– Вы вся горите от жара и дрожите, – заметил мистер Лоу.
– Это только потому, что мне необходимо вернуться домой, – взмолилась она. – Свежий воздух поможет мне больше всего остального.
– Хорошо, – ответил мистер Лоу. – Будь по-вашему.
Он повернулся к миссис Торнтон:
– По пути сюда вы говорили, что ее мать серьезно больна. Если она узнает о бунте, а ее дочь не вернется домой к положенному времени, это может вызвать большие осложнения. Рана неглубокая. Раз уж ваши служанки боятся выходить на улицу, я сам посажу ее в кеб.
– Спасибо, – поблагодарила Маргарет. – Вы окажете мне большую услугу. Я хотела бы оказаться на свежем воздухе.
Она откинулась на спинку софы и закрыла глаза. Фанни жестом попросила мать выйти из комнаты и рассказала ей о болтовне служанок. Это побудило миссис Торнтон ускорить отъезд Маргарет из их дома. Хотя она и отнеслась к словам дочери с большим недоверием, однако при прощании с Маргарет ее тон был очень прохладным и натянутым.
Мистер Лоу вернулся и сообщил, что кеб ожидает у разбитых ворот.
– Мисс Хейл, если вы позволите, я сопровожу вас до вашего дома. Настроение на улицах очень тревожное.
Маргарет уже успела прийти в себя, поэтому слова доктора встревожили ее. Она не хотела волновать родителей. Ей как-то нужно было избавиться от мистера Лоу и кеба, прежде чем они доберутся до Крэмптон-Кресент. Дальше этой цели она не заглядывала. Противный сон, в котором о ней и ее поведении говорили оскорбительно, никак не выходил из ума. Но ей следовало забыть о нем, пока она не станет сильнее. Да, Маргарет ощущала себя очень слабой, и ее ум искал какое-то событие в настоящем, чтобы вновь не потерять сознания и не оказаться в еще одном опасном и тошнотворном обмороке.
Глава 23Ошибки
Его мать, узнав об этом,
Душевный покой потеряла,
Не зная, что и думать.
Не прошло и пяти минут после отъезда Маргарет, как в гостиную вошел мистер Торнтон. Его лицо было багровым от возбуждения.
– Я не мог прийти быстрее. Суперинтендант полиции… Где она?
Он окинул взглядом комнату и, насупившись, повернулся к матери, которая спокойно расставляла сдвинутую мебель по своим местам. Поскольку она не ответила ему, мистер Торнтон повторил свой вопрос:
– Где мисс Хейл?
– Уехала домой, – коротко сказала миссис Торнтон.
– Домой?
– Да. Ей стало лучше. Я сразу поняла, что рана была несерьезной. Только слабые женщины падают в обморок из-за такой ерунды.
– Зачем ты отправила ее домой? – сказал он, в волнении зашагав по комнате. – Она была еще слаба.
– Мисс Хейл сказала, что чувствует себя нормально, а мистер Лоу подтвердил ее слова. Между прочим, я сама ходила за доктором.
– За это тебе отдельное спасибо.
Он протянул руку для благодарного рукопожатия, но миссис Торнтон сделала вид, что не заметила этого жеста.
– Что ты будешь делать с ирландцами?
– Послал в «Дракон» за хорошим ужином. Пусть немного порадуются, бедолаги. Я встретил отца Грэди и попросил его поговорить с ними. Возможно, он разубедит их уезжать на родину. А мисс Хейл пошла домой пешком? По-моему, она слишком слаба для пешей прогулки.
– Мы вызвали ей кеб. Я даже оплатила поездку. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Она и без того вызвала слишком много беспокойства.
– Не знаю, что со мной было бы, если бы не она.
– Ты стал таким беспомощным, что тебе потребовалась защита девушки? – презрительно спросила миссис Торнтон.
Он покраснел.
– Не многие девушки решились бы закрывать меня от ударов камней, причем, заметь, намеренно.
– Влюбленные девушки способны на многое, – проворчала миссис Торнтон.
– Мама!
Он сделал шаг вперед, но затем остановился, задыхаясь от кипевших в нем чувств.
Миссис Торнтон немного испугалась, заметив, какие усилия прилагает сын, чтобы сохранить спокойствие. Она сомневалась в природе его эмоций, но их интенсивность была очевидной. Его глаза метали молнии, грудь тяжело вздымалась от участившегося дыхания. Миссис Торнтон не могла понять, чем вызваны эти трепетные чувства: смесь радости и гнева, гордости и удивления. Она разволновалась, не зная, как отнестись к этому – одобрить или попытаться укорить. Миссис Торнтон подошла к шкафу, открыла ящик и вытащила щетку, которая служила ей для разных целей. Увидев каплю одеколона на полированном подлокотнике софы, она аккуратно вытерла ее. Но она стояла спиной к сыну дольше, чем требовалось. И когда миссис Торнтон вновь заговорила, ее голос звучал необычно сдержанно:
– Я полагаю, ты предпринял меры против бунтовщиков? Ты же не допустишь новых проявлений насилия? Где была полиция? Почему ее всегда нужно ждать, когда она необходима?
– Когда ворота упали, я видел трех полицейских, отчаянно разгонявших толпу. Но, конечно, им никто не подчинился. После того как забастовщики покинули фабричный двор, сюда прибежало еще больше полицейских. Если бы я лучше соображал в тот момент, то мог бы обвинить нескольких зачинщиков. Однако с этим не будет затруднений. Многие могут назвать их имена.
