а нее! Молодцы!
Бунтовщики слушали молча, широко раскрыв не только глаза, но и рты. Казалось, струя темно-красной крови на бледном лице вырвала их из безумного транса. Те, кто стоял возле ворот, стыдливо вышли на улицу. В толпе наметилось движение к отступлению, и только один голос выкрикнул:
— Камень предназначался тебе, но ты спрятался за женщиной!
Мистер Торнтон задрожал от гнева. Кровотечение привело Маргарет в чувство, хотя она плохо понимала, что происходит. Он бережно посадил ее на ступеньку, прислонив голову к перилам, и заботливо спросил:
— Сможете немного побыть здесь?
Потом, не дожидаясь ответа, он медленно спустился с крыльца и направился прямо к толпе.
— Что же, убейте меня, если такова ваша жестокая воля. Здесь меня некому прикрывать, так что можете забить камнями до смерти. Вот только заставить меня изменить уже принятое решение вам все равно не удастся!
Он остановился среди забастовщиков и сложил руки на груди, приняв ту же позу, в которой стоял на крыльце.
Тем временем медленное движение к воротам уже началось — такое же необъяснимое и, возможно, такое же слепое, как недавняя ярость. Вполне возможно, подействовало предупреждение о скором прибытии солдат или вид бледного приподнятого лица с закрытыми глазами — неподвижного и белого, как мрамор, с блестящими на длинных ресницах слезами и густой, медленной струей крови из раны. Даже самые отчаянные из бунтовщиков — в том числе и Бучер — стушевались, хмуро попятились и, наконец, отступили на улицу, проклиная упрямого хозяина. А тот стоял неподвижно, все в той же гордой позе, и провожал толпу ледяным взглядом. Как только отступление сменилось бегством (чего и следовало ожидать), Торнтон бросился к Маргарет. Она попыталась встать сама, без помощи, и пробормотала с жалкой улыбкой:
— Ничего страшного. Так, небольшая царапина, да и случилось все так быстро. Ах, до чего я рада, что они ушли!
Она безудержно разрыдалась, но сочувствия от Торнтона не дождалась. Гнев его не только не утих, но теперь, когда непосредственная опасность миновала, стал еще очевиднее. Далекое бряцание оружия возвестило о приближении отряда военных. Если бы толпа задержалась еще на пять минут, то ощутила бы всю мощь закона и порядка. Мистер Торнтон надеялся, что бунтовщики увидят солдат и задумаются о своем чудесном избавлении. Пока размышлял, Маргарет пыталась устоять на ногах, но тут глаза ее снова закрылись, и он едва успел ее подхватить.
— Мама, Фанни! Спускайтесь! Они ушли, а мисс Хейл ранена! — распахнув дверь, крикнул Торнтон и направился в столовую, где бережно опустил гостью на диван и посмотрел в неподвижное белое лицо.
Внезапное ощущение потери пронзило настолько остро, что, подчиняясь порыву, он быстро заговорил, не сдерживая боли:
— О, Маргарет! Моя Маргарет! Никто не знает, как много ты для меня значишь! Лежишь, словно мертвая, и не знаешь, что только тебя я любил и люблю!
Его речь была невнятной — скорее стон, чем слова, — а едва заслышав шаги, он устыдился собственной слабости и стремительно вскочил. Миссис Торнтон ничего, кроме излишней бледности и сурового выражения на лице сына, не заметила.
— Мисс Хейл ранена, мама. Камнем царапнуло по виску. Боюсь, она потеряла много крови.
— Выглядит неважно. Бледная как смерть, — встревожилась не на шутку миссис Торнтон.
— Всего лишь обморок: после того как ее ранило, она говорила со мной, — как можно спокойнее, чтобы не испугать матушку, произнес Торнтон, хотя далось ему это с огромным трудом.
— Позови Джейн, пусть принесет все необходимое, — распорядилась миссис Торнтон. — А сам немедленно отправляйся к своим ирландцам: они так рыдают, словно обезумели от страха.
Торнтон пошел исполнять поручение, но ноги отказывались слушаться, словно каждая тащила за собой камень. Позвал Джейн, позвал сестру: Маргарет нуждалась в женской заботе, — и при воспоминании о том, как она вышла из дома и встала перед лицом опасности, сердце начало бешено колотиться. Неужели хотела спасти его? В тот момент он оттолкнул ее, заговорил грубо, так как не увидел ничего иного, кроме ненужного риска. К ирландцам Торнтон явился, переполненный мыслями о Маргарет, и с трудом заставил себя выслушать жалобы и успокоить измученных страхом людей. Они не хотели оставаться здесь и требовали немедленного возвращения домой. Хозяину пришлось выслушать ни в чем не повинных рабочих, объяснить свою позицию и доказать собственную правоту.
Миссис Торнтон смочила виски Маргарет одеколоном. Как только спирт коснулся раны, которой ни госпожа, ни горничная до этого не видели, та открыла глаза, не понимая, где она и с кем. Темные круги вокруг глаз углубились, губы задрожали, и она снова потеряла сознание.
— Рана глубокая, да и удар очень сильный, — заключила миссис Торнтон. — Сможет ли кто-нибудь сходить за доктором?
— Только не я, мэм, — отказалась Джейн, в страхе попятившись. — Эти разбойники сейчас повсюду. Надеюсь, ссадина окажется не настолько глубокой, как выглядит.
— Не хочу рисковать. Бедняжку ранили в нашем доме. Если ты трусиха, Джейн, то я нет. Пойду сама.
