Услышав шаги Диксон, Маргарет с трудом поднялась. Служанка сообщила ей, что гость покинул их дом.
Не успел мистер Торнтон пройти и десяти шагов по улице, как рядом с ним остановился омнибус. Вышедший из него пассажир подошел к фабриканту и, вежливо коснувшись шляпы, поздоровался. Это был инспектор. В свое время мистер Торнтон помог ему устроиться в полицию. Он иногда слышал об успехах в карьерном росте своего протеже, однако они редко встречались, поэтому мистер Торнтон не сразу узнал его.
– Сэр, моя фамилия Уотсон. Джордж Уотсон, сэр, которого вы…
– Да-да, я вспомнил. Мне говорили, что вы добились больших успехов.
– Рад стараться, сэр. И этим я обязан вам. Извините мою смелость, но мне нужно обсудить с вами маленькое дело. Это вы были тем членом магистрата, который приходил в больницу принимать показания умиравшего человека?
– Да, – ответил мистер Торнтон. – Меня вызвали ночью, и когда я пришел в больничную палату, то услышал лишь несколько бессвязных фраз, которые не имели никакого смысла. Боюсь, он был пьян, хотя доктора утверждали, что его смерть была насильственной. Одна из служанок моей матери была обручена с этим мужчиной. Теперь она в большой печали. Так почему вы спрашиваете о нем?
– Сэр, его смерть странным образом связана с дамой, живущей в том доме, из которого вы только что вышли. Это дом мистера Хейла, не так ли?
– Да, – ответил мистер Торнтон, повернувшись к инспектору и с внезапным интересом посмотрев ему в глаза. – И в чем состоит эта связь?
– Сэр, мне кажется, я нашел несколько серьезных доказательств, свидетельствующих не в пользу молодого джентльмена, который сопровождал мисс Хейл. Вечером того дня на станции Аутвуд он столкнул Леонардса с платформы, чем вызвал его смерть. Однако юная леди отрицает, что была на станции в то время.
– Мисс Хейл отрицает, что она была на станции Аутвуд? – изменившимся голосом спросил мистер Торнтон. – Скажите, когда случилось это происшествие? В какое время?
– Около шести часов вечера. В четверг, двадцать шестого числа.
Минуту или две они шли в полном молчании. Затем инспектор продолжил свои рассуждения:
– Понимаете, сэр, тут нужно провести коронерскую экспертизу. Я нашел надежного свидетеля, который – по крайней мере вначале – был достаточно уверен в своих показаниях. Однако, услышав об отрицательном свидетельстве молодой леди, он сказал, что не будет давать клятву в суде. Тем не менее он действительно видел мисс Хейл на станции, когда за пять минут до прибытия поезда она шагала по платформе вместе с неким джентльменом. Более того, один из носильщиков заметил стычку на перроне, которую он списал на наглость Леонардса. Это привело к падению пьяного хама и его последующей смерти. Увидев вас, я осмелился обсудить с вами детали дела… Понимаете, всегда неловко рассматривать случаи спорной идентификации. Мне не хотелось бы сомневаться в словах респектабельной женщины, пока у меня не имеется серьезных доказательств против нее.
– Значит, она говорит, что в тот вечер ее не было на станции? – задумчиво повторил мистер Торнтон.
– Да, сэр. Она дважды отрицала это. Я сказал ей, что приду к ним вечером для нового опроса. Поговорив с молодым человеком, который повторно указал на нее, я поспешил в дом Хейлов, но, завидев вас, решил спросить вашего совета – и как члена магистрата, который видел Леонардса на смертном ложе, и как джентльмена, который помог мне устроиться в полицию.
– Вы поступили правильно, обратившись ко мне, – сказал мистер Торнтон. – Не предпринимайте никаких шагов, пока мы снова не увидимся.
– Молодая леди ожидает моего визита. Я предупредил ее, что вернусь для дальнейшей беседы.
– Отложите вашу встречу. Сейчас три часа. Приходите в мою контору в четыре.
– Как скажете, сэр!
На этом они расстались. Мистер Торнтон поспешил на склад и строго запретил клеркам беспокоить его. Войдя в свой кабинет и закрыв дверь на ключ, он погрузился в мрачные размышления. Как он мог быть таким доверчивым, растрогавшись два часа назад ее печальной внешностью? Тоскуя о ней, он забыл о своей свирепой ревности, вызванной тем неизвестным мужчиной, с которым Маргарет едва не обнималась – в такое время и в таком уединенном месте! Как могла столь невинная леди забыть о своих благородных манерах и пристойном поведении? И было ли прежде это поведение пристойным? Он обругал себя за мысль, которую впустил в свой ум лишь на мгновение. Но она осталась в его голове.
Тем не менее мистер Торнтон по-прежнему чувствовал влечение к прекрасному образу Маргарет. Зачем же она солгала? Очевидно, боялась, что ее тайна раскроется. Леонардс, возбужденный алкоголем, спровоцировал ее спутника. Он сам полез в драку. Этого факта было достаточно для оправдания любого человека, который обратился бы в полицию и без всяких оговорок заявил об обстоятельствах происшествия. Но ползучий страх разоблачения склонил правдивую Маргарет ко лжи! Мистер Торнтон начинал жалеть ее. Чем все это закончится? Она не знает, во что ввязалась. Если начнется расследование, ее связь с молодым человеком все равно будет выявлена и обнародована в суде.
