"
Журнал "Природа и люди" (1911 год) говорил, что "на этом корабле было до десяти миллионов рублей одной золотой монеты". "Большая энциклопедия" (издательство "Просвещение") сообщала, читателям, что "бочонки с золотом на огромную сумму пошли ко дну вместе с пароходом". А "Путеводитель по Крыму" за 1903 год указывал, что золота было в двадцати бочонках на сумму около пяти миллионов.
Во всяком случае, этот разнобой в цифрах говорил только о том, что подлинная сумма никому в точности не была известна. Это, впрочем, и понятно. Количество золота на борту "Принца" мог знать только тот, кто его отправлял и тот, кто его поднял с борта затонувшего парохода. Если британские власти молчали, и золото все еще лежало на дне Черного моря, кто же мог назвать, сколько его там было?
Сумма погибшего золота постепенно возрастала и дошла, наконец, до шестидесяти миллионов. Эта цифра, кстати сказать, указана писателем А. Куприным. Он был в Балаклаве в то время, когда итальянская экспедиция разыскивала затонувший корабль. И писатель в своих "Листригонах" указывает, что "погибшее золото достигало огромной суммы – шестидесяти миллионов рублей звонким английским золотом".
Но это уже из области беллетристики, так как для этого купринского золота, по подсчету специалистов, потребовалось бы около тысячи трехведерных бочонков, что вряд ли было возможно для перегруженного "Принца". Однако большинством специалистов признавалось, что наиболее близкая к реальности цифра указана в английской книге "Крымская война" (1877 год). Там было сказано, что "Принц" вез пятьсот тысяч фунтов стерлингов и теплую одежду. Именно сумма в пять миллионов рублей золотом (что соответствовало по тогдашнему курсу 500.000 фунтам стерлингов) и была, так сказать, официально закреплена за погибшим "Принцем". Хотя, как мы понимаем, что и эти данные тоже далеко не бесспорны.
Разумеется, что после столь яростной рекламной кампании сокровища "Принца", лежащие у входа в Балаклавскую бухту на глубине 60 метров, стали приманкой для множества кладоискателей. Министра торговли и промышленности России завалили письмами с предложениями поднять золото "Черного Принц".
Зимой 1840 года в Финском заливе, в 135 верстах от Кронштадта, затонул английский корабль с колониальными товарами. По утверждению агентов страхового общества, груз корабля стоил более 1 миллионов рублей. Страховщикам очень не хотелось компенсировать убытки, и они попытались организовать подъем корабля. Сначала они обратились к командиру Кронштадтского порта, но получили отказ, поскольку в обязанности портовых служб подъем коммерческих иностранных судов не входил. Совершенно неожиданно желание организовать подъем корабля изъявил купец первой гильдии Недоносков, специализировавшийся не на подводных работах, а на бакалейной торговле. Бакалейный торговец рассчитывал, что ему удастся привлечь к этой работе портовых водолазов, однако адмиралтейство признало его проект совершенно безграмотным, и купцу пришлось действовать самостоятельно. Стимул рисковать у Недоноскова был, так как по условиям контракта Недоноскову в качестве платы за труды полагалось 49 % суммы, вырученной от продажи спасенных пряностей. Агрегат, при помощи которого Недоносков решил поднять корабль, был до гениальности прост. Во льду залива сделали прорубь и вбили в дно длинные столбы. На столбы положили поперечины, создав жесткую конструкцию, через которую пропустили заведенные под днище корабля канаты. А затем 350 крестьян из ближайших деревень подняли корабль на лед. Потом подогнали сани, в которые погрузили почти не пострадавшие от воды сандал и индиго, и доставили их в Санкт-Петербург. Поскольку корабль представлял куда меньшую ценность, чем продававшиеся на вес золота пряности, его спасать не стали, а затопили на том же месте.
Забраковавшие проект Недоноскова адмиралтейские чиновники оказались в затруднительном положении. Прапорщик Арцеулов, посланный адмиралтейством в качестве наблюдателя за спасательными работами, был восхищен этой операцией. В своем отчете он писал: "Успех подъема судна и затем спасение столь ценного груза принадлежат собственно купцу Недоноскову, изобретшему без всякого постороннего совета все устройство механизма, весьма простого и с пользою могущего быть употребленным в подобных случаях". Однако в газеты сведения об этом событии не попали, а подробнейший отчет о подъеме предпочли сдать в архив. "Записку" прапорщика Арцеулова отправили в архив, где она и была случайно обнаружена лишь в 1919 году во время эвакуации из Петербурга в Москву архива Морского комиссариата. Причем нашли ее не среди отправляемых в новую столицу документов, а в куче бумажного хлама. В 30-х годах XX века на основе описания и чертежей попытались рассчитать конструкцию Недоноскова и, в общем-то, согласились с выводами чиновников адмиралтейства.
