— Я останусь здесь! Где ты, там и я.
Эвакуация действительно, оказалась бесполезной. Толпа окружила территорию со всех сторон, и от хозяйственных построек доносился столь же угрожающий рев, как и от ворот. С воплями и стенаниями служанки поднялись на чердак, а мистер Торнтон лишь презрительно усмехнулся, глядя им вслед, и посмотрел на Маргарет, безмолвно застывшую у ближайшего к фабрике окна. Глаза ее возбужденно блестели, губы и щеки порозовели. Почувствовав взгляд, она обернулась и задала тревоживший ее вопрос:
— А где сейчас несчастные приезжие рабочие? В здании фабрики?
— Да, я поместил их в небольшую комнату, что на верхней площадке черной лестницы, в случае нападения на главный вход велел бежать вниз и спасаться через запасную дверь. Но бунтовщикам нужны не они. Им нужен я.
— Когда подоспеют военные? — спросила миссис Торнтон тихо, но вовсе не испуганно, как можно было ожидать.
С тем же невозмутимым самообладанием, с каким делал все, хозяин достал часы и, что-то прикинув в уме, проговорил:
— Предположим, Уильямс отправился в казармы сразу, как только я приказал, и не застрял в толпе. В таком случае минут через двадцать.
— Двадцать минут! — воскликнула дама, и впервые в ее голос прорвался страх.
— Немедленно закрой все окна, мама! — распорядился Торнтон. — Еще одного такого удара ворота не выдержат. Закройте и вы свое окно, мисс Хейл.
Маргарет быстро захлопнула и закрыла на шпингалет окно, возле которого стояла, потом бросилась на помощь миссис Торнтон, у которой так дрожали пальцы, что никак не удавалось справиться с механизмом.
По какой-то причине на невидимой из дома улице вдруг воцарилась тишина. В тревоге миссис Торнтон посмотрела на сына, пытаясь прочитать на его лице объяснение этой зловещей неподвижности, однако суровые черты не выражали ни надежды, ни страха — лишь презрительную гордость.
Фанни приподнялась и спросила испуганным шепотом:
— Ушли?
— Ну да! — усмехнулся брат. — Если бы! Послушай!
В то же мгновение раздался один дружный напряженный вздох, скрипнуло медленно ломающееся дерево, взвизгнуло железо, и огромные тяжелые ворота рухнули. Фанни задрожала, шагнула к матери и без чувств упала ей на руки. Миссис Торнтон подхватила дочь — силой не столько тела, сколько духа, — и унесла прочь.
— Слава богу! — пробормотал мистер Торнтон им вслед. — Может, и вам тоже подняться наверх, мисс Хейл?
Губы Маргарет сложились в короткое «нет», но ответа он не услышал из-за топота множества ног под стенами дома и яростного рычания низких голосов, полных удовлетворения более страшного, чем недавние воинственные крики.
— Потерпите! — проговорил мистер Торнтон, надеясь поддержать гостью. — Сожалею, что попали в наш хаос, но долго это не протянется: еще несколько минут и военные придут на помощь.
— О господи! — неожиданно воскликнула Маргарет. — Это же Бучер! Узнаю лицо, хоть сейчас он и вне себя от ярости. Старается пробиться вперед. Смотрите, смотрите!
— Кто такой Бучер? — невозмутимо уточнил мистер Торнтон и подошел ближе к окну, чтобы получше рассмотреть знакомого Маргарет.
Едва завидев хозяина, забастовщики взревели. Назвать этот звук нечеловеческим — значит, не сказать ничего. Наверное, так ревет ужасное чудовище, мучимое демоническим стремлением добраться до вожделенной жертвы.
Мистер Торнтон на миг отпрянул, пораженный направленной на него мощью организованной ненависти, но тут же взял себя в руки.
— Пусть покричат. Минут через пять… Надеюсь, от этих дружеских приветствий английских братьев по классу мои несчастные ирландцы не умирают от ужаса. Наберитесь мужества, мисс Хейл: еще немного и все закончится.
— Не волнуйтесь за меня, — поспешила заверить его Маргарет. — Но зачем ждать пять минут? Разве вы не можете успокоить этих безумцев? Горько и тяжело на них смотреть.
— Скоро появятся военные и заставят их одуматься.
— Одуматься? Но каким способом?
— Тем единственным, который может привести в чувство людей, превратившихся в диких зверей.
В следующее мгновение выдержка изменила ему.
— Нет, только не это! Они повернули к дверям фабрики!
— Мистер Торнтон, — возбужденно заговорила Маргарет, дрожа от страстного возмущения. — Если вы не трус, немедленно спуститесь во двор. Выйдите и встаньте лицом к лицу с врагом, как подобает мужчине. Спасите ни в чем не повинных ирландцев, которых сами сюда заманили. Поговорите с рабочими по-человечески: с сочувствием и пониманием. Не позволяйте военным применить силу к обезумевшим беззащитным беднякам. Одного из них я знаю. Если обладаете мужеством и благородством, выйдите и поговорите по-мужски.
Пока она буквально выплевывала гневные слова, мистер Торнтон не сводил с нее глаз, а когда замолчала, губы его изогнулись в презрительной усмешке.
— Не сомневайтесь, я пойду. Вот только попрошу вас спуститься вниз и запереть за мной дверь на засов. Мать и сестра нуждаются в защите.