– Они не вернутся к нам ночью?
– Я позабочусь об охране фабрики. Через полчаса у меня назначена встреча с капитаном полиции Хэнбари.
– Сначала выпей чаю.
– Чай? Он не помешал бы. Сейчас половина седьмого, и у меня остается еще немного времени. Я вернусь поздно. Не жди меня, мама.
– Ты думаешь, я пойду в постель, не повидавшись с тобой?
– Наверное, нет.
Он о чем-то задумался.
– После того как я улажу дела с полицией и встречусь с Хэмпером и Кларксоном, мне нужно будет заехать в Крэмптон.
Их взгляды встретились. Они смотрели друг на друга около минуты. Наконец миссис Торнтон спросила:
– Зачем тебе нужно ехать в Крэмптон?
– Хочу убедиться, что мисс Хейл в порядке.
– Я могу послать слугу. Уильямс отнесет водяной матрац, за которым она приходила, и заодно расспросит о ее здоровье.
– Я должен поехать сам.
– Вероятно, не только для того, чтобы спросить, как чувствует себя мисс Хейл?
– Нет, не только для этого. Я хочу поблагодарить ее за то, что она встала между мной и толпой бунтовщиков.
– Что вообще заставило тебя спуститься на крыльцо? Тебе захотелось сунуть голову в пасть льва?
Мистер Торнтон посмотрел на мать и понял, что она не знает о его разговоре с Маргарет в гостиной. Поэтому он ответил вопросом на вопрос:
– Тебе не страшно оставаться дома без меня, пока я буду улаживать дела в полиции? Может, лучше послать Уильямса за парой постовых? Они будут здесь к тому времени, когда мы закончим чаепитие. Нельзя терять ни минуты. Я должен уйти через четверть часа.
Миссис Торнтон вышла из комнаты. Слуги удивлялись тому, что ее указания, обычно решительные и четкие, теперь были сбивчивыми и неясными. Сын остался в столовой, пытаясь обдумать перечень вопросов, которые он хотел обсудить в полицейском участке. Впрочем, на самом деле он думал о Маргарет. Все казалось неважным и смутным, кроме прикосновений ее рук, обнимавших его шею… А это мягкое ощущение прильнувшего к нему тела! Одно воспоминание об этом заставило его покраснеть.
Во время чаепития говорила только Фанни. Девушка беспорядочно описывала свои переживания: как она была напугана, как сначала подумала, что бунтовщики ушли, а потом, услышав их крики под окнами, вдруг почувствовала слабость и дрожь во всем теле.
– Достаточно фантазий, – встав из-за стола, сказал мистер Торнтон. – Мне хватает и реальности.
– Я говорю правду, – проворчала Фанни.
Когда он был готов покинуть комнату, мать придержала его за руку.
– Постарайся заехать домой, прежде чем отправишься к Хейлам, – тихо произнесла она.
– Зачем? – спросил мистер Торнтон. – Чтобы задержать меня и не позволить мне увидеться с мисс Хейл?
– Джон, побудь дома нынешним вечером. Поздний визит будет в тягость миссис Хейл. И даже не в этом дело. Завтра ты сам все поймешь. Прошу тебя, вернись домой пораньше.
Миссис Торнтон редко просила сына о чем-то. Она была слишком гордой, и ни одна из ее просьб не была пустой.
– Я вернусь домой сразу, как только покончу с делами. Надеюсь, ты справишься о них? О ней?
Пока ее сын отсутствовал, у миссис Торнтон никак не получалось оставаться милой собеседницей для Фанни. Однако по возвращении Джона ее зрение и слух обострились, и она подмечала все подробности, касающиеся предпринятых им шагов по обеспечению их безопасности и предотвращению новых нападений на фабрику. Он ясно видел сложившуюся ситуацию. Рабочих, принимавших участие в бунте, ожидало неминуемое наказание – только так можно было защитить собственность фабрикантов и укрепить власть хозяев, которые должны безжалостно отстаивать свои границы.
– Мама! Знаешь, что я собираюсь сказать мисс Хейл завтра утром?
Вопрос застал ее врасплох. Она уже успела забыть о Маргарет. Тем не менее миссис Торнтон, посмотрев на сына, смиренно ответила:
– Да, знаю. Ты вряд ли сможешь поступить иначе.
– Иначе? Я не понимаю тебя.
– Я хочу сказать, что после того, как она выставила напоказ свои чувства, столь истощившие ее силы, ты счел своим долгом сохранить ее честь…
– Сохранить ее честь? – переспросил он. – При чем тут ее честь? И «чувства, истощившие ее»? О каких чувствах ты говоришь?
– Джон, не нужно сердиться. Разве она не сбежала вниз по лестнице и не повисла у тебя на шее, спасая от опасности?
– Да, она спасала меня, – перестав ходить по комнате, ответил он. – Но, мама, я даже не смел надеяться на это. Никто и никогда не называл меня мягкосердечным. Однако я не могу поверить, что такая девушка вдруг позаботилась обо мне.
– Не будь глупцом, Джон. «Такая девушка!» Как будто она дочь герцога. И какое доказательство ее чувств тебе еще нужно? Я полагаю, она боролась со своими аристократическими привычками… Но в конце концов показала себя. И мне понравилась ее напористость. Это о многом сказало.