"Вся конструкция, – писал советский эксперт по подъему кораблей, по-видимому, работала на пределе, и хотя совершенно случайно устройство обвязки в месте соединения бревен, составляющих стрелы, давало значительное улучшение условий работы, но все же возможно, что именно эти соображения повлияли на отношение Кронштадтского порта к проекту Недоноскова. Победителей не судят, подражать же им нужно с осторожностью". Для многих пример Недоноскова говорил, что искать подводные сокровища не только можно, но и нужно.
В 1896 году поисками золота "Принца" занялся русский изобретатель Пластунов. Для работы на морском дне Пластунов разработал некий аппарат и новое снаряжение для водолазов. Но и ему, как и всем остальным, не повезло. Только во второй половине XIX века в Балаклаве побывали и англичане, и американцы, и немцы, и норвежцы, и французы. В Крым вели самое новейшее водолазное и подводное оборудование. Здесь испытывалось все самое современные подводные системы. Жажда наживы толкала изобретателей на самые фантастические проекты. Золото "Принца" буквально толкало вперед человеческую мысль на освоение глубин. Как говорится, если бы даже никакого золота на нем не было изначально, его стоило бы придумать во имя освоения подводного мира!
В 1875 году в Париже для поисков британского золота было образовано специальное акционерное общество с достаточно солидным основным капиталом. Но результаты не вознаградили огромных денежных затрат. Французские водолазы отыскали свыше десятка затонувших и разбитых кораблей, однако среди них не оказалось "Принца", на которого рассчитывали акционеры.
Несмотря на все усилия, никому так и не удавалось, не только отыскать золото "Принца", но обнаружить хотя бы сам затонувший пароход. И неудивительно: ведь 60-метровые глубины Балаклавской бухты были практически недосягаемы для весьма несовершенной водолазной техники того времени.
Такая глубина еще не была освоена водолазами, и, по рассказам, когда их поднимали из воды, у водолазов кровь капала из глаз и ушей и даже просачивалась сквозь кожу груди и рук.
Только в 1901 году итальянские водолазы, как они считали, обнаружили "Принц". Инженер Джузеппе Рестуччи привез с собой в Балаклаву собственноручно изготовленный глубоководный скафандр – большой толстостенный медный ящик с тремя иллюминаторами и водонепроницаемыми раструбами для рук.
С помощью этого "чуда техники XIX века", спускавшегося на дно на стальном прочном тросе, итальянцам удалось вскоре обнаружить разбитый корпус железного корабля. Затонувшее судно было тщательно исследовано. Многочисленные погружения скафандра пополнили домашнюю коллекцию синьора Рестуччи: был найден английский штуцер, подзорная труба, ящик со свинцовыми пулями и всякая другая мелочь. Никакого золота не было и в помине.
Неутомимые итальянцы наезжали в Крым еще несколько раз, потратив на безуспешные поиски подводных сокровищ почти 200 тысяч рублей. Только разорившись в конец, Рестуччи навсегда простился с обманчивым Крымом. Историей итальянской экспедиции, как и вообще первым периодом поисковых работ "Принца" много интересовался Михаил Зощенко, А потому предоставим ему слово: "В 1901 году в Балаклаву прибыла новая иностранная экспедиция под руководством изобретателя подводного аппарата инженера Джузеппе Рестуччи. Это была итальянская экспедиция. Она работала в Балаклаве около года. И мы на этой работе должны немного остановиться, так как это имеет значение для дальнейшего.
Впрочем, не смотря на то, что после этих работ прошло всего тридцать пять лет, оказалось, что весьма трудно восстановить сейчас некоторые подробности, связанные с этими работами.
Тридцать пять лет – это огромный срок в человеческой жизни. За этот срок почти полностью меняется, так сказать, "личный состав людей". И те немногочисленные свидетели, которые были в 1901 году в сознательном возрасте и которые сейчас могли бы рассказать об этих работах, стали забывчивы и склонны к фантазиям.
Во всяком случае, показания этих живых свидетелей не совпадают. И даже место работ над "Черным Принцем" сейчас не удается в полной точности установить. Впрочем, большинство указывает, что итальянцы начали тралить в двадцати саженях от Белых Камней. И что "Черный Принц" был ими найден именно здесь, на глубине 35 сажен.
Писатель Куприн также указывает, что работы итальянцев производились возле Белых Камней.
Но то, что итальянцы отыскали здесь на дне моря, – вот это установить сейчас оказалось чрезвычайно затруднительным. Даже наиболее яркое происшествие в дни розыска было теперь либо позабыто, либо украшено фантазией. Речь идет о медных буквах, снятых итальянцами с найденного судна. По рассказам некоторых свидетелей, итальянские водолазы, найдя разбитый и засосанный песком корабль, сняли с его кормы металлические буквы – остаток названия корабля. И что, найдя эти буквы, итальянцы устроили торжественный обед, так как эти буквы будто бы в точности устанавливали, что найден именно "Черный Принц".
Однако один из живых свидетелей, севастопольский житель П.И. Григорьев, сообщает (в 1927 году), что никаких букв не было найдено. Он, дескать, присутствовал при этих работах и ежедневно перевозил итальянцев на своем ялике и, несомненно, знал бы об этой важной находке. Он подтверждает, что итальянцы однаж