или совсем другие времена, да и союзники были далеко не рыцарями. Например, те же британцы считали вполне допустимым вести разведку, подняв на мачте своих кораблей чужой флаг. Так было у Севастополя, когда английский корабль пытался приблизиться ко входу в бухту под австрийским флагом, и в Петропавловске-на-Камчатке, когда британцы воспользовались американским.
– Ну что ж, господа, – вице-адмирал Корнилов подвел итог нашего совещания, – как я вижу, все присутствующие здесь поработали на славу и внесли свой вклад в подготовку набега на лагерь неприятеля. Даст Бог, все произойдет так, как мы запланировали, и враг, нагло вторгшийся в наш Крым, будет вынужден с позором покинуть его.
Все встали с мест и дружно заговорили, а Павел Степанович Нахимов подошел ко мне.
– Павел Ильич, – сказал он, пожимая мне руку, – я просто в восторге от вашего недавнего дела в Балаклаве-с. Вы с горсточкой людей совершили невероятное – уничтожили сразу восемь вражеских кораблей и наглухо закупорили вход в бухту. А в этом набеге вы принимаете участие-с?
Я ответил Нахимову в том смысле, что мои ребята в этот раз подрывать корабли не будут. Честно говоря, нам не хотелось на манер оглушенной взрывами рыбы всплыть во всей своей красе посреди вражеского флота. А на суше нам придется повоевать. Только подробности нашего участия лучше Павлу Степановичу не знать – во избежание, так сказать…
15 (27) сентября 1854 года. Район Сапун-горы Капитан 2-го ранга Мишин Павел Ильич
Нас учили не только минировать корабли и сражаться на ножах с вражескими водолазами. Мы умели еще и воевать на суше. И не столько с пехотой на поле боя (хотя и этому мы были обучены), сколько в тылу врага, выполняя разные спецзадания.
Вот и сегодня мы занялись работой, которую в этом времени вряд ли кто смог бы сделать. Ну разве что кубанские пластуны, да и то сомневаюсь, что они выполнили бы поставленную задачу.
Ведь Хулиович поручил нам ни много ни мало, как обезглавить французские части, высадившиеся в Крыму. Правда, маршала Сен-Арно нам ни похищать, ни убивать не придется. Несмотря на все старания медиков, старый рубака помер естественной смертью. Если мне память не изменяет – от рака. О сем печальном факте нам сообщил очередной перебежчик. По полученным от него сведениям, вместо маршала Сен-Арно командующим французскими войсками стал дивизионный генерал Франсуа Сентен Канробер. У него сразу же сложились непростые отношения с британским командующим бароном Регланом. К тому же и свои собственные подчиненные не всегда соглашались с решениями, принятыми Канробером. Тем не менее командование у лягушатников, пусть даже такое, имеется. А Хулиович считает, что это непорядок.
Я его тогда еще спросил, что он предпочитает – упакованную тушку Канробера, либо его чучело, сиречь тот же генерал, но в виде «груза 200».
– Паша, – сказал мне Хулиович, – для нас предпочтительней второй вариант. Времена здесь пока еще рыцарские, народ к нашим тайным делам не приучен. Так что помалкивай в тряпочку и не говори ни слова здешнему начальству, не поймут-с – тем более что многие из них считают, что и с ликвидацией Боске мы переборщили. Так что, если им привезти живого Канробера, то они его сразу отпустят, да еще и извинятся за грубое к нему отношение с вашей стороны. И это в лучшем случае. А скорее еще и начнут к вам относиться, как к варварам, воюющим не по правилам. Вспомни, что разрешение на отстрел врага мы получили только после соответствующих действий с неприятельской стороны, и то лишь от Хрулёва, с одобрения разве что Нахимова и Корнилова. От некоторых других я слышал весьма резкие выражения в наш адрес.
– Интересно, – задумчиво сказал я. – Ведь в нашей истории именно так убили Нахимова, и не только его. Да к тому же, если верить историкам, снайперская борьба началась с обеих сторон еще до первой бомбардировки Севастополя.
– Вот если бы Маша не помешала им застрелить Нахимова, то, может быть, отношение бы изменилось. К тому же «их превосходительства» не возражают, когда убивают нижних чинов. А вот то, что нижние чины охотятся за скальпами «их превосходительств», здесь считается непорядком. Так что имей в виду – лучше вариант с чучелом, чем с тушкой.
Я задумчиво почесал затылок. С одной стороны, ликвидация вражеского главнокомандующего – задача более простая, чем его похищение. «Пиф-паф! Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой!» Но, с другой стороны, вылазку во французский лагерь придется делать исключительно силами моих бойцов. Они, в случае чего, умеют помалкивать в тряпочку. Не то что нынешние, у которых вода в заднице не держится.
И я со своими «ластоногими» начал готовиться к походу во вражеский тыл. По моим прикидкам, высадиться нам стоило бы в районе поселка Флотского, называемого здесь Карань. Это в трех километрах от Балаклавы. Оттуда до Сапун-горы рукой подать. Пойдем ночью, с ПНВ. Выдвинемся на исходную и будем ждать, когда наш вертолет и минометчики устроят в Камышовой балке на складах боеприпасов большой «бадабум». Естественно, что взрывы, пожары и прочая пиротехника отвлекут внимание французов, и мы под шумок прикончим французского генерала, а, если повезет, то и не одного его.