— Ах, мистер Торнтон! Право, не знаю… Возможно, я ошибаюсь… но…
Он не слушал. Быстро спустившись по лестнице, отпер входную дверь и вышел на крыльцо. Единственное, что оставалось Маргарет, это последовать за ним, задвинуть засов и с трепетом в сердце вернуться в гостиную, к дальнему окну. Мистер Торнтон стоял на крыльце: Маргарет поняла это по направлению сотен свирепых взглядов, — но ничего, кроме дикого, удовлетворенного бормотания толпы, слышно не было. Она распахнула окно. Многие из забастовщиков выглядели почти детьми — обозленными неразумными мальчишками, но были и зрелые мужчины — поджарые, как голодные волки в поисках добычи, с жестоким взглядом. Она понимала их чувства. Как и Бучер, эти люди оставили дома голодных детей, надеясь на победу в борьбе за прибавку к жалованью. И вдруг они узнали, что привезли ирландцев, готовых работать на условиях хозяина и отобрать у малюток последние крохи. Маргарет все это понимала: читала правду в безнадежном, отчаявшемся лице Бучера. Если бы мистер Торнтон обратился к людям с простыми словами, позволил услышать его голос, это было бы лучше каменного, полного презрения, враждебного молчания. Возможно, он уже заговорил: гул голосов внезапно стих, превратившись в глухое животное урчание.
Маргарет сорвала с головы шляпку и склонилась, чтобы что-нибудь услышать, но смогла лишь увидеть: даже если мистер Торнтон и попытался что-то сказать, его слова утонули в новом приступе ярости. Он стоял, сложив руки на груди: неподвижный, как монумент, и бледный от подавленного волнения, — а бунтовщики пытались напугать его, заставить поморщиться или хотя бы моргнуть, подстрекая друг друга к насилию. Маргарет интуитивно чувствовала, что спустя мгновение случится непоправимое: первое же прикосновение спровоцирует взрыв. Среди сотен разъяренных мужчин и безрассудных мальчиков может оказаться в опасности жизнь даже такого обладателся несокрушимой выдержки и железной воли, как мистер Торнтон. Еще миг — и буря страстей сметет все границы, все барьеры разума, разрушит понимание последствий. В задних рядах парни уже наклонялись, чтобы снять тяжелые башмаки на деревянной подошве — снаряды, в любую минуту готовые к бою.
Поняв, что сейчас начнется, Маргарет тихо вскрикнула и бросилась вниз по лестнице. С неожиданной силой отодвинув тяжелый засов, она широко распахнула дверь и в то же мгновение оказалась перед бурным мужским морем. Башмаки застыли в руках. На лицах, еще мгновение назад полных решимости, был написан простой вопрос: что это значит? Между ними и их заклятым врагом встала женщина. Заговорить сразу она не смогла, но протянула, словно в мольбе, руки, выжидая, пока восстановится дыхание, потом прохрипела:
— О, только не применяйте силу! Он один, а вас так много.
Слова ее не долетели до цели, но она почувствовала, как мистер Торнтон чуть отстранил ее и встал рядом.
— Уходите! — собрав все силы, выкрикнула Маргарет. — С минуты на минуту сюда явятся военные. Отступите мирно. Расходитесь по домам. Вы получите ответы на все свои жалобы, какими бы они ни оказались.
— Ирландских подонков отправят обратно? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Никогда! Не дождетесь! — жестко ответил мистер Торнтон.
Буря разразилась мгновенно. Рокот толпы заполнил воздух, но Маргарет не слышала ни звука; в ужасе смотрела на группу парней, заранее вооружившихся башмаками, видела их жесты, представляла намерения и понимала цель. Еще миг, и человек, которого она вынудила встать лицом к лицу с озверевшей толпой, мог погибнуть. Думая лишь о том, как его спасти, она бросилась к нему и обхватила руками, закрыв собой, однако, не меняя позы, он грубо ее оттолкнул и жестко приказал:
— Уходите! Это место не для вас.
— Для меня! — упрямо возразила Маргарет. — Вы не видели того, что видела я.
Если она надеялась, что принадлежность к женскому полу окажется щитом; если, зажмурившись, отвернулась от ужасного гнева этих людей, ожидая, что, когда посмотрит вновь, они одумаются, остановятся, а потом отступят, то глубоко заблуждалась. Безумство зашло слишком далеко, чтобы внезапно рассеяться, и слишком далеко завело самых молодых из забастовщиков. Любой бунт возглавляют жестокие парни, склонные к свирепым играм и не задумывающиеся о кровавых последствиях. В воздухе просвистел башмак. Словно завороженная, Маргарет следила за его полетом. Снаряд не достиг цели. Ноги подкосились от страха, однако она не отступила, только спрятала лицо на плече мистера Торнтона, а потом обернулась и снова заговорила, стараясь произносить слова громко и отчетливо, чтобы услышали все:
— Ради всего святого, не оскверните свое дело насилием! Сами не ведаете, что творите!
Острый камень пролетел мимо, однако задел лоб и щеку. Из глаз посыпались искры. Не удержавшись, Маргарет упала мистеру Торнтону на грудь, он успел разомкнуть руки, чтобы ее поддержать, и презрительно выкрикнул:
— Прекрасно! Пытаетесь расправиться с невиновной, чужой в нашем городе женщиной. Сначала толпой нападаете на меня одного, а когда она просит ради вашей собственной безопасности проявить благоразумие, трусливо бросаетесь н