смысл. Нам лишь нужно разобраться, какой именно.
– Они все говорили про какой-то Баланс, – задумчиво сказала Веда, накручивая на палец ниточку чайного пакетика, торчащую из стакана. – И про Великий Договор. Даже переиначили само соглашение. Они что-то нашли, связанное с ним.
– Они угрожали Гесеру, – напомнил Клумси. – Им уже нечего было терять?
– А что терять Иному, предчувствующему собственную скорую смерть? – спросил я. – Допустим, есть вероятность, что Гесер нашел бы их в Сумраке. Так они об этом сами мечтали бы. Но ведь их не нашли.
– Потому что они живы.
– Будь они живы, амфоры бы не активировались.