— О, мэм, позвольте отправить полицейского. Вон сколько их собралось, а еще и солдаты!
— Но ты все равно боишься идти! Стыдно отнимать время своими поручениями. Пусть лучше ловят зачинщиков бунта. Ты не побоишься остаться дома и еще раз протереть мисс Хейл лоб и виски? Вернусь через десять минут.
— Разве Ханна не может сходить?
— Почему Ханна? Почему кто угодно, только не ты? Нет, Джейн, если не пойдешь, придется отправиться мне.
Первым делом миссис Торнтон зашла в ту комнату, где на кровати лежала Фанни. Дочь испуганно вскочила.
— Ах, мама, как же ты меня испугала! Я решила, что в дом забрался какой-нибудь бандит.
— Что за чушь! Все бандиты давно разошлись. Дом окружен военными. Когда надо, их не дождешься, а теперь ищут, чем бы заняться. Мисс Хейл лежит в столовой на диване. Ее серьезно ранили. Иду за доктором.
— Нет-нет, мама, только не это! Они же тебя убьют!
Фанни вцепилась в платье матери, однако миссис Торнтон решительно вырвала подол.
— Нельзя терять время, пока девочка не истекла кровью.
— Кровь! Какой ужас! Как же ее ранили?
— Не знаю. Не успела спросить. Спустись скорее, Фанни, и чем-нибудь помоги. С ней осталась Джейн. Надеюсь, рана не настолько серьезна, как кажется. Джейн струсила и отказалась выйти из дома. А поскольку нет времени выслушивать отказы других служанок, то лучше схожу сама.
— Ах какое несчастье! — со слезами пробормотала Фанни и пошла вниз, чтобы не сидеть в одиночестве, когда в доме страдание и кровь.
Войдя в столовую и увидев мисс Хейл, она испуганно воскликнула:
— О, Джейн! Какая она белая! Как ее ранили? Неужели бросали камни в гостиную?
Маргарет действительно выглядела бледной и обессиленной, хотя чувства постепенно начали возвращаться. Она ощущала движения, прохладу одеколона, слышала приказ продолжать процедуру, но как только разговоры стихли, не смогла ни открыть глаза, ни попросить каплю воды. Так люди, впавшие в похожий на смерть транс, не способны пошевелиться или издать звук, чтобы каким-нибудь способом прервать подготовку к похоронам, в то время как сами сознают не только то, что происходит вокруг, но и цель преждевременных и опасных действий.
Джейн обернулась, чтобы ответить на вопрос молодой госпожи.
— Ничего бы не случилось, мисс, останься она в гостиной или поднимись к нам. Мы прятались на чердаке и все прекрасно видели.
— Где же она была? — уточнила Фанни, постепенно привыкая к бледности Маргарет и медленно подходя ближе.
— На крыльце, рядом с господином! — многозначительно ответила Джейн.
— Рядом с Джоном… рядом с моим братом! Как же она туда попала?
— Не знаю, мисс, — пожала плечами Джейн. — Сара…
— Что Сара? — поторопила горничную Фанни.
Джейн принялась протирать лоб, явно не желая повторять слова Сары.
— Так что же Сара? — настойчиво повторила Фанни. — Перестань изъясняться намеками. Я тебя не понимаю.
— Хорошо, мисс, как пожелаете. Так вот. Сара стояла у правого окна и все видела. Эта мисс Хейл обнимала хозяина на глазах у всей толпы.
— Не верю, — решительно возразила Фанни. — Знаю, что она влюблена в моего брата — это сразу заметно, и была бы счастлива выйти за него замуж. Вот только он никогда на ней не женится, уж я-то уверена. И все равно не думаю, что мисс Хейл настолько бесстыдна, чтобы бросаться к нему с объятиями, да еще на людях.
— Бедняжка! Если она это сделала, то дорого заплатила. По-моему, удар вызвал такой сильный прилив крови к голове, что она уже не поправится. Вот, лежит как мертвая.
— Ах, скорее бы мама вернулась! — воскликнула Фанни, заламывая руки. — Мне еще ни разу не приходилось оставаться в комнате с мертвецом.
— Подождите, мисс! Она еще жива. Смотрите: веки дрожат, а по щекам текут слезы. Поговорите с ней, мисс Фанни!
— Вам лучше? — спросила та дрожащим голосом.
Не последовало ни ответа, ни малейшего знака, хотя, несмотря на общую бледность, губы слегка порозовели. В этот момент в гостиную поспешно вошла в сопровождении доктора миссис Торнтон.
— Как она?
Маргарет открыла подернутые туманом глаза и сонно посмотрела перед собой.
— Вам лучше, дорогая? Доктор Лоу окажет вам помощь.
Миссис Торнтон говорила громко и отчетливо, как будто обращалась к глухой. Маргарет попыталась приподняться, инстинктивно прикрыв рану роскошными волосами, и очень медленно и тихо проговорила:
— Уже лучше… А было неважно.
Она позволила доктору сжать запястье и сосчитать пульс, а когда тот попросил позволения осмотреть рану на лбу, густо покраснела и взглянула на Джейн, словно стеснялась ее больше, чем мистера Лоу.
— Думаю, ничего страшного. Мне уже лучше. Да и домой пора.
— Только после того, как обработаю и перевяжу ссадину. А потом вам придется еще немного отдохнуть.
Маргарет быстро села и позволила выполнить все необходимые процедуры.