жанка боялась ослепить покрасневшие глаза мисс Хейл.
– Диксон? – прошептала Маргарет, пытаясь взять себя в руки. – Я не слышала, как ты вошла. А что, уже пора ложиться спать?
Она коснулась ногами пола, но из-за слабости в коленях не осмелилась встать. Убрав с лица влажные пряди, Маргарет сделала вид, будто ничего плохого не произошло и она просто задремала.
– Я не знаю, какой сейчас час, – огорченно ответила Диксон. – С тех пор как ваша мать сообщила мне эти ужасные новости, пока я одевала ее к чаю, у меня нарушилось ощущение времени. Ума не приложу, как мы будем жить дальше. Когда Шарлотта сообщила мне, что вы рыдаете у себя в спальне, я ничуть не удивилась. Подумать только! Ваш отец решил объявить себя сектантом. В его-то возрасте! А ведь он был хорошо устроен при церкви и никто не обижал его. Знаете, мисс, мой кузен после пятидесяти лет стал методистским проповедником. Он всю жизнь проработал портным, хотя ни разу не смог сшить приличных брюк. Но ему нечего было стыдиться. Он ушел от своей профессии к Богу. А наш хозяин? Все наоборот! Я так и посетовала хозяйке: «Что сказал бы бедный сэр Джон? Ему никогда не нравился ваш брак с мистером Хейлом. Но если бы сэр Бересфорд знал, что дело дойдет до такого конца, он ругался бы хуже обычного, хотя это вряд ли возможно!»
Диксон так привыкла обсуждать поступки мистера Хейла со своей хозяйкой (которая слушала ее или обрывала на полуслове, когда была не в настроении), что не обратила внимания, как вспыхнуло лицо Маргарет, как от гнева затрепетали ее ноздри. Она не могла позволить служанке говорить об отце подобным образом!
– Диксон, – сказала Маргарет, понизив тон, что всегда делала в минуты сильного возбуждения. – Ты забыла, с кем разговариваешь!
В ее голосе ощущались раскаты надвигавшейся грозы. Она встала, выпрямила спину и направила на старую служанку испепеляющий взгляд.
– Я дочь мистера Хейла. Уходи! Я не сомневаюсь в твоих добрых чувствах, но надеюсь, что, подумав немного, ты найдешь в себе силы извиниться за столь грубую ошибку!
Диксон нерешительно отошла к окну. Затем минуту или две она перекладывала белье в шкафу. Маргарет повторила:
– Оставь меня, Диксон. Я хочу, чтобы ты ушла!
Старая служанка не знала, как поступить: обидеться на решительные слова Маргарет или заплакать. В присутствии хозяйки она могла бы сделать и то, и другое. Но Диксон подумала: «Мисс Маргарет унаследовала характер старого сэра Джона. Так же, как и мастер Фредерик. Благородную породу сразу видно!» Эта ворчливая женщина, которая дала бы отповедь любой менее надменной особе, подчинилась указанию девушки и покорным, немного обиженным тоном спросила:
– Мисс, вы позволите мне расстегнуть ваше платье и расчесать волосы?
– Не этим вечером, Диксон. Спасибо.
Маргарет с мрачным видом потушила свет и, выпустив служанку из комнаты, заперла дверь на задвижку. С той минуты она заслужила всецелое уважение Диксон. Сама служанка объясняла свое восторженное отношение к Маргарет тем, что «молодая хозяйка во всем напоминала ей мастера Фредерика». Но, по правде говоря, ей, как и многим другим женщинам, нравилось безоговорочное подчинение властным и решительным натурам.
Маргарет нуждалась в помощи Диксон, в ее советах и делах. А поскольку старая служанка решила продемонстрировать свою обиду и свела общение с юной леди до нескольких дежурных фраз, вся энергия их взаимодействия перешла от слов к конкретным хлопотам. Две недели были слишком коротким сроком для приготовлений к предстоящему отъезду. Диксон даже как-то проворчала: «Любой человек, кроме этого джентльмена, да и любой другой джентльмен…» Но, поймав строгий взгляд Маргарет и увидев ее нахмуренные брови, она притворно раскашлялась и поспешила принять капли конской мяты, чтобы остановить «небольшое щекотание в груди». Однако же в ее словах была и доля истины. Любой практичный человек, кроме мистера Хейла, мог бы понять, что за такое короткое время почти невозможно арендовать приличный дом в северном Милтоне, как, впрочем, и в каком-нибудь другом городе. А ведь им еще предстояло перевезти туда мебель из хелстонского пастората.
Под гнетом этих неприятностей и потребности незамедлительных решений, которые одновременно навалились на миссис Хейл, хозяйка дома заболела по-настоящему. Когда она слегла в постель, передав управление делами дочери, последняя почувствовала некоторое облегчение. Диксон, верная своим обязанностям телохранительницы, преданно заботилась о своей подопечной. Выходя из спальни миссис Хейл, она печально качала головой и ворчала себе под нос слова, которые Маргарет не желала слышать. Девушке было ясно одно: несмотря ни на что, им следовало покинуть милый сердцу Хелстон в намеченный срок.