Я опросил с десяток «языков», а также побеседовал с нашими разведчиками из числа греков и крымских татар, которые успели побывать во французском лагере. По их рассказам я и составил примерный план штаб-квартиры генерала Канробера, схему расположения часовых вокруг его палатки. Для моих ребят это детский сад, ни тебе датчиков-объемников, ни даже захудалой системы видеонаблюдения. Ну если так, то гран мерси!
И вот мы в пути. Ущербная луна зашла за тучку, и было темно, как у негра в… В общем, совсем темно. Это мы удачно зашли. Часовые нас не видят, а вот мы с помощью ПНВ хорошо различаем их силуэты. Я велел своим ребятам часовых и всех встреченных им агрессоров без нужды не резать. И не из соображений гуманности, а с точки зрения безопасности. Может, кто-нибудь хватится пропавшего часового или в полной темноте наткнется на хладный труп приятеля с перерезанным горлом. И поднимет тревогу. Так что пусть живут… Пока.
Двигаться было легко еще и потому, что местность мне была знакома. В свое время я еще пацаном играл здесь со своими сверстниками в войну. Мы все хотели быть «матросами Кошками», и никто не хотел быть французом или британцем. Сейчас же мы на правильной стороне, да и игры кончились.
Мы прошли мимо палаток и коновязей, где расположились французские кавалеристы – в нос шибануло конской мочой и навозом. Если верить карте, впереди, менее чем в километре, расположена штаб-квартира генерала Канробера. Идти становилось все труднее, патрули попадались навстречу все чаще. Нас, одетых в лохматые костюмы и с лицами, вымазанными тактическим гримом, они, к счастью, не замечали. Когда мы подошли совсем близко к палатке, в которой, если верить разведданным, находился французский главнокомандующий, я приказал залечь и вести наблюдение. Если все пойдет так, как мы рассчитывали, то скоро загремят взрывы. И тогда мы начнем работать.
Время тянулось медленно, минуты казались часами. Но вот, наконец, где-то в районе Камышовой бухты грянул оглушительный взрыв. Похоже, что наши минометчики грамотно уложили первую же мину прямо в пороховой склад французского войска. Молодцы, что еще сказать!
В лагере сразу все проснулись и забегали, словно наскипидаренные. Никто не мог понять – в чем дело. Кто-то истошно вопил, что напали главные силы князя Меншикова, кто-то поминал незлым тихим словом «проклятых казаков», кто-то просто орал, пытаясь криком заглушить свой страх. В такой обстановке работать – милое дело.
Мы подкрались к палатке генерала Канробера и приготовились к встрече главнокомандующего. Ну, должен же он проснуться и выбраться наружу, чтобы полюбоваться на ночной налет нашего винтокрыла. Судя по взрывам, наш «Ансат» уже начал сокращать количество вражеского флота.
А вот и сам генерал. В свете зажженных у его палатки факелов, выглядит он молодцевато – усы словно пики, козлиная бородка – все как у его императора Наполеона III. Правая рука у главнокомандующего на перевязи – Канробера зацепило пулей во время Альминского сражения. Он с удивлением крутит головой и отрывисто отдает команды своим адъютантам. Ну что ж, пора начинать сафари…
Я поднял свой ВСК-94, прицелился и нажал на спусковой крючок. Дистанция была пистолетная, и потому пуля попала именно туда, куда я целился – в лоб генерала. Рядом чуть слышно захлопали винтовки моих парней. Свита Канробера легла рядом со своим командиром.
Два нажатия на кнопку рации – сигнал «отходим, работа закончена». Мы постарались уйти так же незаметно, как и пришли, но, увы, это у нас не получилось. Несколько раз из темноты навстречу нам выскакивали ополоумевшие от страха французы. Увидев наши размалеванные рожи, они начинали громко орать, так что приходилось их гасить. Мы старались делать это бесшумно, работая в основном холодным оружием. Несколько шальных путь просвистело у нас над головой. Похоже, что в панике англичане и французы стали палить во все, что движется.
К счастью, никто из моих бойцов не пострадал. Мы благополучно добрались до бухты, где нас терпеливо ожидала надувная лодка с мощным двигателем. Аккуратно погрузив на нее оружие, мы на веслах отошли подальше от берега и запустили мотор. Как и было оговорено, мы отправились в сторону мыса Фиолент, где нас должна была встретить фелюга греков, как я понял, бывших контрабандистов, которые знали все здешнее побережье, как собственный карман. Она доставила нас ночью сюда, она нас и заберет. На фелюге мы оставили кое-что из тяжелого вооружения – пулемет «Корд», несколько «Шмелей» – вещи, весьма нужные в хозяйстве, особенно если мы случайно напоремся на патрульный корабль союзников. Но, думаю, сейчас англичанам и французам не до того. Вон как гремят пушки где-то там, у выхода из бухты.
Мы же в драку больше не полезем, мы свое дело сделали. Поутру союзники оценят понесенный ущерб, подсчитают убытки и выяснят, что командовать французскими войсками как бы и некому. Какое-то время они потратят на выбор нового главнокомандующего – а это будет не так-то просто из-за разногласий в отношении планов взятия Севастополя. Да и без нужного количества боеприпасов захват русской военно-морской базы станет для них делом весьма проблематичным.