Внезапно он вскочил на ноги. Никакого расследования не будет! Он должен спасти мисс Хейл. Он может повлиять на коронерскую экспертизу. Составленное медицинское свидетельство, с которым его ознакомил дежурный хирург, было весьма неопределенным. Вскрытие трупа показало запущенную болезнь внутренних органов. Как сказал хирург, падение и удар о землю, а также последующее употребление алкоголя и охлаждение организма вызвали обильное внутреннее кровоизлияние. Если бы мистер Торнтон знал, что в этом деле замешана Маргарет – и если бы можно было предвидеть, что она запятнает себя ложью при даче свидетельских показаний, – он мог бы спасти ее одним словом, поскольку в ту ночь вопрос о необходимости расследования находился в шатком равновесии. Мисс Хейл могла любить другого мужчину… могла быть безразличной к нему… Но он окажет ей услугу, о которой она никогда не узнает. Ее ложь заслуживала презрения. Однако он некогда любил эту женщину. Он не допустит ее позора. Она не будет лжесвидетельствовать на суде, какие бы причины ни заставили ее предпочесть тьму неправды.
Когда мистер Торнтон вышел из своего кабинета, его суровый и мрачный вид напугал конторских служащих. Он отсутствовал примерно полчаса и, вернувшись, выглядел не менее хмуро, хотя успешно справился с поставленной задачей. Он написал две строчки на листе бумаги, вложил записку в конверт и, запечатав, отдал его старшему клерку.
– В четыре часа ко мне должен прийти мистер Уотсон. Этот человек когда-то работал у нас упаковщиком на складе. Теперь он инспектор полиции. Я назначил ему встречу, но по пути сюда повстречал знакомого из Ливерпуля, и тот попросил меня о встрече перед его отъездом из Милтона. Передайте этот конверт мистеру Уотсону, когда он придет.
Текст вложенной записки был следующим: «Прекращайте расследование по делу Леонардса. Данные медицинского свидетельства противоречивы и недостаточны для судебного разбирательства. Не предпринимайте дальнейших шагов. Я не вижу затруднений, но в любом случае беру всю ответственность на себя».
«Ладно, – подумал Уотсон, – это освобождает меня от неприятной работы. Никто из моих свидетелей ни в чем не уверен, кроме молодой женщины. Только она отчетливо и ясно сказала «нет». Станционный носильщик якобы видел драку. Но когда его вызовут в суд, он может изменить показания, и драка окажется неуклюжей шуткой, во время которой Леонардс сам налетел на ограду и упал с платформы. Он же был пьян и едва держался на ногах. Дженнингс, помощник бакалейщика, был бы неплохим свидетелем. Однако я вряд ли уговорю этого парня выступить в суде под присягой – особенно после того, как он узнал, что мисс Хейл категорически опровергает его утверждения. В любом случае расследование было бы трудным. Оно не принесло бы мне никакого удовольствия. Теперь я должен сообщить свидетелям, что их показания больше не понадобятся».
Тем же вечером инспектор снова навестил дом Хейлов.
Отец и Диксон уговаривали Маргарет пойти в постель. Они не понимали, почему она постоянно отказывалась уходить в свою комнату. Диксон знала лишь часть правды. Маргарет не рассказала ей о расспросах инспектора. И она скрыла от нее историю о фатальном падении Леонардса с платформы. Поэтому, руководствуясь любопытством, помноженным на преданность, Диксон предложила Маргарет отдохнуть на софе – судя по виду девушки, ей действительно требовался отдых. Однако Маргарет не желала откровенничать и вступала в разговор только тогда, когда ее о чем-то спрашивали. Она пыталась улыбаться в ответ на встревоженные взгляды отца, но вместо улыбки с ее бледных уст срывались лишь печальные вздохи. Мистер Хейл выглядел настолько обеспокоенным, что Маргарет наконец согласилась уйти в свою комнату и подготовиться ко сну. Было уже десять часов, и она не верила, что инспектор мог прийти так поздно.
Подойдя к отцу, сидевшему в кресле, дочь тихо спросила:
– Папа, вы скоро пойдете в постель? Не сидите тут долго.
Она не услышала ответа. Его слова потерялись в звуке, усилившем ее страхи и заполнившем все ее мысли. Это было тихое треньканье дверного звонка. Она поцеловала отца и сбежала вниз по ступеням с быстротой, которую никто не ожидал бы от нее минутой раньше. Она нагнала Диксон в коридоре.
– Возвращайся в кухню. Я сама открою дверь. Я знаю, это он… Мне хватит сил… Я сама должна разобраться с этим.
– Как угодно, мисс, – раздраженно ответила Диксон. – Хотя насчет сил вы явно преувеличиваете. Иногда покойники выглядят живее, чем вы.
– Правда? – повернувшись к ней, спросила Маргарет.
Ее глаза горели странным огнем, щеки пылали румянцем, но сухие губы оставались мертвенно-бледными. Она открыла дверь и провела инспектора в кабинет отца, затем поставила свечу на стол, аккуратно сняла с нее нагар и только после этого посмотрела на полицейского.
– Вы припозднились, – сказала девушка. – С чем вы пришли?