Так как преемник мистера Хейла уже получил назначение, их семейству – после сомнительного решения отца – нельзя было задерживаться в доме приходского священника. К тому же имелись и другие соображения. Каждый вечер отец приходил домой в подавленном настроении. Он считал своим долгом попрощаться со всеми прихожанами. Маргарет, неопытная в прозаических хозяйственных делах, не знала, к кому обращаться за советом. Ей приходилось делать все самой. Кухарка и Шарлотта с усердием помогали ей в перемещении мебели и в упаковке посуды. И вскоре Маргарет с восторгом поняла, что вполне может справиться с возникшей ситуацией. Она на удивление быстро научилась выполнять все необходимые дела, причем наилучшим образом.
До отъезда оставалась неделя. Но куда они поедут? Прямо в Милтон или в какой-то промежуточный город? От этого решения зависело так много приготовлений, что однажды вечером, несмотря на очевидную усталость и подавленный дух отца, Маргарет решила расспросить его о дальнейших планах.
– Моя дорогая, – ответил он, – я и сам много думал над этим вопросом. А что говорит твоя мать? Что ей больше нравится? Ах, бедная Мария!
Он вздрогнул, услышав эхо, слишком громкое для его вздоха. Оказывается, в комнату вошла Диксон. Она хотела приготовить для миссис Хейл еще одну чашку чая. В ответ на последние слова хозяина служанка, будучи защищенной его присутствием от укоряющего взгляда Маргарет, осмелилась сказать:
– Моя бедная хозяйка!
– Ты думаешь, ей становится хуже? – торопливо повернувшись, спросил мистер Хейл.
– Не знаю, что ответить, сэр. Не мне судить об этом. Ее болезнь, на мой взгляд, больше влияет на ум, чем на тело.
Мистер Хейл выглядел очень расстроенным.
– Диксон, тебе лучше отнести маме чай, пока он горячий, – тихо, но настойчиво произнесла Маргарет.
– О, прошу прощения, мисс! Меня действительно отвлекли мысли о моей бедной… миссис Хейл.
– Дорогой отец! – сказала Маргарет. – Эта неопределенность терзает и вас, и маму. Конечно, ей трудно принять вашу перемену во взглядах – тут мы не в силах что-то изменить. Но теперь, когда ход событий ясен до некоторой степени, я могла бы попросить ее помочь мне в подготовке переезда, если вы расскажете, что именно нам нужно принимать в расчет. Меня тревожит, что мама не выражает никаких желаний. Очевидно, она считает себя бесполезной. Мне хотелось бы, чтобы она была вовлечена в принятие решений. Итак, скажите, мы едем прямо в Милтон? Вы уже арендовали там дом?
– Нет, – ответил он. – Нам придется снять временное жилье и заняться поисками дома.
– Значит, нужно запаковать мебель так, чтобы ее можно было оставить на железнодорожной станции, пока мы не найдем подходящее жилье.
– Полагаю, да. Делай то, что считаешь необходимым. Только помни о расходах. Мы должны экономить на всем.
Маргарет знала, что у родителей никогда не было лишних денег. Она почувствовала, как огромное бремя ответственности легло на ее плечи. Четыре месяца назад все ее личные решения сводились к простейшим вопросам: какое платье надеть к обеду или как вместе с Эдит составить список гостей на званый ужин, а затем рассадить всех в нужном порядке. Раньше у нее не было никаких домашних забот и дел по хозяйству. Все шло с точностью и регулярностью часового механизма. Пожалуй, единственным исключением стало предложение, которое капитан Леннокс сделал ее кузине. Раз в год тетя Шоу и Эдит затевали долгий спор, куда им отправляться на отдых – морем на остров Уайт или по суше в Шотландию. Во время их путешествий Маргарет спокойно удалялась в тихую гавань родного дома. Но с тех пор как Генри Леннокс напугал ее своим признанием в любви, каждый день приносил какие-то тревоги, и ей приходилось решать важные вопросы ради тех, кого она любила.
После вечернего чая отец решил посидеть у постели жены. Маргарет осталась одна. Взяв свечу, она сходила в кабинет отца и принесла оттуда большой атлас. Девушка раскрыла карту Англии и начала рассматривать ее. Когда мистер Хейл спустился в гостиную, Маргарет встретила его с большим оптимизмом.
– У меня появился хороший план. Посмотрите сюда. В Даркшире, на ширине моего пальца от Милтона, находится город Хестон, который северяне называют лучшим купальным курортом. Что, если мы поедем туда, запишем маму на медицинские процедуры, а сами отправимся в Милтон? Там мы с вами осмотрим предлагаемые в аренду дома, найдем достойное жилье и завезем в него наши вещи. А мама тем временем подышит морским воздухом и сбросит усталость. Восстановив здоровье, она подготовится к зиме. И пока мы будем находиться в Милтоне, о ней с радостью позаботится Диксон.
– Диксон поедет с нами? – с ужасом в голосе беспомощно спросил мистер Хейл.
– Да, – ответила Маргарет. – Диксон намерена следовать за нашей семьей, и, честно говоря, я не знаю, как мама будет обходиться без нее.
– Ты права. Боюсь, нам предстоит смириться с совершенно другим образом жизни. В городах все намного дороже. Я сомневаюсь, что старую Диксон ожидает сладкая жизнь. Сказать по правде, Маргарет, мне иногда кажется, что эта женщина ведет себя со мной высокомерно.
– Так оно и есть, дорогой папа, – ответила Маргарет. – Но если она приспособится к другому образу жизни, мы смиримся с ее высокомерием. На самом деле она любит всех нас и будет горевать, если ей придется покинуть нашу семью, особенно при таких обстоятельствах. Поэтому ради мамы и в благодарность за долгую преданность мы должны взять ее с собой.